— Я держу тебя здесь потому, что надеюсь узнать от тебя кое-что, что может оказаться полезным и ценным. Поднимись-ка.
Пленник поднялся, и советник внимательно его рассмотрел. Да, парень действительно выглядел необычно. Его телосложение было более плотным, чем у коренных жителей Кампаннлата, хотя в то же время его нельзя было назвать уродом, вроде тех чурбанообразных толстяков, которых обычно показывают за деньги на ярмарках, чьи предки, по слухам, не переболели костной лихорадкой, которую обязательно испытали на себе почти все жители Гелликонии.
Оттассольский друг-приятель советника, анатом КараБансити, будь он здесь сейчас, сказал бы, что у пленника отмечается необычно скругленная структура скелетной формы. Кожа молодого человека была гладкой и малозагорелой, его нос пуговицей был обожжен солнцем и с него уже начинала облезать кожа. Волосы у парня были тонкими и светлыми.
Кроме того, присмотревшись, можно было заметить в пленнике и некоторые другие отличия. Например, глаза парня по большей части были устремлены вверх, вместо того чтобы быть обращенными долу. Кроме того, по-олонецки он говорил с незнакомым акцентом.
Все это советник отметил для себя, прежде чем заговорить дальше:
— Расскажи мне о мире, с которого, по твоим словам, ты прибыл. Я считаю себя разумным человеком и постараюсь выслушать тебя и понять все, что ты мне скажешь, каким бы невероятным этот рассказ мне ни показался.
Неудачно затянувшись, советник закашлялся.
Вернувшись с пустым ведром, Лекc поставил его на прежнее место и замер у стены, устремив взгляд вишневых глаз в точку, находящуюся где-то далеко в бесконечности за пределами темницы.
Билли снова заговорил:
— Милостивый сударь, как я уже сообщал вам, я пришел из мира, во много раз меньшего размера, чем тот, в котором мы сейчас с вами находимся. Размер моего мира сравним, может быть, с гранитным утесом, на котором стоит матрассильский дворец. Мой мир называется Аверн, но вашим астрономам он известен под другим именем, Кайдау. Так вот, мой мир, обращаясь вокруг Гелликонии по круговой орбите высотой пятьсот километров, облетает ее за период 7770 секунд и его…
— Стоп, стоп. Так на чем же этот твой утес стоит, на воздухе, что ли?
— Нет, там, где летает Аверн, воздуха уже нет. Мой мир состоит из металла и, можно сказать, является луной вашей планеты. На олонецком такого слова нет, поскольку у Гелликонии нет естественного спутника. Аверн кружит вокруг Гелликонии по орбите подобно тому, как сама Гелликония облетает раз за разом Беталикс. Так же как Гелликония, мой мир несется сквозь безвоздушное пространство, и так же, как движение Гелликонии, его движение не прекращается никогда. Раз остановившись, Аверн упадет на вашу землю под действием силы тяжести. Вы понимаете, о чем я веду речь, сударь? Вам ведь известны основные принципы механики, управляющей движением небесных тел.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, чужак, не сомневайся в этом.
Советник прихлопнул муху, опустившуюся на его лысину.
— Да будет тебе известно, что ты разговариваешь с автором знаменитого «Алфавита Истории и Природы», книги, в которой я пытаюсь установить взаимосвязь всех знаний мира. Общая суть мирового знания мало кому ясна, таких людей считанные единицы, и я осмеливаюсь относить себя к числу таких. Я знаю, что Беталикс и Фреир кружатся вокруг одного общего фокуса, в то время как Аганип, Ипокрен и Копэйс вместе с Гелликонией носятся по своим кругам вокруг Беталикса. Скорость обращения планет-сестер нашего мира пропорциональна их статусу и удаленности от родительского бока Беталикса. Кроме того, по бытующему мнению, все миры-сестры в свое время вышли из лона Беталикса, точно так же как человек выходит из лона своей матери и как когда-то сам Беталикс вышел из тела Фреира, матери всего. Без лишней скромности могу заявить, что в том, что касается небесного бытия, мои знания очень велики, будь уверен.
Взглянув в потолок, советник выпустил в мух струю дыма.
Билли откашлялся.
— На самом деле все происходит не совсем так, как вы только что сказали. Беталикс и его планеты представляют собой достаточно древнюю систему, попавшую в сети гравитации мощного светила, называемого вами Фреир, сравнительно недавно, около восьми миллионов лет назад по нашему исчислению времени.
Советнику не сиделось спокойно — он то и дело закладывал ногу на ногу, заламывал руки и потирал ладони; выражение лица у него было брезгливым.
— Среди постулатов знания существуют запреты, наказующие тех, кто ищет в знании источник власти, предупреждение о трудностях и проблемах изучения частностей внешнего мира — а кроме того, предупреждение о возможности ошибки при неправильном определении предмета изучения. Все это, понимая его важность, я сформулировал в самом начале своей книги, в первой ее главе.
Не хочу оспаривать тот факт, что истинное знание у тебя есть, хотя ты и искажаешь его в угоду своим ложным домыслам, как мне кажется. Помни, БиллишОвпин, что открытие правды — дело трудное, всегда идет плечом к плечу с мучением, в твоем случае с пыткой. Я человек терпеливый, но когда ты начинаешь говорить о миллионах лет или лиг пути, даже я начинаю выходить из себя. Если ты надеешься произвести на меня впечатление цифрами, то это бесполезно. Сухие цифры вещь пустая, их может изобрести любой, взяв из воздуха.
