– А на острове никого нет, – радостно проговорил он.
– Уж мы постарались. – Фомин криво усмехнулся. – В последнее время к вам кто-нибудь приходил?
Дедок сразу же понял, кого он имеет в виду.
– Приходили двое, но вели себя смирно. Купили еды и ушли.
– Куда ушли?
– Да прямо вон туда, по дороге. Дальше не знаю.
«Похоже, что Ворон был прав», – подумал Фомин.
Он выслал разведку, и к вечеру бандитский лагерь обнаружили.
– Там в пяти километрах от дороги на поляне вырыли несколько землянок, точнее, шесть штук. Расположили их по кругу, чтобы в случае чего держать круговую оборону. Ближе мы не рискнули подходить, но, похоже, укрепились они капитально. Опытные волчары, опытные. Сколько их… Судя по числу землянок, человек двадцать, двадцать пять. Если это те, что бежали с острова, то крупнокалиберные пулеметы у них вряд ли есть. Мы, по крайней мере, не видели. Бродили там несколько с винтовками и шмайсерами.
Фомин выставил боевое охранение и отправил остальных отдыхать до утра. На следующий день, добравшись до бандитского лагеря, Михаил отправил бойцов в оцепление, а сам задумался.
«Действительно укрепились капитально, прямо дзоты соорудили. Если штурмовать в лоб, то мы их, скорее всего, додавим, но будут большие потери».
Фомин в силу своей фронтовой специализации разведчика старался свести потери к минимуму, часто повторяя фразу генералиссимуса Суворова – воюй не числом, а умением. Он вспомнил историю, похожую на байку, которую ему рассказал один партизан в Белоруссии.
– Берешь обрубок ствола толстого дерева и катишь его по направлению укреплений. А сам за него прячешься. Если пушек нет, то пулями тебя не достанешь – только щепки будут лететь. Подкатишь его поближе и гранатами, раз, два, три. У врага смятение – тут можно и штурмовать, пока не очухались. Примитивно, но эффективно.
«А что, вполне логично, – подумал Фомин. – Пушек у них точно нет, да и гранаты вряд ли имеются. Только где эти пеньки взять?».
Послал бойцов на поиски нужных деревяшек. Так ведь нашли!
Катить бревна стали сразу по направлению двух соседних землянок. За каждым бревном скрывались по два бойца с гранатами. Бандиты сразу не поняли замысел противника, а когда догадались, бревна уже находились метрах в двадцати от укреплений. Полетели одна за одной гранаты. Некоторые взорвались прямо внутри землянок, вырубив кучу стрелков. Фомин дал команду на штурм. Когда бойцы достигли оборонительных рубежей, бандиты повыскакивали наружу и началась рукопашная, которая длилась недолго в силу численного превосходства бойцов Фомина. Бандитов быстро перебили и начали шарить по землянкам. В одной из них обнаружили четверых, которые забились по углам. Их вытащили наружу и поставили на колени.
По рассказам Волошина Фомин знал, что бандитизм, особенно в западных областях, можно разделить на уголовный и политический. Политический в Литве курировала Армия Крайова. Они считали, что обычные воры и бандиты только дискредитируют национально-освободительное движение, поэтому регулярно устраивали показательные казни уголовников с соответствующими табличками на шее. На краю поляны висел один такой на толстом березовом суку с надписью «Я подлый вор, я позорю литовский народ». Кох явно относился к политическим и связан с Армией Крайовой, а подобные типы вместе с подельниками как раз и входят в ведение ГУББ. Эта группировка из остатков «Нового Амстердама», а они явно оттуда: кроме налетов, ходит по деревням и, угрожая, собирает взносы с жителей на новую Литву. Наверняка Кох приказал.
Фомин в подобных ситуациях не считал нужным церемониться. Какие еще следствие и суд!
Он посмотрел на кучку понурых бандитов и приказал:
– По одному подводить ко мне.
Двое бойцов подвели пленного с выпученными от страха глазами. На губах Фомина зазмеилась улыбка, чем-то похожая на синусоиду. Нехорошая это была улыбка.
– Если ответишь на мой вопрос, то останешься жив. Где Кох?
– Я не знаю, – прохрипел бандит.
– Ты хорошо подумал?
– Я правда не знаю.
Фомин кивнул, раздался выстрел, и пленный осел кулем на землю.
– Давайте следующего.
Третий по счету сумел-таки ответить на тот же вопрос.
– Он на хуторе. Это километров пять отсюда. – Он махнул головой, указывая направление. – С ним трое.
– Молодец, – похвалил его Фомин и, посмотрев на оставшегося коленопреклоненного бандита, еще раз кивнул. Раздался выстрел.
«Сидит на хуторе и плетет бандитские кружева. А куда дальше ниточка потянется? Очень любопытно, как говорит Комов, – подумал Фомин. – Поэтому не стоит терять время, мотаться туда-сюда, а нужно сразу брать за хобот этого Коха, благо недалеко».
Он отправил разговорчивого бандита в сопровождении двух бойцов в поселок, выполнив обещание оставить его в живых, – мол, пускай дальше с ним Ворон разбирается. Вслед за ними, ушли бойцы, не принимающие участия в дальнейших действиях, помогая раненым и унося на самодельных носилках убитых. Сам же Фомин, сформировав опытную команду, начал готовиться к захвату хутора, где засел Кох.
