Я сглотнула, поняв, что ушла в себя, а он не прочел мои мысли.
– Новые пункты из несписочного списка? – с надеждой спросила я.
– От этой идеи я официально отказался, но у меня есть другая.
– Какая?
– Новая еда на завтрак.
Проехав пару городков, Джереми остановился рядом с ресторанчиком с претензией на шик, который привлекал всех и вся – от тех, кто заходил просто попить кофе, до семей из пяти человек, праздновавших чей-то день рожденья.
Я пыталась расслабиться, сохранять легкость мысли и не уходить в себя, но не могла не думать о руке Джереми, легшей мне на спину, когда мы преступали порог. Внезапно все это показалось мне очень серьезным, вроде свидания, особенно когда хостес провела нас мимо витрины с десертами к диванчикам у задней стены.
Пока мы проходили, я осматривала ресторанчик и кивнула Маккензи, которые жили в нескольких домах от моего.
Нас усадили, и я заметила компанию ребят из класса Джереми, а в дальнем углу сидели те, кто был в бассейне. Джереми с улыбкой помахал товарищам, но выражение его глаз говорило: не подходите сюда и не беспокойте нас.
Джереми взял меню и медленно его изучил.
– Как думаешь, тут есть хлопья?
Он рассмеялся собственной шутке и пролистнул страницы до закусок недели.
– Джереми, тут много знакомых, – встревоженно сказала я. – Очень много.
Было бы слишком очевидно – может быть, даже оскорбительно, – если бы я поставила меню на стол боком, загораживаясь, как нас заставляли делать учителя в младшей школе, чтобы мы не списывали.
– И что? – спросил Джереми абсолютно беззаботно, как будто ему и за миллион лет не могло прийти в голову, что у нашего занятия могут быть осложнения.
– А если у них будут вопросы? Или они скажут нашим родителям, что мы были вместе?
– Не думал, что быть со мной – это преступление.
– Ну брось, – взмолилась я. – Мне откровенно не по себе.
Он тут же опустил меню, теряя терпение.
– Мы просто скажем, что ждем Кори или увиливаем от последних приготовлений к завтрашнему дню.
– Ладно, – слегка смутилась я.
Джереми сдал назад.
– Ты никогда не пыталась влезать в чьи-то рамки, так что не нужно и начинать. Считай, что это пункт из не-списочного списка, попробуй перенять мое равнодушие по поводу всей этой хрени. Люди будут трепаться, ты не можешь это контролировать, так чего париться? Или ты правда думаешь, что кто-то притопает сюда и потребует ответов?
Я взглянула через плечо на Ким Паттерсон, чье имя всегда звучало первым и последним. Она бросала на меня угрожающие взгляды, перешептываясь с соседкой, и глаза у нее были злые.
– Ну, Ким Паттерсон еще как может. Похоже, она готова на меня наброситься, а в драке она меня точно победит. Выцарапает мне глаза и будет хохотать, пока я истекаю кровью.
Джереми, к его чести, даже не обратил на нее внимания.
– Анна, – сказал он, беря меня за руку.
Он стал водить большим пальцем по кругу, и это тут же успокоило мои мысли. Джереми встретил мой взгляд, желая, чтобы я внимательно выслушала то, что он скажет.
– Мы с Ким расстались полгода назад. Когда она не накачана кофе и «Ред Буллом» (а это практически никогда), она забавная и милая, но чем больше времени мы проводили вместе, тем лучше я понимал, что у нее в голове нет почти ничего, кроме желания писать мне каждые пятнадцать минут. В итоге оказалось, что она хотела быть со мной только затем, чтобы быть со мной – таким, какой я для других, а не со мной как с личностью. И я все прекратил. Она пережила это, переспав с половиной футбольной команды.
– О, – сказала я, пораженная откровенностью темы, которую мы никогда не обсуждали. И откашлялась. – Как думаешь, тут вкусные блинчики?
Джереми хмыкнул.
– У тебя аллергия на овощи, Анна? Меня немного беспокоит количество витаминов, которые ты получаешь. Может, потом заедем в аптеку?
– Я ела салат на обед, – призналась я. Ну, салат был на моей тарелке. И я его поклевала, окунув в соус ранч. – Но кто приходит в кафешки и заказывает нормальную еду?
– Я, через три секунды.
К нам подошла официантка, поздоровалась и приняла заказ: курицу гриль для Джереми и вафли с шоколадной крошкой для меня. Когда она ушла, он посмотрела на меня с выражением «Серьезно?!», и я рассмеялась.
– Хорошо, папа, я съем немножко брокколи.
– Не называй меня так.
– Потому что ты чувствительный старичок?
– Я старше тебя едва ли на год, Анна.
– Как я могла забыть! – сказала я, обращаясь к нашему общему банку памяти. – В детстве ты так меня злил, когда без причины надо мной нависал, серьезно.
– Без причины? Я обожал тебя подкалывать. До сих пор обожаю. У тебя сразу морщится нос, ты становишься дерганой и суетливой.
– Слушай, Джереми, у тебя тоже есть свои привычки.
– Например?
– Ты наклоняешь голову, когда действительно меня слушаешь. И барабанишь пальцами по бедру, когда радостно взволнован. А когда ты не хочешь о чем-то говорить, у тебя слегка едет вниз левая бровь и ты стискиваешь зубы.
Джереми положил локти на стол, меняя позу, и я поняла, что зашла слишком далеко. Его поведение изменилось: шутливый тон стал серьезным и вызывающим.
– Спроси меня о чем угодно, – предложил он. – Я открытая книга.
Я сделала долгий глоток воды.
– Ты не хочешь играть в баскетбол, – выпалила я. – Я поняла это, когда ты заговорил о баскетболе на кухне, и с тех пор стала замечать, что ты играешь механически, только чтобы угодить папе. А сердцем ты не в игре. Я права, верно?
Он покрутил в руках пустую обертку от трубочки.
– Я никому об этом не говорил. Даже Кори.
Джереми почесал подбородок и глубоко вздохнул. Я приготовилась к исполненной глубины исповеди, но услышала только одну фразу:
– Я посредственный баскетболист.
Я фыркнула.
– Вот это точно неправда. Джереми, не может быть, я столько раз видела, как ты играешь, да ты на две головы выше всех остальных.
– Ты мне не веришь, но честно, это правда. Я лучший из тех, с кем играю сейчас, но в колледже меня просто уничтожат. Я кажусь тебе высоким, но ты представляешь, как я буду играть против парней под два метра? Я не шутил, когда говорил, что мой папа рассчитывает на скачок в росте.
– Никогда об этом так не думала, – призналась я, понимая, какое это для него облегчение – озвучить свои мысли. – И куда ты хочешь поступать? Чем заниматься?
– Я думал про Питт, но не про баскетбол. Или, может… Знаешь эти мероприятия, которые колледжи проводят в школах каждую весну? Я поговорил немного с женщиной из Пойнт Парка. У них шикарная программа по журналистике, и мне будет интересно вести спортивные передачи или что-то в этом роде. По-прежнему быть в теме, но необязательно потеть на площадке.
Я представила Джереми в будущем, постарше, подкалывающего разных звездных спортсменов, знаменитостью в твиттере.
– Это я могу себе представить. Серьезно. Учитывая твой характер, звучит логично.
Он облизал верхнюю губу.
– И мою внешность.
– И твою скромность, понятное дело.
Джереми провел рукой по волосам, его улыбка быстро увяла.
– Я просто пока еще не придумал, как сказать папе.
– Вряд ли это будет так плохо, как ты думаешь.
– Ты вообще знакома с Марком Блейком?
– Да брось, в прошлом месяце я случайно услышала, как на папином покерном вечере после трех мартини он пустил слезу, гордясь тобой. Сперва ему точно будет нелегко, ну отказаться от мечты про сына-спортсмена, но он должен понимать, что это не твоя мечта.
Джереми обдумал мои слова, уставившись на узоры на столе.
– И ты знаешь, что мама тебя поддержит, – слегка подтолкнула его я. – А если все пойдет прахом, тебя примут мои родители. Черт, да любой в моей семье, кто знаком с тобой и уже относится к тебе лучше меня, тебя примет.
Несколько секунд он смотрел на меня, и я застеснялась.
– Что? – спросила я.
– Просто… – он сделал паузу и медленно и сексуально улыбнулся, – я очень рад, что я с тобой.
Я покраснела, и тут нам принесли еду. Мы принялись за ужин, и, несмотря на подколы друг друга по поводу предпочтений, в итоге сдвинули обе тарелки в середину и все поделили. Мы спорили о том, что любой завтрак, в котором нет яиц, – это, по сути, десерт. Мы занимались психоанализом всех бывших девушек Кори. Смеялись над неловкими моментами нашего взросления. Он расспрашивал меня о моем прошлом романтическом опыте. А самое главное, мы полностью отключились от окружающих.
Поев, я положила салфетку на стол и пошла в туалет.
Когда я поправляла тушь перед зеркалом, дверь распахнулась. Я съежилась от страха, думая, что сейчас сюда ворвется Ким Паттерсон и ее ярость, но вошла высокая рыжеволосая Рея Маккензи.
– О, привет, Рея.
– Привет, Анна, – сказала она, по-деловому подходя прямиком ко мне.
Я шагнула в сторону, бросив взгляд на наши отражения в зеркале.
– Как проходит лето? – спросила я. – Я слышала, ты работаешь в каком-то крутом арт-проекте.
– Между вами с Джереми что-то есть?
Она моргнула, а я чуть не выколола себе глаз щеточкой.
– В каком смысле? – спросила я, убирая ее обратно в тубу. Разумеется, промахнулась и размазала по пальцам чернильно-черную жижу. И поторопилась ее смыть.
Рея перебросила волосы через плечо.
– Ну, ты пришла сюда с ним в пятницу вечером и довольно уютно устроилась, – сказала она, объясняя все так, будто я надоедливая трехлетка. – Если честно, уже сто лет набираюсь храбрости с ним поговорить, и, если вы не вместе, я хотела сейчас пригласить его на свидание.
– О, ну, мы не вместе, – промямлила я. – Мы просто ждем Кори. Прячемся от родителей, от подготовки к благотворительному вечеру и все такое. Серьезно, просто и буднично едим. Как нормальные люди, которые знают друг друга, живут по соседству, смотрят кино и все такое.
Моя неловкость осталась незамеченной.
– Отлично!
Рея захлопала в ладоши и вышла из туалета.