Смысл вопросов, которые задавали ему двурогие, доходил до него с трудом, так же как с трудом анципиталы понимали его ответы. С придворным советником он испытывал в общении некоторые трудности; здесь же культурные различия, как ему казалось, были почти непреодолимыми, если бы время от времени Билли все же не удавалось донести до разума анципиталов суть им сказанного. К примеру, эти словно вышедшие из кошмарных снов создания, без сомнения, приняли тот факт, что теперешний изнурительный период жары, переживаемый Гелликонией, пройдет через примерно три человеческих жизненных срока и на смену ему придет длительный период изменения климата в сторону зимы и холодов.
На этом месте вопросы неожиданно прекратились, и кзаххн, погрузившись в транс, принялся совещаться по поводу сказанного Билли со своими предками. Человек-раб принес Билли немного сдобренной благовониями воды. Вскоре расспросы были продолжены.
Любопытным было также и то, что фагоры поняли часть рассказа Билли, посвященную его полету через космос, чего СарториИрвраш уразуметь, по-видимому, так и не смог, тем более что в родном языке анципиталов понятие «космос» существовало, хотя и состояло из сложного набора фраз. «Космос» на их родном приблизительно означал следующее: «бесконечная тропа превращения пространств и лет». Иногда, стремясь сократить свою речь, двурогие употребляли для понятия «космос» более простую конструкцию, вроде «Путь Аганипа».
Часы, которые продемонстрировал им Билли, фагоры рассмотрели, но прикасаться к ним не захотели. Когда разговор зашел о часах, Билли долгое время обходил присутствующих двурогих одного за другим, пока все желающие, не рассмотрели его браслет с цифрами. Его объяснения по поводу того, что три группы цифр означают время Гелликонии, Земли и Аверна, не произвело на фагоров никакого впечатления. Так же как и фагоры, встреченные им в лесу под Матрассилом, подземные обитатели не пытались забрать у него прибор и уже очень скоро разговор зашел о совершенно другом.
Глаза Билли слезились и начался насморк — у него открылась аллергия на шкуры двурогих, о которые ему пришлось долгое время тереться лицом.
Постоянно чихая, Билли пересказал своим похитителям все, что было ему известно о текущей ситуации на Гелликонии. Страх заставлял его выкладывать все что можно. Как только в словах Билли встречалось что-либо понятное двурогим, они немедленно проявляли интерес и задавали вопросы. Получив в той или иной степени исчерпывающий ответ, кзаххн снова уходил в себя, чтобы рассказать об узнанном своим кератиновым предкам, очевидно, являющимся чем-то вроде хранителей родовых знаний, — в этом вопросе Билли был не слишком силен, так как на Аверне фагоры не были его специализацией.
Когда-то, как ему казалось, давно, в другой жизни, он сетовал на то, что на Аверне ему не хватает в противники существа другой природы; теперь же, оказавшись среди когда-то желанного рода существ, он сходил с ума, теряясь в выборе аргументов.
Прислушиваясь к речам фагоров, Билли все больше чувствовал себя пораженным и озадаченным, как ребенок, внезапно открывший, что его домашний зверек умеет разговаривать.
— Предположения о том, что негармонично-диаметральные и ужасающие колебания климата, происходящие со сменой времен Великого Года, являются мстительными проделками со стороны сынов Фреира, совершенно безосновательны. Выживание и только оно одно является нашей единственной задачей. Внимание к тому, что может в любой момент случиться, не дает нам заняться ничем другим. Смертоносный Фреир полыхает в небе без передышки. Кзаххн ЯндолАнганол стоит на стороне фагоров в Борлиене и защита в его пределах нам обеспечена. В свою очередь народ двурогих, понимая свой долг перед кзаххном Борлиена, считает себя обязанным поставлять вооруженные отряды для поддержки его воинственных начинаний. Таков наш путь к выживанию в нынешнее неблагоприятное время Года. Тебе, Билли, наш совет проявлять в общении с кзаххном ЯндолАнганолом, во всем предпочитающим потакать своим порывам, особую осторожность, дабы избежать напрасных мучений. Внял ли ты нашим речам верно?
Путаясь в переполненных именами существительными предложениях, Билли, в свою очередь, попытался донести до сознания двурогих свою невиновность. Однако вопросы вины или понятие «невиновность» находилось вне пределов «умвелт» двурогих. Да и вообще, в конце концов, их мучили свои проблемы.
Фагоры видели, что король ЯндолАнганол слаб, что слабость эта могла подтолкнуть короля на заключение союза с Олдорандо, скрепленного династическим браком, и страшились этого. Как только дочь двора Олдорандо станет женой короля Борлиена, в обоих государствах фагоры будут объявлены вне закона. Ненависть, питаемая к двурогим столицей Олдорандо, была давным-давно известна всем и каждому, и менее известной, хотя и не менее сильной, была и ненависть самих фагоров к этой столице, называемой ими Хррм-Бххрд Йдохк.
В то время как внутренние дела анципиталов были для людей полнейшей тайной — да попросту говоря, белым пятном, — дела людей были известны двурогим очень хорошо. Люди, презрительно пренебрегая фагорами, часто вообще не замечали их рядом с собой, в результате чего двурогим часто удавалось присутствовать на секретных совещаниях государственной важности. В таких условиях самый неуклюжий рунт мог явиться отличным шпионом.