До самого хутора добрались к вечеру, когда наметились сумерки. Рубленый дом, пристроенный к нему сарай и огороженный кольями небольшой участок. Один охранник сидел на крыльце, выставив перед собой винтовку, упертую в ступеньку крыльца, другой бродил вокруг, постреливая глазами по сторонам. Собаку не завели в целях маскировки, чтоб не брехала на всю окрестность. Некоторое время бойцы выжидали, оценивая обстановку. Циценас ткнул Фомина в бок и кивнул в сторону охранника, идущего вдоль изгороди. Совсем близко.
– Я сам, – тихо проговорил Фомин.
Начало темнеть, засветилась штора на окне – видимо, зажгли свечи или керосиновую лампу.
Михаил дождался, когда один охранник выйдет из поля видимости другого, подкрался и взял его на удушающий прием, чуть не вдавив кадык в позвоночник – ни крикнуть, ни вздохнуть. Одновременно он всадил ему несколько раз клинок в область печени и, дождавшись, когда страж обмякнет, аккуратно положил тело на землю. На второго он напрыгнул из-за балясин крыльца, вырвал винтовку и ударил ее же прикладом ему в висок. Тот как сидел, так и уткнулся головой в колени.
Входная дверь оказалась запертой на щеколду. Фомин вставил нож между косяком и дверью, добрался до щеколды и начал аккуратными рывками отводить ее в сторону. Справившись с дверью, он махнул рукой. Бойцы, преодолев изгородь, подбежали к дому и ворвались внутрь. Перед их глазами возникла пасторальная картина: Кох с напарником пили водку из бутылки с иностранной этикеткой, на столе стояла керосиновая лампа, а лица собутыльников были исполнены блаженства. Они явно не ожидали нападения, а тут в них уткнулись сразу четыре ствола.
– Руки вверх! – прозвучала команда.
Напарник Коха поднял руки, а сам Кох неожиданно выхватил из-за пояса пистолет.
«Живым, только живым», – промелькнула в голове у Фомина мысль.
Он мотнулся в сторону, уходя с линии выстрела, и прыгнул вперед с целью обезоружить противника. Но не успел. Кох вместо того, чтобы пальнуть во врага, выстрелил себе в рот. Фомин сплюнул с досады.
«Идейный. Опять Комов выговаривать будет».
Оставшегося бандита вывели из дома. Последним шел Циценас. Он намеревался погасить керосиновую лампу, но что-то его остановило, какая-то мелкая заноза засела в мозгу.
«Что-то мы недоделали, не додумали».
Он обернулся, внимательно осмотрел комнату и заметил едва заметную дверь за печкой.
«То ли чулан, то ли сортир… Нет, сортир на улице».
Циценас на цыпочках подкрался к двери и пнул по ней. Дверь распахнулась. Влад отскочил назад, схватил со стола бокал и метнул его в открывшийся проем. Раздался звон разбившегося стекла. И в ту же секунду в дверях появилась человеческая фигура. Это был Альберт с ножом в руке.
Циценас ничуть не испугался – он был готов к любому развитию событий.
– Альбертик! Какая неожиданная встреча. А мы тебя замучились искать.
Влада обуяла злая веселость. Он медленно, с нарочитой небрежностью вытащил из-за пояса нож.
– Ну что, поиграем в ножички?
Циценаса ножевому бою учить было не надо – его отец прекрасно научил.
Альберт некоторое время пронзал ненавидящим взглядом Влада, а потом бросился на него. Тот ловко увернулся. Они схватили друг друга за запястья, левой рукой за правую – оба были правшами, и стояли, сцепившись – накачанный Альберт и худощавый, жилистый Циценас. Противники одновременно ударили друг друга: Альберт головой в переносицу Владу, а Влад коленом в пах Альберту. Циценас успел отклониться, и удар пришелся вскользь, а вот его пинок достиг цели. Альберт скорчил болезненную гримасу и ослабил хватку, чем воспользовался Влад, оттолкнув противника так, что тот отлетел к стене.
– Ты умеешь только банды террористов сколачивать, а вот воевать не умеешь. Ни в каком виде. Ну, что застыл, слабак? Продолжим?
Циценас испытывал истинное удовольствие, издеваясь над давним врагом. Он не считал его серьезным противником в ножевом бою. Альберт не стал без оглядки бросаться на врага – оперся спиной о стену и елозил лопатками, выставив вперед нож. Влад чуть ли не строевым шагом приблизился к нему и, отклонив колющий тычок, чиркнул Альберта легким скользящим ударом лезвия по шее, перерезав ему сонную артерию. Прямо как художник, наносящий завершающий мазок на картину. Потом он отошел к противоположной стене и стал наблюдать, как противник пытается заткнуть пальцами незатыкаемую рану. Он понимал, что враг скоро умрет и никто ему уже не поможет выжить.
– На кого ты работаешь? Скажи, облегчи душу напоследок. – Влад замер в настороженном ожидании.
На губах Альберта зазмеилась предсмертная улыбка.
– Спроси у Когана, – просипел он на последнем издыхании, еще раз дернулся и уставил остекленевшие глаза в потолок.
«Живым бы я его не смог взять, я не рукопашник. Сделал все, что сумел».
В дверь заглянул Фомин и, вникнув в ситуацию, воскликнул: