— Это… очень мило с твоей стороны.
— Да, точно. Я очень милый парень.
— Ты всегда был таким. — Она едва не добавила: «До тех пор, пока не унизил меня и не ушел», но удержалась.
— Он прилетает из Ла-Гуардиа рано утром и поедет из города первым поездом, я должен встретить его.
— Конечно, — сказала она.
— Я не думал, что это случится. — Он утомленно вздохнул.
— Ты и не мог знать. Так в какую переделку он попал? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.
Он ухмыльнулся:
— Давно ты проснулась?
— Я не ложилась. Помнишь, в лагере «Киога» нет телевизоров. — Она вздрогнула, кутаясь от холодного ночного воздуха.
— Я разведу огонь.
Она была совершенно заинтригована. И в первый раз в своей жизни была в восторге оттого, что в лагере нет телефона. Если бы он мог позвонить ей, то не был бы сейчас здесь, разводя в очаге уютный огонь и подставляя два кресла поближе к теплу. Было что-то первобытное и невероятно сексуальное в мужчине, который разводит огонь для женщины. Может быть, это восходило к пещерным временам? Она испытала естественное влечение к мужчине, который разводит для нее огонь.
Сухие дрова занялись быстро, и пламя заплясало в камине, разбрасывая искры. Она смотрела на игру света на широких плечах Коннора.
«Ну хорошо, — думала она. — Первый шаг — признать это». Она запала на Коннора Дэвиса. Снова.
Все еще. И это совсем никуда не годится. Она должна была быть равнодушной, показывая ему, что он потерял, когда не воспользовался своим шансом девять лет назад.
— Ты в порядке? — Он странно посмотрел на нее. Она поняла, ее поймали на том, что она глазеет на него.
— Итак, ты собирался рассказать мне о своем брате.
— Верно. — Он приподнялся и вытащил бумажник, который сохранил форму его тела, деталь, которую Оливия не хотела бы заметить, но ничего не смогла с собой поделать. Коннор вручил ей фотографию. — Школьная фотография за прошлый год.
Джулиан Гастинс оказался исключительно привлекательным мальчишкой. У него были превосходно симметричные скулы, и его улыбка была неотразима, как лук Купидона. Он был полукровкой, с гладкой кожей цвета кофе с молоком, темные глаза обрамлены длинными густыми ресницами, и прическа состояла из дредов.
— Он потрясающе выглядит, — сказала она.
Коннор вытащил из кармана сложенный лист бумаги и развернул его на колене.
— Его привлекли за скейтбординг на ограде спиральной парковки, что мне кажется забавным, не считая того, что он врезался в подъезжающую машину и перелетел через капот и крышу.
— Он пострадал?
— Нет, но он повредил «лексус» последней модели и перепугал насмерть водителя. Ему присудили оплатить починку машины, так что он пошел работать телохранителем.
— Звучит превосходно.
— Его уволили, когда поймали на том, что он занимался нырянием с тридцатифутовой платформы.
— Я думала, что платформы для этого и предназначены.
— Ночью, после того, как стемнеет.
— Ну хорошо, может быть, это ошибка. Ну что на него есть еще?
Он изложил ей список приключений, от которых волосы вставали дыбом, каждое более опасное, чем предыдущее. Джулиан «взял взаймы» дельтаплан и отправился парить над утесами Сансогвино, подвернув ногу при приземлении. Он отправился на серфинг при волнах высотой двадцать футов, устроил прыганье с моста на веревке, написал свои инициалы краской из баллончика на водонапорной башне и, хуже всего, отогнал украденный велосипед в Ла-Бреа-Тар-Питс.
— И это только то, что мы знаем, — закончил Кон-мор. — Когда ему исполнится восемнадцать, все записи пойдут в архив, но только если он ничего не натворит этим летом. Вот почему я приехал.
— Судья надеется, что с ним ничего не случится, если он проведет лето с тобой, — неуверенно предположила Оливия.
— Честно говоря, я думаю, что судья пытается удержать мою мать от того, чтобы вышвырнуть его из дома. — Он сложил отпечатанный лист и бросил его в огонь. — В любом случае выглядит так, будто у меня появился новый проект на лето. И тебе придется принять решение.
— Насчет…
— Работы со мной.
— Ты не думаешь, что сможешь совместить Джулиана и этот проект?
— Я намерен это сделать.
— Тогда нечего решать. Ему, наверное, здесь понравится.
— Может быть, тебе следует получше подумать об этом. Этот парень — маньяк в смысле риска.
— Будем надеяться на лучшее. Но если его поиски приключений доведут его до беды, что ж, у нас есть страховка.
Коннор выглядел встревоженным, словно он не ожидал, что она будет склонна к сотрудничеству.
— Спасибо за понимание. Я вернусь завтра утром, после того, как заберу Джулиана со станции. — Он нахмурился.
— Что такое?
— Пытаюсь сообразить, где поместить его.
— Он не захочет остановиться у тебя?
— Мне придется снять комнату для нас в городе, потому что у меня нет свободного места. Мое жилье чересчур мало.
— Твое жилье?
— Оно находится по дороге к реке, между студией стеклянных скульптур и фермой Уинди-Ридж.
