Жаркий климат Олдорандо не располагал к деятельности. Взрыв на горе Растиджойник положил начало извержению сразу нескольких вулканов, составляющих цепочку в гористой стране Кампаннлата. Пепел, насыщенный парами серы, укрыл землю отравленным покрывалом. В ознаменование визита своего кузена король Станд неохотно велел развесить на улицах города флаги, но в безветренном воздухе полотнища висели безжизненно, не только не создавая атмосферы праздника, но еще более углубляя отчаяние.
Что касается короля Орла, тот сгорал от переполняющего его энергичного нетерпения. Переход из Гравабагалинена занял почти целый теннер. Сначала дорога шла через лёссовые равнины с фермами, потом через пустоши и необитаемую местность. ЯндолАнганол торопился, и как бы быстро ни скакали хоксни, ему все казалось мало. Жалобы сыпались отовсюду, но только не из рядов Первого Фагорского.
Дурные новости догоняли королевский караван. Неурожай и голод свирепствовали в королевстве; искать тому свидетельств не приходилось - они бросались в глаза повсюду. Вторая армия не просто была разбита - она так и не вышла из джунглей. Те горстки людей, что выбрались из непроходимого леса, разбрелись по домам, поклявшись никогда больше не вставать под знамена короля. Уцелевшие батальоны фагоров растворились в чаще.
Новости из столицы тоже не поднимали настроения. Верный союзник короля, архиепископ БранцаБагинат, писал, что в столице наблюдается брожение, что бароны грозятся взять власть в свои руки и править именем скритины. Архиепископ заклинал короля действовать со всей осмотрительностью и как можно скорее.
Королю нравилась походная жизнь, нравилось жить тем, что давала охота, он отдыхал в ночных бивуаках, терпеливо сносил дневную жару и нестерпимый солнечный блеск и не вспоминал о том, что у побережья, где гулял муссон, теперь дышится свободней. Казалось, переживания придают ему новые силы, а его жизни - особую остроту. Лицо короля осунулось и заострилось, стало напряженным, свое своенравие он больше не сдерживал.
Энтузиазм же Элама Эсомбера убывал с каждым новым днем. Выросший в Панновале в подземном особняке своего отца, он неуютно чувствовал себя под открытым небом на лоне природы и получал от длительных скорых маршей мало удовольствия. Время от времени посланник святейшего Це'Сарра останавливался и категорически требовал привала, зная, что на его стороне будут все следующие с ними в свите придворные, хилые и тщедушные создания.
С наступлением сумерек в глянцевитой траве раскрывались лепестки сочных поблескивающих цветов, столь привлекательные для ночных мотыльков; перекликались какие-то птицы, без конца повторяющие две однообразные звонкие металлические ноты.
Но вот лёссовые равнины остались позади, и они углубились в край почти необитаемый, где за несколько дней пути человеческое поселение встретилось им всего раз. На привале свита бросалась в тень раскидистых дэнниссов, чья листва успокоительно шелестела под порывами ветра. Из подземного материнского корневища дэннисса произрастало множество стволов, и совсем молодых и свежих, и древних, насчитывающих несколько десятков лет, - вся эта растительность, томно льнущая друг к другу - совсем как Эсомбер, - тянулась вверх, выставляя во все стороны ветви, словно костлявые локти.
– Какая сила занесла нас сюда, Яндол? - вопрошал Эсомбер. - Куда мы так спешим? В такую жару любой повод для спешки кажется смехотворным. Для чего так торопиться, ведь в Олдорандо тебя вряд ли ожидает нечто отличное от того, что ты недавно оставил в Гравабагалинене?
Положив ноги поудобней, посланник снизу вверх взглянул на уверенного в своей цели и спокойного короля и удивленно поднял бровь.
Король Орел расположился неподалеку от посланника, но в отличие от того не лежал, а неподвижно сидел на корточках. Внезапно, учуяв слабый запах дыма, он зорко оглядел горизонт в поисках источника запаха. Время от времени он поднимал с земли небольшие камешки и бросал их в пыль перед собой.
Несколько королевских капитанов, среди них королевский оружейник, не смея сесть в присутствии монарха, стояли поодаль, облокотившись на копья. Кто-то курил вероник, кто-то дразнил Юлия, подталкивая его древком копья.
– Причина для спешки только одна - мы должны добраться до Олдорандо как можно скорее.
Король говорил как человек, изрекающий непреложные истины и уверенный, что ему не станут возражать. Но Эсомбер не считался с этим.
– Мне и самому охота взглянуть на сей пыльный городишко, в особенности тянет отмокнуть в его знаменитых на весь свет горячих источниках, если они еще не пересохли - я многое отдал бы сейчас за то, чтобы полежать в горячей ванне минут триста. Но даже мое нетерпение не заставит меня всю дорогу до ванны бежать. В Панновале ты был другим. С тех пор ты сильно изменился, Ян, - куда делся твой веселый нрав, хотелось бы знать?
Король с силой швырнул камешек о землю.