Между тем фагоры опять вернулись к проблеме Фреира и Беталикса.
Если он прибыл не с Фреира, тогда, может, с ТСехн-Хрр? На этот вопрос он не смог дать ответа. Что понимали они под ТСехн-Хрр — Аверн — Кайдау? Как выяснилось — нет. Фагоры предприняли попытку объясниться, но безрезультатно. Потом прояснить истину попытался сам Билли — с тем же эффектом. ТСехн-Хрр как был, так и остался тайной. Разговор с фагорами напоминал попытку постичь вечность. Совет опять приказал подручным провести пленника между рядами фагоров, и снова его попросили продемонстрировать присутствующим наручные часы с тремя рядами мигающих знаков. И опять ни один из двурогих даже не попытался прикоснуться к часам Билли или тем более забрать у него их, словно страшился разрушительной силы этого прибора.
Все еще пребывая в мучительном поиске слов для объяснения, Билли вдруг обнаружил, что Совет во главе с кзаххном собирается уходить. Опять в его голове заклубился туман. Очнувшись через некоторое время, он снова обнаружил себя сидящим на знакомом скрипучем стуле за обшарпанным столом, опустив голову на скрещенные руки. За узким окошком занимался бледный рассвет.
Лекc уже снова был здесь.
— Тебе следует лечь в постель на период сна, — участливо подсказал он Билли.
Билли разрыдался, но через некоторое время все-таки заснул.
Растекаясь во все стороны, туман сделал поворот к реке Валворал, чтобы мягко опуститься на оплетающие оба ее берега джунгли. Ничего не ведая о национальных распрях, туман свободно проник на территорию Олдорандо. Здесь, устремляясь далее, туман встретил на своем пути «Лордриардрийскую деву», идущую на юго-восток к Матрассилу и дальше вниз по течению, к просторному морю.
Выгодно распродав свой ледяной груз в Олдорандо, капитан плоскодонки держал курс на столицу Борлиена и Оттассол: судно несло на борту соль, шелк, всевозможных расцветок и узоров коврики и гобеленовые ткани, голубой гаут из озера Дорзин в бочках с колотым лордриардрийским льдом, резные безделушки из кости и дерева, часы, кость, рог и шерсть разных сортов. Плывущие вместе со своим товаром купцы обитали в небольших каютах на верхней палубе. Один купец странствовал вместе с попугаем, другой — с новой любовницей. Самую лучшую каюту занимал владелец судна Криллио Мунтрас со своим сыном Дивом. В настоящее время Див расположился прямо на влажной от ночного тумана палубе, не обращая внимания на подмокшие штаны. Его отец сидел неподалеку на плетеном стуле, наигрывая на двухструнной клосе и извлекая из инструмента намеренно сентиментальные, ввиду последнего своего плавания перед уходом на покой, мелодии.
Туман, клубящийся над водами Валворала, полностью скрывал воду, так что казалось, корабль движется по реке из молочной дымки. У крутых утесов скал Кахчаззерх туман немного рассеялся и в его разрывах стала проглядывать вода, удивительно темная, отражающая в себе колеблющиеся фрагменты вздымающегося наверху утеса. Сам утес на высоте в три сотни футов от подножия был густо покрыт обильной и пышной растительностью. Ласточки и птицы-плакальщики пикировали с высоты вниз, сопровождая свой полет меланхоличными криками.
Городок Кахчаззерх не был примечателен ничем, кроме своего местоположения между утесами и рекой, а также безразличием к лавинам с одной стороны и паводкам с другой. У самой реки имелось мало чего, непосредственно относящегося к цивилизации, — пристань да несколько деревянных складов, на одном из которых красовалась порядком проржавевшая вывеска «Лордриардрийская ледоторговая компания». От пристани в гору к бестолково разбросанным вплоть до самой вершины домам вела дорога. Этот городок, а точнее его рынок, был последней целью Мунтраса перед Матрассилом и плаванием к морю.
Когда судно стало причаливать, из мглистого марева торопливо вынырнули босоногие полуголые мальчишки, неизменные обитатели подобных мест. Капитан Мунтрас, отложив свой музыкальный инструмент, поднялся на ноги и, величественно став на носу, принялся обозревать берег, оценивая имеющиеся там рабочие ресурсы.
С борта «Девы» на берег были переброшены сходни. Как только борт судна нежно коснулся причала, стоящий тут же квартет музыкантов бодро заиграл тему гимна «Да здравствует хозяин наш!». Таким было традиционное, повторяющееся из раза в раз, приветствие местного персонала компании своему главе. Всего местных представителей ледоторговой компании было трое. Выйдя вперед с традиционными улыбками, троица ледоторговцев проводила Криллио Мунтраса и его сына к ожидающим их на берегу креслам.
Младший из троицы клерков был долговязым неуклюжим парнем, принятым на службу совсем недавно и еще не пришедшим в себя от потрясения после свалившейся на его плечи чести и ответственности, вследствие чего немного шалый; головы же двух других клерков были убелены сединами, и годами они превосходили своего хозяина, которому служили верно и преданно уже несколько десятков лет. Пожилые люди украдкой смахивали с ресниц слезинки, исподтишка рассматривая молодого хозяина, Дива, стараясь оценить способности того и установить, какие трудности, связанные с такой разительной переменой руководства, их ожидают впереди.