Дом компании в Осоилима был устроен пройдошливым капитаном еще в молодые годы, и была на то одна причина, о которой он вспоминал каждый раз, причаливая здесь. Думал он об этом и сейчас, наблюдая за тем, как матросы бросают с борта «Девы» концы на берег. Эта причина вздымалась перед ним на три сотни футов выше пышной рощи брассимиса. «Это» доминировало над окружающими джунглями, «это» было главной вертикалью речного пейзажа, «это» бросало свое отражение в воду. А кроме всего прочего, «это» привлекало к себе пилигримов со всего Кампаннлата, жаждущее преклонения, а также и… льда. «Это» было Осоилимской Скалой.
Местный управляющий компании, седовласый мужчина с явственным димариамским акцентом по имени Грендо Паллос, поднявшись на борт «Девы», горячо пожал своему хозяину руку и принялся помогать Диву Мунтрасу, руководящему высадкой на берег пассажиров. Когда последний из фагоров, занимающихся выгрузкой на берег тюков и ящиков с товарами, помеченных надписями «ОСОИЛИМА», сошел по сходням на берег, Паллос вернулся к ледяному капитану.
— Маловато у вас пассажиров — всего три.
— Это пилигримы. Как идет торговля?
— Не слишком. Для меня вы ничего не привезли?
— Ничего. Там, в Матрассиле, они совсем обленились. Во дворце сплошные перевороты. Не самое лучшее время для торговли.
— Да, я тоже слышал об этом. Копья и деньги редко дружат друг с другом. Жаль, что так вышло с королевой. Хотя если союз с Олдорандо действительно будет заключен, пилигримов здесь должно прибавиться. А вот когда даже самые набожные начнут говорить, что солнце припекает слишком сильно для паломничества, тогда наступят по-настоящему трудные времена, Криллио, по-настоящему трудные. Когда все это кончится, вот что мне хотелось бы знать. Правильно вы решили, сейчас самое время уйти на покой.
Подняв бровь, ледяной капитан отвел Паллоса в сторону.
— У меня на борту есть один паренек, странный малый. И вот — я не знаю что с ним делать. Его имя — БиллишОвпин. По его словам, он спустился к нам из другого мира. Я допускаю, что он просто мог спятить, но то, что он болтает, иной раз весьма занятно. Кроме того, он считает, что умирает, что его болезнь неизлечима. По-моему, он просто подцепил лихорадку, когда ему пришлось посидеть в застенке матрассильского дворца. Я хотел бы попросить твою жену посмотреть за ним. Сделай это для меня.
— Запросто. Завтра поговорим о том, сколько пойдет на его содержание.
Так Билли Ксиао Пин сошел в Осоилима на берег. Вместе с ним здесь сошла на берег молодая леди по имени АбазВасидол, воспользовавшаяся подвернувшимся случаем бесплатно добраться до Оттассола. Мать Абаз, старая знакомая капитана Мунтраса, МэттиВасидол, была хозяйкой одного дома развлечений на окраинах Матрассила.
Распив по бокалу вина, капитан и его управляющий пошли посмотреть на Билли, уже устроенного в скромной, но чистой комнатке, где хлопотала жена Паллоса.
В кровати на чистых простынях Билли сразу полегчало. По указанию капитана ему была прописана процедура «натирание позвоночника куском льда», по мнению Мунтраса, помогающая от всех хворей. Его лихорадка прошла, он больше не чихал и не кашлял, — как только Матрассил остался позади, его аллергию как рукой сняло. Улыбнувшись Билли, капитан заметил, что помирать ему пока еще рановато.
— Я скоро умру, капитан, и знаю это точно, — упрямо ответил Билли, — но все равно, спасибо вам за заботу и вообще за все.
После ужасов матрассильского дворца оказаться в обществе гостеприимного капитана поистине было подобно благословенному чуду.
— Ты не умрешь. Во всем виноват ядовитый вулкан, эта извергающаяся гора Растиджойник — от ее зловония нет спасения. Не только ты заболел в Матрассиле; весь город кашляет и чихает. Симптомы у всех одинаковые — из глаз льет, боль в горле. Скоро ты окончательно придешь в себя, поднимешься на ноги и все будет хорошо. Никогда не нужно сдаваться, в особенности раньше срока.
Билли слабо закашлялся.
— Может быть, вы и правы. Возможно, простуда отдалила развитие другой, смертельной болезни. Вирус «гелико» уже сидит во мне, и от него нет спасения, потому что иммунитета у меня нет, хотя вулканические газы могли оттянуть развязку на неделю или две. Так что, можно сказать, что эти две недели свободы и настоящей жизни мне оказались подаренными судьбой. Пожалуйста, помогите мне встать.
Размяв ноги, через минуту он уже ходил по комнате сам, потирая руки и смеясь.
Мунтрас, управляющий и его жена стояли у двери и улыбались, глядя на Билли.
— Да, я чувствую облегчение! — восклицал тот. — Большое облегчение. Знаете, капитан, а ведь я начинал ненавидеть ваш мир. Я думал, что смерть свою мне так и придется встретить в Матрассиле.
— Наш мир совсем не так уж плох, стоит только разузнать его получше.
— Но сколько здесь религии!
— В нашем мире, где фагоры и люди живут бок о бок, не обойтись без религии, — ответил Мунтрас. — Столкновение двух чужеродных культур не могло не привести к возникновению веры.