– Борлиену необходим союз с Олдорандо - иначе говоря, с Сайреном Стандом. Этот анатом и астролог, тот, что принес мне часы с тремя циферблатами, говорил, что в Олдорандо мне делать нечего. В тот же миг я понял, что именно это я и должен сделать - пойти туда, в Олдорандо. То же говорил и отец. Его последними словами перед смертью (а ведь он умер у меня на руках) были: «Иди в Олдорандо». Теперь, когда этот глупец ТолрамКетинет потерял Вторую армию в Рандонане, мне ничего не остается, кроме как искать союзников в Олдорандо. Судьбы Борлиена и Олдорандо всегда шли рука об руку.
Последний камешек король Орел швырнул особенно сильно, словно поставив в споре последнюю точку.
В ответ Эсомбер промолчал. Сорвав травинку, он сунул ее в рот и принялся посасывать, внезапно смутившись под пристальным взглядом короля.
Еще через несколько секунд король упруго вскочил на ноги и помахал руками в воздухе, разминаясь. Потом топнул по земле.
– Вот я стою. И пока я буду попирать эту землю, ее сила будет питать мое тело. Я - соль земли Борлиена. Я - сила моей страны.
Подняв руку, он сжал пальцы в кулак.
Рядом, на солнце, как исхудавший скот, стояли фагоры, не выпускающие из рук мушкеты. Несколько двурогих переворачивали камни и разламывали трухлявые пни, чтобы найти в них грабов и улиточников, которых тут же поедали живьем. Другие фагоры стояли совершенно неподвижно, лишь изредка поводя головой или дергая ухом, чтобы отогнать мух. Кусачая летучая мерзость жужжала всюду. Чувствуя непонятное волнение, Эсомбер поднялся и сел:
– Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, но если это развлекает тебя, то с моей стороны нет никаких возражений, - сказал он сухо.
– Пускай это поможет тебе лучше понять таких, как я, - проговорил король, критически обозревая горизонт. - По каким бы причинам я ни отказался от королевы МирдемИнггалы, все равно она осталась моей. И если бы я, к примеру, узнал, что ты, Элам, позволил себе какие-то вольности с королевой, пытался вломиться в Гравабагалинене к ней в покои, пока я спал, тогда я, невзирая на нашу дружбу, убил бы тебя без жалости, а после отрезал бы твоего дружка и повесил на дереве на корм птицам.
Король замолчал. Ни он, ни посланник не двинулись с места. Потом Эсомбер поднялся и прислонился спиной к стволу дэннисса. Его смазливое худое лицо покрыла смертельная бледность.
– Я просто хотел узнать: тебе никогда не приходило в голову, что эти твои фагоры, которых ты вооружил сиборнальскими мушкетами, могут испугать своим видом простых парней? Что Сайрен Станд не обрадуется, увидев этакое диво в своем городе, где крестовые походы привычное дело? Ты никогда не думал, что со временем сам можешь стать похожим на своих фагоров? Здесь есть чего испугаться, верно?
Король медленно обернулся, в его лице не отразилось ни тени интереса к заданным вопросам.
– Смотри.
Внезапно в его глазах мелькнуло глубочайшее презрение, и он тут же, глубоко, с шумом втянув воздух ноздрями, сорвался с места и бросился вперед. На пути короля, параллельно земле, на высоте почти четырех футов, лежал ствол поваленного дерева. Собравшись, король грациозно перемахнул через ствол - великолепным, почти звериным прыжком. Развернувшись с противоположной стороны, он разбежался и вновь перепрыгнул через дерево, приземлившись почти рядом с Эламом Эсомбером.
Король был почти на голову выше посланника. От неожиданности Эсомбер схватился было за рукоятку меча, но потом, опомнившись, опустил руки и неловко замер. Король смотрел на него с улыбкой.
– Мне двадцать пять, я в отличной форме, и на земле я не боюсь ни человека, ни фагора. Мой секрет в том, что я всегда исхожу из обстоятельств. Олдорандо - не более чем одно из обстоятельств на моем пути. Я планирую свои действия, сообразуясь с обстоятельствами, и из них черпаю силы… Не зли меня, Эсомбер, и никогда не зарься на то, что принадлежит мне, - это священно. Для тебя я - одно из твоих обстоятельств. Обратное - неверно.
Сделав шаг в сторону, посланник, чтобы под каким-нибудь предлогом убрать руку с рукоятки меча и поднести ее ко рту, кашлянул и изобразил бледную улыбку.
– Ты силен и ловок и отлично подготовлен ко всему - так, что это просто ужасно, я убедился в этом. Я завидую тебе, Всемогущий тому свидетель. Досадно, что я и мои викарии, проводящие дни по преимуществу в размышлениях, за теоретическими выкладками, физически подготовлены гораздо хуже и теперь задерживаем тебя. Я часто задумываюсь о том, что молитвы редко идут на пользу мускулатуре. Знаешь, мне сейчас пришла в голову отличная мысль - что, если тебе с небольшой свитой и твоими возлюбленными зверями двинуться вперед со всей головокружительной скоростью, на которую ты способен, - а мы последуем за тобой в хвосте, поспешая как можем? Что скажешь?
ЯндолАнганол взглянул на посланника, сохраняя непроницаемое выражение. Потом сильно поморщился.
– Хорошо. Края здесь малообитаемые и мирные, но если что, вам придется защищаться самим. Разбойники редко делают скидку викариям. Помни, что везешь мою грамоту с разрешением на развод.