Я медленно пошла к глубокому концу бассейна, где стояли вышка и трамплин для прыжков в воду.
Меня всегда тянуло к воде, спасибо урокам плавания в младенчестве, которые я видела на семейных видео. Мои родители соловьями заливались о том, как мне нравилось плескаться, но когда я посмотрела на это сейчас, недетским уже взглядом, мне показалось, что это очень опасная версия обложки альбома «Nevermind» группы Nirvana.
Но я вытерпела годы частных уроков, оттачивая гребки и молотя воду руками-ногами с одного конца бассейна на другой, где стоял тренер с секундомером. Я была хороша, но не хотела вступать в школьную команду: слишком много тренировок рано утром и поздно вечером, а прежде всего – ужасная конкуренция. Я бежала от всего такого.
Но потом я посмотрела летние Олимпийские игры, в равной степени восторгаясь и ужасаясь, когда прыгуны с телами, словно вытесанными из мрамора, сигали с различной высоты под громоподобные аплодисменты. Смотреть на шумиху было интересно, но меня привлекала безмятежность на их лицах, когда они готовились к тому моменту, когда поднимут руки и прыгнут.
Я умоляла родителей дать мне попробовать, ведя свою кампанию месяцами, пока они не согласились. И мне ужасно понравилось – и паника, и увлеченность, и приятное возбуждение, что шли в придачу.
Но, как и ожидалось, учитывая мою невротичность, в ночь перед дебютными соревнованиями я посмотрела на ютубе десятки видео, где прыгуны бились головой о доски. И тут же бросила занятия, даже толком не начав.
Я вскарабкалась по лесенке, дыхание мое срывалось.
Снизу такая высота казалась менее страшной, но посмотрев с трех метров вниз на дно бассейна, я чуть не потеряла сознание.
Когда пальцы ног коснулись неровной поверхности, покрытой специальным нескользким материалом, во мне зародилось знакомое чувство. Я давно забыла правильные названия всех переворотов и позиций, добровольно изгнав их из своей памяти, когда бросила занятия. Но я знала, что хочу сделать в этот момент.
Вокруг меня все затихло, и я чувствовала тяжесть всеобщих взглядов.
Никто особо не обращал внимания на трамплин, все предпочитали плюхаться в воду со стандартной тумбы на краю бассейна. Когда за тобой наблюдают, чувствуешь себя неуютно, и именно поэтому я и поднялась сюда. Пункта «возобновить карьеру по прыжкам в воду» не было в моем маленьким списке, но я пообещала, что буду бросать себе вызов этим летом, делать то, от чего мне будет слегка неудобно, – просто так, ради момента удовольствия.
Я вытянула руки вверх и назад, согнулась и коснулась пальцев ног. Подпрыгнула к краю и взглянула вниз, вновь вспоминая, как мне снились кошмары о том, что я разбиваю голову о дно, хотя это было абсолютно нелогично. Я могла прыгнуть, но не могла смотреть вниз.
Я развернулась, и Джереми что-то мне крикнул. Я посмотрела на него через плечо, и Кори, явно удивленный, тоже стал меня подбадривать.
– Сейчас или никогда, – сказала я себе. – Я это сделаю.
Я закрыла глаза, успокаивая свои мысли, и начала мягко пружинить на ногах. Вибрация от них дошла до желудка и сердца.
Но прежде чем струсить, я подняла руки и прыгнула. Я знала, как оттолкнуться, не теряя центр тяжести. В голове заорал голос тренера, и я подстроилась под него, крутанув одно, а потом и второе сальто, затем выпрямила ноги и вошла в воду с минимальным количеством брызг.
Исполнение было безупречным, и я закричала от восторга под водой. Окруженная безумием пузырьков, потрясала кулаками, пока не кончился воздух.
Все во мне хотело оседлать эту волну эндорфинов, но я не могла всплыть, поздравляя себя. Я бы выглядела корыстной дурой – какой втайне и была. Мне нужно было всплыть на поверхность и вылезти из бассейна, делая вид, что это пустяки, как будто я сделала это не затем, чтобы что-то кому-то доказать.
Я оттолкнулась ногами и всплыла, жадно вдыхая свежий воздух, Кори и его друзья задержали меня на глубоком конце бассейна.
Они бурно поздравляли меня и умоляли научить делать так же. Я помотала головой, но это не помешало большинству из них выскочить из воды и помчаться к низкой вышке. Я ухватилась за бетонный бортик и подтянулась, чтобы вылезти из воды.
Джереми наблюдал за мной, бродя в воде на другом конце бассейна, и я коротко усмехнулась ему.