— Сударь, я не обманываю вас. Например, сколько, по-вашему, людей населяют Кампаннлат?
Советник смешался, потом махнул рукой.
— Где-то около пятидесяти миллионов. Да, по последним уточненным данным, что-то около того.
— Неправильно, сударь. Шестьдесят пять миллионов человек и тридцать пять миллионов фагоров. Во времена ВрайДена, которого вы так любите все время цитировать, соотношение люди — фагоры было совершенно иным: восемь миллионов людей и двадцать три миллиона фагоров. Биомасса меняется в соответствии с притоком энергии на поверхность планеты. В Сиборнеле сейчас проживает…
СарториИрвраш замахал руками.
— Все, с меня хватит — ты сводишь меня с ума… вернемся лучше к геометрии светил. Насколько я понял, ты осмеливаешься заявлять, что между Фреиром и Беталиксом нет кровного родства?
Опустив глаза на свои руки, Билли искоса взглянул на пожилого человека, предупредительно усевшегося вне пределов его досягаемости.
— Уважаемый советник, если я сейчас скажу вам, как все на самом деле случилось, вы поверите мне?
— Трудно сказать сразу — это зависит от того, насколько правдоподобной окажется твоя история.
Сказав так, СарториИрвраш выдохнул облако душистого дыма.
— Прекрасную королеву я сумел увидеть только мельком, — начал свой ответ Билли Ксиао Пин. — Зачем мне сидеть здесь в мучении и бесполезности, пропадать до смерти, если вдруг окажется, что правда, которую я скажу вам, вас по какой-то причине не устроит?
Билли вспомнил МирдемИнггалу, быстро прошедшую мимо него в облаке легчайшего муслина своего одеяния.
Не дожидаясь ответа от советника, он начал свой рассказ. Его слушали двое: фагор, неподвижно стоящий у грязной стены, и старик, сидящий на скрипучем стуле. Мухи продолжали свою монотонную жужжащую песню. Из внешнего мира не доносилось ни звука.
— По пути ко дворцу я видел флаг с девизом на олонецком: «Вся мудрость мира существовала всегда». По-моему, это далеко не так. Это может быть истиной с религиозной точки зрения, но с точки зрения науки это — ложь. Конечно, истина состоит из фактов, с трудом открываемых, и гипотез, раз за разом проверяемых и перепроверяемых, — там, откуда я прибыл, правда зиждется только на фактах, и новые факты способны вычеркнуть из бытия старую истину в любой момент. Как вы сами сказали, истинное знание никогда не постигается легко; так вот, по-нашему, существует некая метаструктура знания, которую мы называем наукой.
Мой мир, Аверн, искусственного происхождения. Своим появлением он обязан науке и процессу применения науки на практике, который мы зовем технологией. Вы удивитесь, когда узнаете, что раса, существующая на далекой планете, называющейся «Земля», и к которой я принадлежу, на самом деле много моложе вас, гелликонцев. Дело в том, что нам, землянам, не приходилось преодолевать невозможные препятствия, выставляемые на вашем пути развития природой, в результате чего мы развивались быстрее.
Билли замолчал, пораженный сорвавшимся с собственных уст словом «Земля», столь невозможным, по его мнению, в данной обстановке.
Потушив вероник о столешницу, советник стиснул голову руками. Его голова раскалывалась от боли. Воздух в камере был невыносимо душен. Он не успевал следить за словами молодого и наглого собеседника, то и дело его разум переносился мыслями к королю, в памяти его всплывал образ нагого монарха с мечом в руках и как его меч с силой впивается в балку над его головой. А заключенный продолжал говорить и говорить.
Там, откуда предки Билли Ксиао Пина были родом, космос был изучен и знаком, как садик на заднем дворе. По ходу дела чужак упоминал желтые звезды класса G возрастом в пять миллиардов лет. Звезды такого рода обладали малой яркостью и температура на их поверхности достигала каких-нибудь 5600 градусов некоего Кельвина. К таковым, как оказалось, относился и Беталикс. Упомянув об этом, Билли заговорил о единственном обитаемом мире Беталикса, Гелликонии, во многом напоминающем его родную далекую Землю, однако более древнюю, холодную, серую, с медленно развивающейся жизнью, за огромное количество веков прошедшую путь от простейших организмов до теперешних высших видов людей и животных.
Восемь миллионов лет назад по земному летосчислению Беталикс и его планетарная система вошли в область космоса повышенной звездной скученности, где имелась двойная звездная система, состоящая, по мнению Билли, из звезд типов А и С. Проходя мимо этой звездной пары, Беталикс оказался притянутым могучим гравитационным полем звезды А. Свойства этой звезды разительно отличались от свойств Беталикса. Относительно молодая по космическим меркам (всего десять-одиннадцать миллионов лет) яркая звезда развивалась по-своему, не похоже на обычный путь развития остальных звезд. Превосходящее радиусом Беталикс в семьдесят раз и пылающее в два раза жарче его, светило А, сверхгигант, уже приближалось к своему закату.