— Не считая того, что все о ней знали. — Она вздрогнула, отгоняя ненужные воспоминания. Ее мысли пришли в смятение.
— Давай я расскажу тебе, как прошел мой день. — Было так естественно доверить ему груз, который лежал на ее душе. — Я ходила с отцом, познакомить его с Дженни. Это было ужасно, и неловко, и грустно, и сегодня вечером он повел ее в «Яблочное дерево», чтобы лучше познакомиться. Моя вина в том, что я открыла эту банку, полную червей, но что я могла поделать?
— Эй, это не твоя вина. Ни в малейшей степени.
Оливии ужасно хотелось прислониться к нему, словно в поисках убежища. Каждый вздох, казалось, усиливал эмоциональную боль.
— Это так трудно, — сказала она. — Не пойми меня неправильно, Дженни потрясающая. Но также… осторожная. Она не обняла нас, как давно потерянную семью, однако и не оттолкнула. Все время я думала о том, что мы потеряли, о вещах, которые так никогда и не случились. Всю мою жизнь у меня была сестра. Старшая сестра. И я не знала этого. Я продолжаю думать, насколько другой была бы моя жизнь, если бы мы знали друг о друге, пока росли.
Он тронул ее рукой, и простое человеческое тепло прикосновения вызвало у нее слезы. Он не сказал ничего, да что тут было говорить. Наконец, он спросил:
— Что я могу сделать?
Она несколько раз сглотнула, едва доверяя своему голосу.
— Может быть, мне нужен головокружительный секс и плечо, на котором я могла бы выплакаться.
Он обнял ее крепче, и она услышала биение его сердца.
— Полагаю, ты попала в нужное место.
Проблема заключалась в том, что Оливия не знала, должна ли она принимать то, что сама же предлагает. У нее был превосходный лучший друг — Фредди — и кузина, которую она обожала, Дэйр, на плече которой можно было выплакаться. Однако головокружительный секс требовал специалиста в этом деле.
Они с Коннором пытались заняться сексом раньше. Это было ужасно. Она все еще не забыла, какой это был ужас. Иногда она думала, что это простой подростковый сценарий унижения и отвержения, но она так никогда этого и не забыла, в самом деле нет. Вместо этого она позволила этому моменту захватить ее и управлять решениями, которые она принимала позже.
— Итак, что скажешь, Лолли? — прошептал он, его губы были очень близко к ней, он не целовал ее, но наклонился достаточно близко, чтобы она чувствовала, как он напряжен.
Боже, она запала на него. Снова, хотя она должна была выучить свой урок много лет назад. Она так сильно его хотела. Однако даже знание того, что это может быть ошибкой, не могло охладить ее.
Может быть, в качестве взрослых они на этот раз справятся лучше. Во всяком случае, они уже не сделают хуже.
ПЕСЕННИК ЛАГЕРЯ «КИОГА»
Отбой (день окончен),
День окончен, село солнце,
От озера, от холмов, от неба;
Все хорошо, спокойный отдых, Бог послал ночь.
30.
Лето 1997 года
Счастливые, но усталые скауты наполняли главный двор в день отъезда. Некоторые отправились лагерным автобусом на железнодорожную станцию. Других забрали ликующие родители в станционные вагончики и внедорожники. Через десять недель даже самый проказливый ребенок был тем, по кому соскучились. Хижины убрали, и дети толпились вокруг, одергивая одежду, показывая друг другу загар и укусы насекомых — как сказали бабушка и дедушка Лолли в прощальной речи за завтраком, — воспоминания, которые останутся с ними на всю жизнь.
Лолли заметила Коннора, который говорил с Джулианом. Мальчишка переминался с ноги на ногу, все еще самый энергичный ребенок в лагере. Ее сердце подпрыгнуло, как было всегда, когда она видела Коннора или даже думала о нем. Несмотря на все ожидания, этим летом случилось кое-что потрясающее. Он стал ее настоящим приятелем, и она была так погружена в любовь к нему, что почти утратила способность есть, спать или думать. Она подошла к нему и протянула Джулиану флажок фледжлинга.
— Убедись, что ты держишь его так, чтобы все могли его видеть. Это помогает родителям найти их ребенка.
— Мой папа приезжает. Он приехал из самой Италии, чтобы забрать меня.
— Я об этом слышала, приятель. Я думаю, это потрясающе, — сказала Лолли.
С важностью маршируя вокруг, Джулиан помахал флажком и исследовал подъезжающие автомобили и фургоны.
— Хорошее решение, — сказал ей Коннор. — Занять его чем-нибудь на целую минуту.
— Не могу поверить, что он провел здесь целое лето. Прыганье с моста было только началом. К счастью для Джулиана, у него был большой брат, который был умен и заботлив. Вместо того чтобы сражаться с пристрастиями ребенка к высоте и скорости, Коннор нашел способ направить их в нужное русло. Он отправился с Джулианом и другими скаутами исследовать склоны и пещеры Шаунганкс-Ридж, подвесил веревку над озером и собрал группу на площадке для прыжков в воду. На вчерашнем прощальном праздновании было катание на горных велосипедах. Лолли знала, что она никогда не забудет восторга Джулиана и его криков, когда он мчался вниз, как она не забудет гордой, любящей улыбки на лице Коннора, в то время как он смотрел на это.
Волна любви накрыла ее, и она подвинулась ближе к нему, его рука сжала ее руку.
— В первый раз мне жаль, что время в лагере кончается, — сказала она.
