– Просто фантастически ободряющая речь, Джесс, спасибо, – сказала я, от души хлопая дверью. – Мне теперь намного легче.
Она вылезла следом за мной, и я нажала кнопку на брелоке, закрывая машину.
– Я могу тебе еще чем-нибудь помочь? О, знаю. Ты займешь нам места. Типа идеальные, откуда вы будете обмениваться взглядами всю игру, а я устрою набег на буфет.
Мы задержались у входа, и я обернулась к Джесс, взяв ее за плечи.
– Так, ты должна сказать мне правду, потому что я задам тебе этот вопрос один раз, и мы пойдем дальше: я не хочу, чтобы ты застряла тут в режиме визажиста. – Я опустила руки. – Я нормально выгляжу?
Она обошла меня, оглядывая с ног до головы. На мне были темно-синие узкие джинсы, заправленные в полусапожки, и баскетбольная кофта Джереми на пару размеров больше, чем надо. Волосы у меня были распущены, но я закрепила их невидимками, чтобы открыть уши с сережками, которые выбрал для меня он. Джесс снова встала передо мной и прежде, чем я смогла ей помешать, облизала большой палец и провела под моим левым веком.
– Не знаю, когда ты начнешь всерьез воспринимать мои советы насчет водостойкой подводки, но прислушаться к ним стоило где-то час назад, – сказала она, отступая на шаг и проверяя, все ли ровно. – Вот теперь идеально. Самое шикарное создание на этом свете готово выполнить миссию по возвращению своего мужчины.
Я кивнула, благодаря ее без слов, и мы пошли покупать билеты.
Было полно народу. Приехало гораздо больше людей, чем я ожидала, но, судя по всему, у команды соперников была своя куча фанатов.
Это было официальное начало сезона, и, как я узнала, традиционный повторный матч двух команд с прошлогоднего финала штата, когда проигравшие получали преимущество, играя на домашней площадке. Я поверить не могла, что эти люди приехали на автобусе аж из Филадельфии ради матча в тридцать две минуты. Но фото в газете с забитыми трибунами сделает нашу команду привлекательнее для агентов.
Джесс, как и обещала, встала в очередь за закусками, а я пошла искать нам места. Сквозь открытую и подпертую дверь я видела, что места для учеников забиты полностью. Но на других рядах еще оставалось несколько свободных. Я выбрала, где нам сесть, за несколько рядов от скамьи нашей команды.
Когда до конца первого тайма оставалось три минуты, счет сравнялся. Я вошла в спортзал, и громкий рев фанатов слегка притих. Сосредоточенный Джереми стоял на штрафной линии. Я отступила в сторону, за линию для неприлично изогнувшихся фотографов, и пошла к свободным сиденьям.
Джереми дриблинговал, слегка согнув колени. Он поднял взгляд к корзине, как только я зашла за нее, и остановился.
Наши глаза встретились. В его лице ничего не изменилось, но я мысленно закричала: «Да!!! Я здесь ради тебя!!! Я хочу, чтобы все это знали!!!»
Его взгляд упал на мою кофту, и я повернулась спиной, похлопывая по номеру одиннадцать. Этот номер он выбрал, когда впервые надел кофту в шесть лет, и тогда она была ему слишком велика. Я надеялась, что Джереми понял послание, но он отвел взгляд, фокусируясь на мяче, который с легкостью просвистел в воздухе и попал в корзину.
Раздались громоподобные аплодисменты, и я поспешила на трибуны, пока кто-нибудь не занял наши места.
Оставалось тридцать секунд, мы вырвались вперед на шесть очков, и меня наконец-то нашла Джесс. У нее были заняты руки, и телефон она не проверила, так что мое сообщение с детальным описанием моего местоположения осталось непрочитанным. Без капли грации она плюхнулась рядом со мной.
Я отказалась от предложенного попкорна, когда Джереми сделал пас Митчу ради простого броска из-под кольца, тот промахнулся, но Кит перехватил мяч на отскоке, повернулся и забил. Джесс протянула мне пачку жевательного мармелада, но она так и осталась в моих руках неоткрытой, пока таймер не показал нули. Джесс помахала у меня перед лицом зерновым батончиком «Голден Грэмс», и я выхватила его у нее из рук, чтобы она прекратила пытаться насильно меня накормить.
– Ты или чертовски злишься на меня, или переживаешь из-за него, – заметила Джесс, разворачивая дешевый леденец. – Или и то и другое; ведь может быть и то и другое одновременно.
– Это матч, Джесс. Некоторые действительно пришли на него посмотреть.
Она сморщила нос.
– Ну и когда ты с ним поговоришь?
Джереми ненадолго вернулся к скамье, но набросил на голову полотенце, чтобы ни на что не отвлекаться. Брент передал ему бутылку с водой, и они ушли в раздевалку на десятиминутный перерыв. Трибуны слегка опустели.
– После матча, наверное, – сказала я, забирая у Джесс пригоршню «Скитлз». – Но он меня видел, и я не знаю, обрадовался он этому или нет.
– Дай угадаю: он борется с отчаянным желанием затащить тебя в раздевалку на перерыве. Чтобы ты поиграла с его мячиками и все такое.
