Как и за большинством событий на станции, за сценой встречи ученика и наставника следили несколько телеглаз-камер, и любой из шести тысяч обитателей Аверна при желании мог стать свидетелем этой сцены, стоило ему только коснуться пальцем выключателя своего телеприемника. На Аверне не было тайн. Уединение считалось крамолой и свидетельством диссидентских наклонностей.
Глядя в бездонные мудрые глаза, Билли вдруг понял, что его наставник больше не верит в Землю. Земля! - об этом Билли мог говорить с товарищами до бесконечности, настолько глубока и неисчерпаема была реальная жизнь. Конечно, в отличие от Гелликонии Земля была недоступна. Но для наставника и тысяч ему подобных Земля стала этаким идеалом - проекцией внутреннего мира всех обитающих на борту станции.
Глуховатый голос твердил о давно известном и избитом, а Билли тем временем думал о том, что старик, как видно, давно уже не верит и в подлинность существования Гелликонии. Для человека, с головой ушедшего в софистику вокруг противоречий, порождаемых интеллектуальной жизнью станции, Гелликония была не более чем моделью, гипотетическим понятием.
Приз большой лотереи придумали для того, чтобы противостоять этому всеобщему искажению восприятия. Светлые мечты станции - волшебным, хотя и вполне понятным образом сосредоточенные вокруг центра коловращения, гигантского, окутанного дымкой облаков предмета общего изучения, планеты, с трудом меняющей времена года, - медленно, поколение за поколением, умирали, и так продолжалось до тех пор, пока насильственное заключение не превратилось в добровольное. Билли предстояло уйти и умереть во имя того, чтобы остальные могли жить.
Ему предстояло оказаться там, где, подставляя грудь огненному «дыханию пустыни» и прищурив глаза, по дороге-серпантину ко дворцу прошла королева королев.
Когда наставник замолчал, Билли воспользовался паузой, чтобы вставить слово.
– Тысяча благодарностей за заботу, Учитель.
Низкий поклон, поворот, и вот он за дверью. Глубокий облегченный вздох.
Его отбытие с Аверна - по местным меркам событие знаменательное - было обставлено со всей возможной театральностью и помпой. О том, когда и как он отправляется, знали все и каждый на станции. Билли был подлинным доказательством того, что Гелликония не вымышлена, а действительно существует. По прошествии долгого времени шесть тысяч обитателей станции потеряли способность уноситься воображением за пределы ее герметичной оболочки, несмотря на все технические возможности Аверна, по сути для того и предназначенные. Приз лотереи даже проигравшим казался высшим даром невероятной ценности.
Повернув личико к Билли, Рози Йи Пин в последний раз обвила шею друга.
– Билли, я верю, что там, внизу, с тобой все будет хорошо. Я никогда не забуду тебя, буду всю жизнь следить за тобой, сама постепенно превращаясь в уродливую старуху. Прошу об одном: не забывай об их глупой религии. Жизнь там внизу - сплошное безумие, у всех мозги не на месте, столько у них в голове бродит религиозной чепухи - даже у этой твоей распрекрасной королевы.
Билли поцеловал подружку в губы.
– Живи счастливо. Пускай ничто не омрачит твоего будущего.
Внезапно и весьма неожиданно лицо Рози исказилось от злости.
– Зачем ты разрушил мою жизнь? Теперь, когда тебя тут не станет, разве я смогу жить спокойно?
Билли покачал головой.
– Не знаю, там будет видно. Многое зависит от тебя самой. Все устроится.
Его дожидался автоматический челнок, предназначенный для доставки в чистилище. Поднявшись по трапу, Билли вошел в маленькую ракету, и люк с шипением закрылся за ним. Ужас сковал его душу; превозмогая страх, он уселся в кресло, пристегнулся ремнями и приготовился к тому, что должно было случиться дальше.
По его выбору спуск на планету мог быть осуществлен как с закрытыми, так и с открытыми иллюминаторами. Решительно протянув руку, Билли нажал кнопку. Заслонки растворились, и он увидел за стеклом огромного кита, из чрева которого он вышел и от которого теперь медленно отваливала его скорлупка. Странно нерегулярная звездная россыпь, похожая на кометный хвост, закружилась в небе, и лишь присмотревшись он понял, что звездочки эти не что иное, как непереработанный мусор, выброшенный из Аверна и теперь растянувшийся за станцией по всей орбите.
Несколько минут Земная станция наблюдения, махина весом в восемнадцать миллионов тонн, заслоняла обзор; но скоро Аверн уменьшился, да так быстро, что Билли и думать о нем забыл. В иллюминаторах плыла Гелликония, знакомая, как отражение собственного лица в зеркале, и в то же время новая, более обнаженная, в полосках облаков, клубящихся над перевалами и полуостровом Пеговин, напоминающим огромную палицу, с маху заброшенную великаном в рябую гладь моря. На юге блистала огромная шапка вечных льдов.
Челнок повернулся, и в моментально затененные автоматами стекла иллюминаторов ударили сжигающие лучи солнц двойной системы. Билли смело взглянул на светила.
Беталикс, ближний к Гелликонии - их разделяло всего лишь 1,26 астрономической единицы - почти целиком прятался за планетарным диском.
