У Гелликонии не было спутников, но приливы все же имели место. И, по мере приближения к планете Фреира, ее водяная оболочка переживала увеличение приливной силы на шестьдесят процентов больше, чем когда хозяин небес находился в апоастре, иначе говоря, на удалении более чем семи тысяч астрономических единиц.
Поселившись в своем новом доме, королева МирдемИнггала стала часто гулять в одиночестве по берегу моря. На время прогулок мысли, мучительно угнетающие ее в другое время, улетучивались и приходил покой. Берег моря представлялся ей как бы ничейной, переходной полосой между королевством моря и королевством суши. Берег напоминал ей матрассильский тускло освещенный садик, пребывающий где-то посреди ночи и дня, теперь, к сожалению, такой далекий. Часто глядя вдаль на горизонт, она думала о том, удалось ли ледяному капитану выполнить ее просьбу и доставить адресату, генералу далекой войны, заветное письмо.
Ее одежды были по преимуществу бледно-желтого цвета. Цвет этот как-то незаметно пришел вместе с одиночеством. В прошлой жизни ее любимым цветом был красный, но с известных пор красного она больше не носила. Свистящий шелест морского прибоя требовал, как ей казалось, желтого цвета.
Выкупавшись, королева оставляла Татро играть на пляже, а сама отправлялась на прогулку вдоль высокой линии прилива. Фрейлина, испытывая от странностей королевы досадливую неловкость, осторожно следовала за своей госпожой в некотором отдалении. На песке тут и там торчали пучки жесткой травы. Иногда пучки травы росли густо, образуя подобие лужаек-островков. Стоило отойти от пляжа на десяток шагов в глубь суши, как растительность заметно менялась. Первыми появлялись мелкие белые стойкие маргаритки с покрытыми жесткой кожицей стеблями. Дальше попадались небольшие приземистые растения с мясистыми и ленточными, почти как у водорослей, листьями. Названия их МирдемИнггала не знала, но собирать очень любила. Вслед за этими приземистыми растениями появлялись другие, с темными листьями, уже почти деревца, которые, задыхаясь между жесткой травой и песком, сбивались в рощицы, словно надеясь выжить сообща там, где условия для этого были более приемлемыми. Позади, за спиной у этих отважных захватчиков новых территорий, лежала прилизанная волнами береговая полоса с обычным морским мусором. Дальше шли жидкие почвы, где начинали расти маргаритки покрупнее, с уже довольно большими цветами. Затем берег наводнялся уже менее яркими травами и деревьями, плодородная почва брала свое, и лишь кое-где в нее еще врезались песчаными языками посланники пляжа.
— Мэй, ты почему опять такая грустная? По-моему, здесь прелестно.
Первая фрейлина, с ума сходящая от безделья, надула губки.
— Про вас, сударыня, говорят, что вы самая красивая и удачливая женщина во всем Борлиене.
Никогда прежде Мэй ТолрамКетинет не позволяла себе разговаривать со своей госпожой в таком тоне.
— Как же это вам не удалось удержать мужа?
Королева королев ничего не ответила. Женщины продолжали свой путь вдоль берега, иногда рядом, иногда расходясь. МирдемИнггала проходила мимо кустарников с глянцевитой листвой, осторожно касаясь листочков кончиками пальцев, словно лаская их. Иногда под сенью кустов от ее ноги что-то с встревоженным шипением бросалось петлями в тень.
Королева посмотрела на покорно бредущую следом печальную фрейлину, так страдающую в изгнании, и тихо сказала:
— Все будет хорошо, Мэй.
Мэй ничего не ответил.
Глава XIПутешествие на северный континент
На пожилом человеке был короткий, видавший виды кидрант. Его голову покрывала похожая на корзину соломенная шляпа, защищающая морщинистую шею и лысину от солнца. Время от времени он подносил к губам зажатый в трясущейся руке вероник, чтобы сделать затяжку и пыхнуть дымом. Человек собирался уйти из дворца, уйти потихоньку, ради своего же блага.
Позади него виднелась легкая повозка, в которую загодя были уложены его нехитрые пожитки и остатки имущества. Повозка была запряжена парой хоксни. Ничто больше не держало СарториИрвраша во дворце.
Покуривая в ожидании возницы, бывший советник равнодушным взглядом следил за тем, как на противоположной стороне дворцовой площади сгорбленный раб, еще более древний, чем он сам, ворошил сваленные в здоровенную кучу рукописи.
Дым от костра поднимался в бледное небо. Несмотря на то что серые пасмурные сумерки покрывали собой все сущее, жара по-прежнему стояла такая же невыносимая. Пепел, выброшенный из щедрого жерла недавно родившегося чуть в стороне от Матрассила вулкана и принесенный к городу восточным ветром, сыпал не переставая. Но до серой золы СарториИрврашу не было дела; его внимание привлекала зола черная. Горелая бумага, медленно кружась, опускалась к его ногам. В этом костре обращался в пепел его знаменитый манускрипт под названием «Алфавит Истории и Природы».
Глядя на эту золу, он никак не мог унять дрожь рук, и его вероник разгорался все чаще и ярче, словно крохотный вулкан.