– Джесс, ты несешь чушь.
Она расхохоталась, и я покачала головой, немного развеселившись.
– Пас между его ног. Мяч в корзину. Отскок от кольца.
– Где ты подхватила все эти фразочки?
Она захрустела вишневым леденцом, откусив его с палочки.
– Надо ведь было чем-нибудь заняться, пока я стояла в очереди. И я рада, что у меня есть возможность испытать их на тебе сейчас. У тебя такой ужас на лице написан, это просто уморительно.
У меня завибрировал телефон, и сердце бешено заколотилось. Я ткнула в экран и вздохнула, увидев имя Кори.
Мы все на матче, еще не поздно присоединиться.
Я посмотрела на него, сидящего в окружении наших родителей и семьи Джереми. Они оживленно беседовали, и самым бурным был Марк, по-видимому, трезвый, он объяснял первый тайм кузинам Джереми.
В двадцати рядах перед тобой, ближе к центру.
Мы с Джесс помахали ему, и он показал жестом, какая около нас толпа.
Нам и тут неплохо.
Видала, как Джереми чуть не сбил с ног разыгрывающего? Джексона кто-он-там из другой команды.
Нет?
Этот козел весь матч говорит ему гадости. Пытается вывести из себя.
Ого.
Он просто злится, потому что Джереми отлично играл против него в том году.
Я не знала, что на это ответить, так что посмотрела на Кори и пожала плечами. А обе команды снова вышли на площадку, скидывая на скамью тренировочные футболки. Второй тайм начался, и команда соперника отобрала мяч.
Время летело, каждая команда боролась за победу, и очки ползли еле-еле. Это был один из тех матчей, когда преимущество постоянно менялось, и я полтайма провела в тихом и безумном напряжении, а еще полтайма хлопала, как сумасшедшая.
Даже Джесс слегка заинтересовалась происходящим.
После того как Кори на это указал, я уже не могла развидеть оставшиеся без наказания фолы и оскорбления от Джексона. Но Джереми не терял концентрации, даже не спорил с судьями из-за пропущенных фолов. Кит получил от кого-то локтем в лицо. Он сел на скамью, чтобы остановить кровь, и мне пришлось закрыть лицо руками, пока Джесс не поклялась, что все закончилось.
Как обычно бывает на подобных матчах, решающими оказались последние десять секунд.
Джексон забросил два штрафных, обогнав нас на два очка. Митч помчался через всю площадку, легко вывел мяч на дистанцию броска, но на него вышли два защитника. Он слегка оступился, понимая, что его бросок заблокируют, и за четыре секунды до финала сделал пас Джереми, который метнулся к трехочковой линии.
Все до единого застыли на краю сидений и задержали дыхание, а я встала, зажимая рот руками.
Красные цифры на часах шли к нулю, и это мигание напоминало, что время почти вышло.
Джереми пригнулся, смотря Джексону прямо в глаза, а тот изрыгал ядовитую пену оскорблений. Другие тренеры закричали на него и объявили фол, но он затряс головой и ответил ругательствами. Джереми пустил мяч под ногой, безо всяких усилий поймав его другой рукой.
Он рванул вперед на два шага и бросил, даже не смотря на корзину, своих товарищей или противника, метнувшегося вверх прямо перед ним. Он улыбнулся и вытянул шею, чтобы встретить мой взгляд.
Прозвучал сигнал, и я увидела перемену в Джереми и перемену во мне и поняла, что все прочее, кроме нас, – это просто фоновый шум.
Все рванулись на площадку, крича от восторга, но мы с Джереми остались глухи ко всему этому. Мы двинулись друг к другу, уворачиваясь от машущих рук и случайных объятий. Он ускользнул от своих товарищей, которые толкались и что-то скандировали, и встретил меня на полпути между трибунами и центром площадки.
В один из самых интимных моментов этого лета он велел мне отпустить все, но я была настолько занята своими мыслями, что не поняла истинное значение его слов. Мне нужно было перестать выдумывать отговорки, перестать делать саму себя несчастной и просто быть той, кем я была с ним, жить в том моменте. Сейчас я была к этому готова.
Я забросила руки ему на шею, и его ладони сомкнулись на моей талии.
Ни секунды не колеблясь, я притянула Джереми к себе, целуя с такой страстью, что мне стало ужасно неловко оттого, что мы находимся в общественном месте. Его губы накрыли мои, и я отдалась ему. Каждая клеточка моего тела умоляла больше никогда не отказываться так надолго от этого чувства.
Джереми прервал поцелуй и провел пальцами по моему лицу, качая головой и не веря в происходящее.
Я отступила назад, сунула руку в передний карман кофты и вытащила листок бумаги, теперь уже помятый. Джереми развернул его, и я увидела, как на его губах появляется улыбка.
– «Продленное лето Анны и Джереми», официально неофициальный список, который победит все несписочные списки, – прочел он вслух. – Поехать в магазин «Келлог» в Нью-Йорке, нырнуть голышом с вышки, учиться журналистике, найти направление в жизни, поехать в Европу…
– Это просто начало чего-то, – перебила я его. – Чего-то, что определенно точно не «ничто».