Фреир, видимый сейчас как невероятной яркости шар, сияющий сквозь матовое стекло, отстоял от планеты на 240 астрономических единиц. Точка перигелия Гелликонии, иначе говоря ее наименьшего удаления от своего второго светила, располагалась на расстоянии 236 единиц от него; решающий момент сближения должен был наступить всего через 118 земных лет. Затем Беталикс и обращающиеся вокруг него планеты начнут уноситься по своей большой орбите прочь, чтобы вновь приблизиться к своему яростно пылающему господину по прошествии 2592 земных лет.
Все эти астрономические факты Билли Сяо Пин усвоил вместе с алфавитом и основами арифметики, трех лет от роду, причем любой из них он мог проиллюстрировать точно нарисованной схемой. Всего через тысячу ударов собственного сердца он должен был опуститься на поверхность планеты, где диаграмма подобного рода могла вызвать переворот в ходе истории, государственный кризис и даже войну между странами-соседями.
Его круглое лицо застыло, отражая усиленную работу мысли. Гелликония, неторопливо разворачивающаяся перед ним и виденная столько раз во время беспрерывных наблюдений, по сию пору во многом оставалась для Билли тайной.
Билли знал, что прохождение перигелия планета переживет - на экваторе температура поднимется до 150 градусов, но ничего ужасного не случится; знал он и то, что Гелликония обладала невероятной системой гомеостаза, не менее мощной, чем у Земли, максимально, насколько это возможно, устойчиво-равновесной. Суеверного страха простых крестьян он не разделял, поскольку знал, что вероятность того, что Фреир пожрет их мир, весьма мала, практически равна нулю - хотя источник таких страхов был ему хорошо понятен.
Чего Билли не знал, так этого того, какие из народов и в каком числе сумеют пережить испытание жарой. В наиболее опасном положении находились, конечно, экваториальные государства, такие как Борлиен и Олдорандо.
Впервые Аверн появился на орбите Гелликонии на рассвете весны предыдущего Великого Года. Наблюдатели станции стали свидетелями медленного завоевания холодами поверхности планеты в течение Великой Зимы, на их глазах вымирали миллионы и целые нации приходили в упадок. Вскоре, когда сейчас еще далекая Великая Зима снова забрезжит в перспективе, все повторится в точности. Но пока тайна этого круговорота будет раскрыта, Земной станции наблюдения и шести ее семействам предстояло ждать еще четырнадцать земных столетий.
Этому вселяющему благоговейный трепет миру Билли вручал свою душу.
Дрожь, зародившись в животе Билли, медленно распространилась по телу. Он готовился ступить в объятия нового мира, готовился к новому рождению.
Два раза облетев вокруг Гелликонии и погасив скорость, челнок опустился на плато восточнее Матрассила.
Отстегнув ремни, Билли поднялся из кресла и остановился, прислушиваясь. Через минуту он вспомнил, что должен иногда вдыхать и выдыхать воздух. Вместе с ним на планету прибыл андроид, его «альтер эго», предназначенный защищать хозяина. Авернцы отдавали себе отчет в том, что слабы. Сын многих поколений, родившихся и состарившихся в тепличных условиях, Билли без сомнения нуждался в защите. Андроид, снабженный оружием защиты, был запрограммирован на агрессивное поведение. Внешне он был похож на человека и, естественно, чертами напоминал самого Билли, напоминал во всем, кроме мимики; выражение лица андроида менялось слабо и медленно, что производило на сторонних наблюдателей впечатление недружелюбности и мрачности. Самому Билли андроид не нравился. Обернувшись, он взглянул на человекообразный механизм, который в ожидании застыл в углублении стены, повторяющем очертания его тела.
– Оставайся на месте, - приказал андроиду Билли. - Возвращайся обратно вместе с челноком.
– Вам нужна защита, и я должен защищать вас, - ответил андроид.
– Как-нибудь управлюсь сам. Теперь это моя жизнь.
Билли нажал на кнопку часового механизма, назначив отлет челнока часом позже. Активировав дверь, он сошел по трапу и ступил на поверхность планеты.
Он стоял на мягкой траве и вдыхал ее запахи, его уши ловили тысячи странных незнакомых звуков. Нефильтрованный воздух проникал в легкие. Голова у Билли закружилась, и ноги ослабли.
Он поднял голову и взглянул вверх. В вышине от одного края горизонта до другого распростерся купол небес великолепнейшего насыщенно-голубого цвета, чистый, без единого облачного пятнышка. За свою недолгую жизнь Билли привык к виду бесконечного космоса; но, как ни странно, теперь небесная чаша казалась ему чем-то значительно большим, чем видимая с борта Аверна Вселенная. Его душа мгновенно была навеки отдана этой красоте. Небеса покрывали собой живой мир и, конечно, уже тем самым были несказанно прекрасны.
На западе в золотом сиянии заходил Беталикс, и в складках местности уже собирались тени сумеречного дня. Фреир, диск которого едва ли дотягивал до трети поперечника Беталикса, прекрасно и яростно пылал почти в зените. Гелликония плыла сквозь космос, закутанная в голубое покрывало, наличие которого было первейшим свидетельством возможности существования жизни на поверхности планеты. Гость Гелликонии, чужеродная форма, опустил голову и прикрыл рукой глаза.