Пораженный глубиной и мудростью этого замечания, Билли застыл в задумчивости, чем и воспользовалась госпожа Паллос, не уделившая словам капитана особого внимания и крепко взявшая своего молодого гостя за предплечье.
— Вот вам и лучше, — сказала она. — Я отведу вас умыться, и вы снова будете как новенький. А после этого накормлю вас ужином, у меня отличный скофф, это именно то, что вам нужно.
— Вот именно, — поддержал хозяйку капитан Мунтрас, — а кроме того, у меня есть для тебя, Билли, другое средство, не хуже доброго ужина. Уверен, ты уже обратил внимание на эту молодую девицу, Абаз, — так вот, я пришлю ее к тебе. Ее мать мой старый друг. Дочка хороша собой и умна, очень многообещающая девушка. Полчасика, проведенные в ее компании, несомненно пойдут тебе на пользу.
Билли залился краской.
— Я уже говорил вам и повторяю снова, что я рожден вне Гелликонии, в другом мире, и наши тела могут иметь сильные отличия, о которых я понятия не имею… Не знаю, выйдет ли у меня что-нибудь? Хотя, ведь физически мы одинаковы… А эта девушка, она согласится?
Капитан Мунтрас от души рассмеялся.
— Сдается мне, что ты ей понравился. По крайней мере больше меня. Я знаю, Биллиш, о чувствах, которые ты питаешь к королеве, но прошу тебя: взгляни на это как на меру профилактики. Пусть ничто не отвлекает тебя. Призови на помощь воображение, и уверяю тебя — Абаз покажется тебе ни в чем не хуже королевы.
Щеки Билли продолжали пылать.
— О Земля, что происходит… Что же мне ей говорить? Да, прошу вас, пускай она придет ко мне, хоть бы получилось, хоть бы…
Капитан и хозяева дома со смехом вышли из комнаты. Потирая руки, Паллос с улыбкой сказал:
— А парень определенно имеет отвагу и склонность к исследованию нового. Вы хотите пристроить за него эту девицу? Или подзаработать на нем?
Зная сильную коммерческую жилку управляющего, Мунтрас промолчал. Возможно, почувствовав недовольство хозяина, Паллос быстро проговорил:
— Эта его болтовня о смерти — вы верите в то, что он действительно мог спуститься из другого мира? Неужели такое возможно?
— Давай еще немного выпьем, и я покажу тебе кое-что, что он дал мне.
Велев слуге позвать к себе Абаз, капитан что-то прошептал девушке на ухо, чмокнул ее в щеку и отослал к Билли.
За окном сгущались мягкие нежные сумерки. В западной части горизонта теплился Беталикс. Выйдя на веранду дома Паллоса, мужчины уселись в плетеные кресла, поставив бутылку и лампу между собой. Положив на стол тяжелый кулак, Мунтрас раскрыл ладонь.
На его ладони лежали заветные часы Билли, с тремя рядами цифр, в каждом из которых пара последних цифр беспокойно мигала, быстро изменяясь:
11:49:2019:00:5223:15:43
— Вот это да! Какая красота! И сколько же это может стоить? Так он продал это вам? — заторопился с вопросами управляющий.
— Этой вещице нет цены — она уникальна, — ответил Мунтрас. — По словам Билли, штуковина эта показывает время Борлиена — вот эти средние цифры, — а кроме того, время мира, из которого он спустился, и время какого-то другого мира, из которого он не спускался. Другими словами, он представил мне это в качестве доказательства своей немыслимой легенды. Чтобы изготовить такие сложные часы, нужно быть отличным мастером, которых, может быть, на весь мир по пальцам можно пересчитать. Скорее даже не мастером, а самим Богом. Слушая его рассказы, я постоянно ловлю себя на мысли о том, что считаю его сумасшедшим, по-настоящему сумасшедшим. К примеру, Билли поведал мне, что мир, с которого он спустился, летает у нас над головами, а обитатели его занимаются тем, что глядят на нас сверху. Эти люди, обитатели летающего мира, они точно такие же как я и ты, Паллос. И ни о каких богах даже речи не идет.
Глотнув «Огнедышащего», Паллос покачал головой:
— Надеюсь, хотя бы в мои деловые бумаги они не подсматривают.
С реки к веранде уже начал тянуться туман. Где-то в сумерках мать звала домой своего сына, пугая его грыбой, вылезающей в темноте из воды и глотающей маленьких детей за один присест.
— Эти симпатичные часы уже успели побывать в руках короля ЯндолАнганола — мой парень предложил их ему в подарок. Но тот не стал их принимать, узрев в них злой знак, знамение надвигающейся беды, так-то. Ступив на торную тропку религии, король не может сейчас позволить себе ничего, что могло бы пошатнуть его веру…
Сказав это, капитан постучал по стеклу часов своим тупым пальцем.
— В этой драгоценной безделице заключено столько сомнения, подрывающего любые основы веры, что и представить себе трудно. Можно видеть в ней как повод к надежде, так и причину бояться близкого будущего, все зависит от того, кто ты есть и как на это посмотреть.
Капитан похлопал себя по нагрудному карману куртки.
— Это такое же послание нам, как и вот это, обычное письмо, доверенное мне одной высокородной особой. Мир не стоит на месте, а меняется, причем сейчас эти перемены столь быстры, что их можно заметить невооруженным взглядом, Грендо, имей это в виду.