– Распишитесь.
Егор расписался.
– И мы вас подвезем прямо к месту назначения. Возьмите только паспорт и деньги, если есть, больше ничего не надо – вам всё дадут, – сказал лейтенант.
За время войны научились не предоставлять лазеек уклонистам.
А дальше все пошло по накатанному сценарию. И вот Егор Пинчук едет на фронт и прикидывает, как бы ему ловчее сбежать.
«Лучше это сделать по дороге – потом сложнее будет».
Когда поезд замедлил ход перед мостом, Егор резко приоткрыл дверь вагона. Следящий за порядком старшина положил ему руку на плечо.
– Ты чего? Не положено.
Больше он ничего не успел сказать, потому что Пинчук протиснулся через щель и выпрыгнул наружу. Прокатившись по насыпи, он вскочил и скрылся в прибрежных зарослях. Его не преследовали. А кому?
На ближайшем полустанке старшина доложил начальству о беглеце, того объявили в розыск, и на этом дело закончилось. Пока что. Егор, скрываясь в кустах, двинулся вдоль железной дороги в обратную сторону. Затемно добравшись до станции, он сорвал пломбу с товарного вагона, проник внутрь и закопался между мешками то ли с зерном, то ли с овсом. Авось не заметят.
Но заметили. Обходчик, увидев сорванную пломбу, вызвал патруль. Пинчука тут же повязали, отвезли в ближайший городок и посадили в СИЗО.
«Не самый плохой вариант, – думал он, глядя на зарешеченное окошко. – Отправят в зону, думаю, что ненадолго, – отсижу свое, зато останусь жив».
Но жизнь – индейка, а судьба – злодейка. С Пинчуком быстро разобрались и вновь отправили на фронт, но только в штрафной батальон.
– Выживешь, и гуляй, – сказали ему на прощанье в военкомате.
Чтобы добраться до вражеских укреплений на краю леса, нужно было пересечь поросшую травой поляну. С криками «ура» и с примкнутыми штыками рота бросилась вперед. Пинчук, пробежав несколько десятков метров, упал в траву, вроде как убит или тяжело ранен. Выждав некоторое время, когда все утихло, он пополз вбок, вдоль линии боестолкновения. Впереди немцы, а сзади заградотряд, – хрен редьки не слаще. Миновав пару сотен метров, он задумался: «А куда дальше?», и пополз в сторону немцев, посчитав, что туда будет безопаснее.
Он слышал про РОА [12] генерала Власова и надеялся добраться до них, чтобы как-то обустроиться.
«Там все русские, договоримся как-нибудь, а дальше посмотрим».
Достигнув леса, он ринулся вглубь, ломая кусты и не заботясь о маскировке. А напрасно. Через пару километров Пинчук получил увесистый удар по затылку и на его запястьях защелкнулись наручники. Сознание он не потерял, и немецкий солдат на корявом русском языке, объяснил, что он должен делать. Его привели к хутору, вернее, к бывшему хутору, потому что дом сгорел, и лишь печка с трубой торчала унылой башней над головешками. Но дощатый амбар и рубленая баня стояли целыми. Опорный пункт. Пинчука завели в амбар. Его встретил гауптман в эсэсовской форме, окруженный группой солдат. Встретил ударом по скуле. Егор упал, чтоб дальше били, хотя и мог устоять на ногах. Поддав пару раз сапогами по ребрам, ему приказали встать.
– Ты кто такой? – задал вопрос гауптман на русском.
– Я… Я в плен сдаваться пришел, – пролепетал Пинчук.
– Ты не пришел сдаваться, а тебя взяли в плен.
Немец говорил с легким акцентом, но фразы выстраивал правильно. Он посмотрел в подслеповатое окошко и сказал по-немецки:
– Темнеет. Заприте его в чулан, а завтра разберемся с этим пленным.
Чувствовалось, что гауптман зверски устал. Канонада утихла, и ему хотелось хлебнуть шнапса и хотя бы немного поспать.
Пинчука затолкали в чулан и закрыли дверь. Он, особо не раздумывая, улегся на кучу тряпья и заснул. Он тоже зверски устал.
Разбудил его грохот близкого взрыва. Заложило уши, заслезились глаза. Кто-то снаружи истошно кричал. Раздался еще взрыв чуть дальше. Потянуло дымом. Он закашлялся.
«Надо отсюда бежать, бежать…».
Пинчук начал бить ногой по двери, и та с трудом, но поддалась. Выскочив в полуразвалившийся амбар, он увидел лежащего часового с проломленным черепом. Сверху лежало упавшее с чердака стропило. В пролом в стене светила полная луна. Егор быстро обыскал лежащего, нашел бензиновую зажигалку и початую пачку папирос – остальное его не интересовало. Схватив карабин марки «Люгер», штык-нож, он, выписывая петли, как заяц, бросился в сторону леса.
«Аккуратней надо, аккуратней, поспешишь – людей насмешишь и сдохнешь ненароком», – билась в голове мысль.
Забравшись в чащу, он затаился под выворотнем толстого дерева.
«Наши пройдут, а я по тылам ударюсь».
Пинчука сморил сон, а когда он проснулся, солнце стояло высоко, а канонада гремела далеко на западе. И он двинулся на восток. По дороге он питался ягодами, а на второй день умудрился подстрелить молодого кабана. С разделкой туши Егор кое-как справился, хотя ни разу в жизни этим не занимался. Нарезал мясо ломтями и поджарил их на костре. Потом сытно поел, а остальное завернул в исподнюю рубашку. Надолго хватит.