— Мне никогда не нравились последние дни, — отозвался он.
Подошла Рамона Фишер:
— Вот ты где, Лолли. Я сказала маме, что не уеду, пока не попрощаюсь.
Лолли открыла объятия, чтобы обнять свою маленькую девочку. Она потребовала массу времени и внимания, но ей удалось провести Рамону через тоску по дому, которая парализовала ее в начале лета. Она убедила девочку, что это очень по-человечески — скучать по людям, которых ты любишь, но что их отсутствие не делает тебя несчастным.
Бросив взгляд на Коннора, Лолли подумала, сможет ли она последовать собственному совету, когда отправится в колледж. Она думала о днях, неделях или даже месяцах, в которые она не будет видеть его, и холодный укол ужаса пронзил ее.
— Это тебе, — сказала Рамона. — Чтобы ты помнила меня. — Она дала ей браслет, сделанный из ярких нитей и бусин. На браслете усердно были вывязаны инициалы Р.Ф. и Л.Б.
— Это потрясающе, Рамона. — Лолли протянула руку, чтобы девочка могла повязать ей браслет. — Я буду носить его с гордостью.
— И я собираюсь сделать это, — сказала Рамона, тщательно завязывая браслет. — Я собираюсь записаться в группу по плаванию в Йин-Ниак.
— Им повезет, если они заполучат тебя, — заверила ее Лолли.
Звучали свистки, и гудели автомобильные гудки, и все были заняты, распихивая детей по машинам и загоняя их в автобус. Но между Лолли и Коннором протянулась незримая нить. За прошедшее лето их связь углубилась и укрепилась, и теперь он чувствовал, что она — это весь мир. Она призналась ему, что он — первый мальчик, который поцеловал ее.
— Это для меня большая честь. Я рад, что я у тебя первый.
Сегодня вечером ожидалось еще одно празднество, и они оба знали это. Она думала об их планах и ощущала натяжение невидимой нити. Он, должно быть, тоже это чувствовал, потому что, окруженный мальчишками у автобуса, помогая им с багажом, он то и дело останавливался, оборачивался и смотрел на нее. Они обменялись заговорщической улыбкой и вернулись к своим обязанностям.
— Папа! Это папа! — Джулиан пришел в безумие, махая флажком фледжлинга, словно сдаваясь в плен. — Коннор, мой папа здесь. — Парнишка почти кричал. Он опустил флажок и припустил сквозь толпу.
— Это безумный профессор, — сказал Коннор Лолли, подходя, чтобы приветствовать Луиса Гастинса.
Он был крупным и величественным, с толстыми очками и в плохо сидящих штанах, натянутых выше талии, и на нем была рубашка с короткими рукавами очень странного желтого оттенка. Джулиан был в таком восторге, что бегал туда-сюда, таская за собой отца.
— Должно быть, ты скучал по Джулиану, не так ли? — спросила Лолли.
— Я скучал по нему с тех пор, как мне было одиннадцать лет, — признал Коннор. — Странный парнишка.
— Тогда я рада, что он провел с тобой лето. Может быть, на следующий год вы оба вернетесь.
Он ухмыльнулся:
— Может быть. Если твои бабушка и дедушка… черт. — Его ухмылка исчезла.
— Что такое? — спросила она, но ей не было нужды слышать ответ.
Его собственный отец, Терри Дэвис, подъехал в грузовике. Джулиан, который от души любил мистера Дэвиса, подтолкнул к нему Луиса.
— Прости меня, — бросил Коннор и пошел к отцу. Лолли смотрела на них с расстояния двоих отцов и двоих сыновей, каждый из которых был определенным образом сломлен. Она понимала, что Коннор любит своего отца, но боль и стыд из-за пьянства Терри наложили отпечаток на них обоих.
— Это парень, с которым ты встречаешься все лето?
О, черт. Лолли с неохотой медленно обернулась.
— Привет, мама. Когда ты приехала?
— Час назад, но ты не заметила.
У матери Лолли были безупречно уложенные волосы и отличный макияж, и она была прекрасно одета — отутюженное хлопковое платье и сандалии на низком каблуке, дизайнерские тени и бежевая сумка от Шанель. Рядом с ней Лолли чувствовала себя растрепанной и неопрятной.
Она быстро обняла мать:
— Пойдем познакомишься с Коннором.
Ее мать застыла, излучая сопротивление каждой клеточкой своего существа.
— Я думаю, в этом нет необходимости.
Лолли шмыгнула, не веря сама себе.
— Мой первый настоящий парень, и ты не хочешь познакомиться с ним?
— Дорогая, в этом нет никакого смысла. В любом случае завтра каждый из вас разойдется своей дорогой.
— Я знаю, что ты на самом деле думаешь. — Она изобразила снобистский акцент частной школы. — Ты считаешь, что он не пара твоей дочери, ты не хочешь ее связывать с кем-то вроде Коннора Дэвиса.
— Не будь лицемеркой.
— Тогда пойди и познакомься с ним. Мама, он такой потрясающий, я знаю, что он тебе понравится. — Лолли остановилась, заметив, что ее мать смотрит на Коннора с его длинными волосами и слегка панковским прикидом, который стоял рядом с отцом, одетым в рабочую одежду и с дымящейся сигаретой. Рядом был безумный профессор и его сын-полукровка. Прочтя выражение лица матери, Лолли решила сдаться. Ее матери никогда не понравится Коннор, так что она может не подвергать его неловкому знакомству.