— Я принесла вашу одежду, хозяин, из той, что еще оставалась, — сказали позади него.
Обернувшись через плечо, он увидел свою служанку-рабыню, протягивающую ему новый увязанный узел. Взглянув бывшему советнику в лицо, рабыня сочувственно ему улыбнулась.
— Мне очень жаль, что с вами так обошлись, хозяин.
Он заглянул ей в лицо.
— Значит, тебе жаль расставаться со мной, женщина?
Рандонандка кивнула и опустила глаза. «Ага, — подумал он, — ей нравилось заниматься со мной румбо, хотя и не часто это случалось — а я-то ни разу даже не потрудился спросить ее об этом. И не от черствости и эгоизма я был таким, просто я был весь в себе, мои чувства по отношению к внешнему миру были притуплены. Занимаясь наукой, я никогда по-настоящему не замечал людей. Не замечал никого, кроме маленькой Татро».
— Сегодня не самый лучший день в моей жизни, женщина, не самый удачливый. Может быть, это начало черной полосы, не знаю. Вот так. Не стоит тебе стоять на улице, иди внутрь. Спасибо тебе за все.
Прежде чем уйти, она снова взглянула на него — в последний раз.
— Вы готовы? — крикнул появившийся вдруг возница. Лицо его было закрыто капюшоном, но, несмотря на это, было видно, что человек он молодой и сильный. Не дожидаясь ответа, он уселся на запятки. Почувствовав хозяина, хоксни встрепенулись в своей упряжи.
СарториИрвраш все медлил. Он указал своим вероником в сторону дымящегося костра.
— Вот горит труд моей жизни, знания, которые я копил десятилетиями.
Говоря так, он обращался по преимуществу к самому себе.
— Вот это-то и непростительно, этого я допустить не могу. Никогда. Вся работа, такой огромный труд…
Тяжело вздохнув, он забрался в повозку и сел. Возница стегнул хоксни, и повозка медленно покатила к воротам дворца. Во дворце оставались не только его враги, тут были и любящие его души; но даже они, страшась королевского гнева, не рискнули показаться и попрощаться с ним, пожелать доброго пути. Твердо глядя перед собой, бывший советник часто моргал глазами.
Его будущее было более чем туманно. За плечами у него осталось ни много ни мало тридцать семь лет и восемь теннеров — он давно уже перевалил тот рубеж, что принято называть «средним возрастом». Возможно, ему стоило попытаться получить пост советника при дворе короля Сайрена Станда, но и король этот, и его страна были ему совершенно не симпатичны, к тому же в Олдорандо было слишком жарко. Он всегда старался держаться подальше от своих родственников и родственников своей покойной жены в Матрассиле. Его брат давно умер. А дочь советника влачила со своим мужем убогое существование в пыльном провинциальном городке на юге близ границы с Трибриатом.
Выбора не было, да и пыльный южный городок как нельзя лучше годился для одной только цели: там он мог укрыться от тупого человеческого муравейника и попытаться воссоздать книгу своей жизни, переписать ее заново. Но кто согласится ее напечатать теперь, когда он отлучен от власти? Вчера в отчаянии он написал своей дочери и теперь собирался купить себе место на корабле, идущем на юг. Повозка весело катилась с холма под уклон. У подножия холма вместо того, чтобы свернуть, как было указано, в сторону порта, повозка свернула направо и затарахтела по колдобинам узкой тенистой аллеи. Возница нахлестывал хоксни, и на повороте ступица с визгом чиркнула о стену одного из домов.
— Эй, приятель, поосторожнее! Ты что, спятил — мы же едем не в ту сторону! — разгневанно крикнул СарториИрвраш, но крик его пропал даром. Никому теперь не было до него дела.
Проследовав до конца избитой боковой дороги к самой скале, повозка въехала в небольшой заброшенный дворик. Остановив экипаж, возница ловко спрыгнул с козел и, подбежав к воротам, затворил их, укрыв возок от взглядов уличных прохожих. Повернувшись к советнику, он впервые взглянул на того открыто.
— Я прошу вас спуститься. Кое-кто хочет повидаться с вами.
Быстрым движением руки возница скинул с головы головной убор кочевников и отвесил насмешливый поклон.
— Кто ты такой? Для чего ты привез меня сюда?
Молодой человек приглашающе растворил дверцу повозки.
— Неужели вы не узнаете меня, Рашвен?
— Кто ты? Ах ты, Боже мой, это же ты, Роба? — выдохнул советник с облегчением — закрытые ворота двора навели его было на жуткие мысли о том, что король ЯндолАнганол мог задумать похищение и убийство.
— Да, это я и мои хоксни.
Принц подал советнику руку, тот спустился из повозки, потом повернулся к молодому человеку и как следует рассмотрел его, с любопытством отметив, что вид у того такой же дикий, как и у мира, в котором он предпочитал обретаться. Его кожа была хорошо прожарена на солнце — до темно-коричневого оттенка; его торс в разных местах покрывали красные шрамы. На лице у него то и дело появлялась улыбка, быстрая и судорожная, как тик, словно он сам никак не мог решить, шутит ли он сейчас или нет.
— Где ты пропадал, Роба? Мы волновались за тебя.