Кончился лес, и потянулись поля с перелесками, а Егор все шел и шел, пока впереди не показалась деревня. Возле колодца он познакомился с женщиной по имени Таисия. Она выглядела лет на тридцать, была миловидна и стройна. Он сказал, что бежал из плена, но к властям обращаться опасается, и не возьмет ли она его на постой. Мужа у женщины убили два года назад, и она не раздумывая согласилась. Соседям соврала, что это ее двоюродный брат сбежал из плена.
Так и прожил с ней Егор до конца войны, помогал по хозяйству и делил постель. Жизнь в деревне его вполне устраивала, но он понимал, что вечно это продолжаться не может. Надо было двигать в Москву и как-то легализоваться. Пинчук познакомился с мужиком средних лет по прозвищу Серый – так его все соседи называли. Как-то за литром самогона они разоткровенничались. Серый, матерый уголовник, сбежал из лагеря и тоже осел в этой деревне. Егор изложил ему свою проблему и предложил присоединиться. Но тот отказался, – мол, надоела ему воровская вольница, а здесь тишина и покой. Но помочь согласился и достал потрепанный паспорт с линялой фотографией.
– Отпустишь усы и очки нацепишь – может быть, и проскочишь. А в Москве обратишься к Бухгалтеру, скажешь, от Серого – он тебе любые бумаги выпишет. – Серый назвал адрес.
– А почему Бухгалтер? Он что, деньги считает? – спросил Пинчук.
– Да нет, он фальшак лепит, а на бухгалтера просто похож. А у тебя самого-то деньги есть Бухгалтеру за работу заплатить? Не бесплатно же…
– Найду, – пообещал Пинчук.
Дома у него имелись кое-какие накопления, а в органах он наверняка числился без вести пропавшим. Кто его искать будет?
Поимев печальный опыт на железной дороге, Егор поехал на перекладных – тогда в тыл ехали целые колонны разномастного транспорта. До Москвы он добрался без приключений – даже потрепанный паспорт не понадобился. Вынув запасной ключ, хранившийся в щели над верхним наличником, он вошел внутрь пропылившейся родительской квартиры. Отец погиб в ополчении в начале войны, а мать затерялась в эвакуации, где-то за Уралом. Взяв деньги, Егор отправился к Бухгалтеру, петляя по переулкам, – благо тот жил не так далеко. Сказал, что от Серого. Через пару часов, подождав во дворе, он получил нужный комплект документов. Куров Егор Николаевич – так он теперь назывался.
Наслушавшись про воровскую вольницу у Серого, Пинчук решил, что работа – это для крестьян и пролетариев, и попросил Бухгалтера познакомить его с серьезными людьми. Так он попал в банду некоего Бизона. Бизон погиб в одном из налетов, и банду, несмотря на молодость, возглавил Пинчук. Подельники оценили его расчетливость, прозорливость и умение быстро гасить внутренние конфликты. Так появился Стрелец.
«Мне предъявят два обвинения – в дезертирстве и бандитизме, – прикинул Пинчук, закончив повествование. – И надо минимизировать степень моей вины. В своем изложении истории моей биографии я слегка покривил душой. Слегка, если подходить формально. Во время атаки я упал в траву, типа оглушенный взрывом гранаты. Если найдутся свидетели, что вряд ли, то что они смогут подтвердить? Упал и упал. Там многие падали, по причине смерти или ранения, половина роты. Упал, потерял сознание, а очнулся в плену. Из плена бежал. И это „слегка“ превращается в принципиальные изменения в моей судьбе. Теперь я не дезертир, а попавший в плен, да еще умудрившийся сбежать. А это большая разница. Почему сразу не пошел к властям? Да испугался. Человек слаб.
С бандитизмом сложнее, тут не просто выкрутиться – у них все козыри на руках. Правда, трупов за мной не числится. Про Кравца они вряд ли допрут – сбежал куда-то с концами, и все. Но остальное… А если договориться? Признание вины они не воспримут как сотрудничество со следствием – они и так из меня все выколотят в буквальном смысле этого слова. А если… Думай, думай, голова…».
– Почему ты двинулся на запад, к немцам, а не на восток, к нашим? А ты именно двинулся – армия наступала, немцев там уже уничтожили, в плен тебя брать было некому. А может быть, ты хотел присоединиться к РОА, к Власову? – последовал вопрос.
– Не знаю ни про какое РОА. Боялся да и соображал я тогда плохо.
– Соображал в нужную сторону, – вмешался Комов. – Ладно, с деталями твоего «пропадания» следствие разберется.
И тут Пинчука озарила блестящая идея.
– Товарищ капитан, – обратился он к Комову. – А вариант сотрудничества может смягчить наказание? И сотрудничества не со следствием, а непосредственно с вашим ведомством. Я примерно представляю, чем вы занимаетесь. Готов предоставить любопытные сведения.
Комов встрепенулся от неожиданного предложения.
– Это зависит от важности сведений, – сказал он и остро посмотрел на Пинчука.
– Это вам решать. – Пинчук задумался, формулируя сообщение. – Однажды ко мне подвалил один тип, молодой, хорошо одетый, и предложил, если без обиняков, совершать теракты, жечь, взрывать, убивать. Сумму посулил огромную. Я люблю деньги, но всегда взвешиваю риски и цену этих денег. Поэтому я вряд ли бы согласился на это с виду заманчивое предложение, но сработал один неожиданный фактор. Это был тот самый гауптман, который меня взял в плен. Свои называли его Альбертом.