Она прекрасно знала, где он живет. Это была земля у реки, высокий луг и солнечная поляна, окруженная кленами и березами. Крошечный амстердамский трейлер в лесу.
— Это твой дом?
— О-хо-хо.
Она попыталась скрыть свое потрясение, но ей это не удалось.
Он заметил выражение ее лица и ответил ухмылкой, которая, впрочем, быстро исчезла.
— Дом, милый дом.
— Я не имела в виду…
— Я знаю.
Однако она чувствовала себя плохо из-за этого и выпалила:
— Твой брат может остаться здесь. У нас нет ничего, кроме комнат.
Хижины, дома для персонала и целый ряд бунгало…
— Спасибо, но за ним нужно присматривать во все глаза.
— Ты можешь остаться с ним. — Она пыталась вести себя так, словно все это была простая любезность, как будто дело было в том, чтобы пригласить Коннора Дэвиса провести лето в лагере «Киога», а не ездить через горы каждый рассвет и закат. — Это замечательно, — сказала она. — Ты все равно работаешь здесь каждый день, и это сэкономит тебе время. — О, как гладко, Оливия. Очень гладко.
— Это место твоей семьи. Ты не должна сдавать дома в благотворительных целях.
Она увидела выражение боли у него на лице. Такой же взгляд был у него, когда люди говорили о его отце. Терри Дэвису нужна была помощь.
— Послушай, — непринужденно спросила она. — Неужели тебе действительно так неудобно?
Он откинулся на спинку стула, протянул обутые в ботинки ноги к огню и скрестил их в лодыжках. Тишина подчеркивала их смущение. Треск огня был словно ружейные выстрелы.
— Думаю, что нет, Лолли, — в конце концов сказал Коннор, и в его голосе звучало удивление. — А что, это выглядит так?
— Я не смотрела на тебя.
— Уверен, что смотрела.
Это так и было, и он поймал ее.
— Ты можешь сказать своей матери «нет». Тебе нет нужды присматривать за братом целое лето. Знаешь, что я думаю. Я думаю, что ты ведешь себя как крутой парень, но это только маска.
Он скривился:
— Маска для кого?
— Для тебя самого, такого нежного и сладкого.
— О да. Это я. Сладкий.
Он и был сладким, думала он, но он скорее умрет, чем признает это. С тех пор как она его знала, он был всегда чувствителен к чужой боли.
— Джулиан в том же возрасте, что и Дэзи, — заметила она, намеренная совершить сделку прежде, чем передумает. — Они могут занять друг друга. И снова будет колония в бунгало. Как раз так, как было, когда мы были в их возрасте.
— Именно этого я и боюсь.
— Эй, мы выжили, а дети в наши дни более искушены, чем была я, например. Если ты разделишь коттедж с Джулианом, сможешь за ним присматривать. Предположим, — быстро добавила она, — что мы договорились.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, задержался на ее губах, а затем на глазах. Она почти забыла его молчание, забыла то, как он изучал ее, словно ему в самом деле было дело до того, что происходит в ее голове. Она ощутила, что ее шею и щеки заливает тепло.
— Думаю, мы договорились, Лолли. Думаю, это сделка.
«О боже, — подумала она, — что я наделала?»
— Теперь ты глазеешь, — заметила она.
— Прости.
Он повернулся и направился к двери.
— Коннор?
Он замер.
— Ты… — Она сглотнула и прочистила горло. — У меня тот же вопрос, который ты задавал мне как-то. Ты думал… гм… когда-нибудь думал о… нас?
— Нет, — сказал он, пожимая плечами. — Что-то происходит. Жизнь становится полной забот. Я долгое время о нас не думал.
Ну хорошо. Она сама напросилась. Она переступила с ноги на ногу, глядя на пол, на дверь, ее взгляд искал нейтральную территорию.
Он легонько ухмыльнулся, коснувшись ее плеча:
— Но я думаю об этом теперь.
15.
Коннор не рассказал Оливии и половины. С того момента, как он впервые увидел ее на вершине флагштока, он был заинтригован. Время шло, и он стал одержим воспоминаниями о прошлом, хорошими и плохими, воспоминаниями о времени, которое он провел с ней.
Он не очень хорошо понимал, почему он так защищал эту женщину. Он довольно легко мог объяснить ей воздушные потоки на своем «харлее». Может быть, он даже мог объяснить ей, почему причинил ей боль много лет тому назад. Однако он этого не сделал. По какой-то причине он думал, что будет лучше позволить ей думать, что он прирожденный сукин сын, байкер, который живет в трейлере. Может быть, тогда она на него не западет. Потому что, даже несмотря на то, что он обнаружил, что хочет прикоснуться к каждому ее чувствительному месту, он знал, что у них нет шансов теперь или их не больше, чем когда они были детьми.
Прошлой ночью он хотел все объяснить ей, но это звучало слишком намеренно. Это было как одержимость. Не было смысла гадать, почему они пошли разными дорогами. Им было только семнадцать и восемнадцать, только что из школы. Она была отчаянно несчастна и перепугана до смерти от свалившейся на нее ответственности. Не самое твердое основание для отношений. И тем не менее, это была причина, по которой отношения не сложились.