Мои родители фонтанировали словами, и я отмахнулась, убеждая их, что это все ерунда. Одним плавным движением я опустила спинку шезлонга и легла лицом вниз, проваливаясь в самую мирную на свете дрему.
Меня разбудили плеск и смех, и когда я окончательно проснулась, перегревшаяся, но довольная, Джереми занял место в шезлонге Кори. Я глянула вниз, проверяя, не сверкаю ли обнаженкой, и с облегчением обнаружила, что кокон из полотенца на месте.
Я провела рукой по лицу и волосам, спутанным и наполовину высохшим.
– Привет, – тихо сказала я.
Он повернулся ко мне, опираясь на локоть, и на его лице медленно возникла улыбка. Его тело покрывали капельки воды, и это меня ненадолго отвлекло. Джереми опустил голову, ловя мой взгляд.
– Ну, «позже» наступило, и я тебя нашла, – заметила я.
Джереми посмотрел поверх моей головы, проверяя, заняты ли наши родители.
– Ты сжульничала, – серьезно сказал он. – Нельзя сделать нечто настолько крутое и не ждать, что парень приползет к тебе на коленях. В конце концов, я всего лишь человек.
– Я сделала это не для тебя, – объяснила я. – А для себя.
Джереми закусил губу.
– О, я знаю. Как думаешь, почему это было так сексуально?
– Значит, ты все-таки считаешь меня сексуальной? – игриво спросила я, чуть-чуть подтягивая полотенце, как будто он мог видеть насквозь меня и мою нервозность.
– Именно этого я не говорил, разве нет?
Я закатила глаза, села и перегнулась через шезлонг, чтобы достать нам по бутылке воды. В основном потому что сейчас самые жаркие часы, но еще и потому, что мне нужен был перерыв, чтобы придумать, что еще сказать.
Я глотнула воды и выудила телефон из-под шезлонга.
– Я начала список, – сказала я, разблокировав телефон и протянув его Джереми.
Он быстро пробежал глазами по экрану.
– Тут есть кое-что серьезное, Анна, – рассмеялся он. – Сделать татуировку? Тебе ведь еще и восемнадцати нет.
– И тебе тоже, – парировала я, зная, что ситуации это никак не поможет.
– Может, Кори отведет нас обоих.
Мы оба посмотрели на моего брата, который плескался в лягушатнике, надев маску с трубкой. Он пускал фонтанчики из трубки, окатывая ими группу детишек, а те смеялись.
– Или нет.
Джереми заблокировал телефон и вернул мне, слегка задев мой большой палец своим.
– Может, я запланирую на сегодняшний вечер что-нибудь другое?
Я придвинулась ближе на пару сантиметров.
– Что-то не из списка?
– Это и будет первый шаг в смене твоего стиля, Анна. Мы устроим бунт против списков.
– О, как опасно, – фыркнула я. – Я за.
– Я заберу тебя в девять.
– О, э… так ведь это уже поздно, нет?
Джереми сухо рассмеялся, вертя в пальцах пластиковую крышку от бутылки.
– «Сломанную стрелу» ты и в другой вечер сможешь посмотреть.
– Ладно, – выдохнула я, откидываясь назад и закрывая лицо локтями. – Вот и официальное начало моих собственных «поздних тренировок на выносливость».
– Джереми, а не хочешь ли ты помочь на благотворительном вечере? – спросила Алисия, сама не зная, в какой разговор вмешивается.
– Как по мне, это чудесная мысль, – подхватила моя мама, чуть ли не посылая в сторону Джереми сердечки. – Можешь помочь нам расставить мебель или зажечь фейерверки.
– Он ни за что и близко к ним не подойдет, черт возьми, – резко отозвался Марк, сделав хороший глоток пива, и мой взгляд метнулся к пустым бутылкам у его ног. – У него слишком ценные руки.
– Может, Анна поможет с фейерверками, – невинно предложил Джереми. – Ее руки никогда не доберутся до НБА.
Папа посмотрел на меня.
– Анна терпеть не может фейерверки.
– Как можно не любить фейерверки? – спросил Джереми.
– Они мне не нравятся, – ответила я, теребя кончики волос. – По-моему, они опасны – и, если честно, это детское занятие.
Джереми наклонился ко мне и тихо сказал:
– Подлый прием, Анна, занимать сторону моего папы. Мне придется отплатить тем же. – Он скорчил рожу безумного ученого, водя перед лицом руками. – Может, я впишу их в первый пункт твоего несписочного списка.
Я надела солнечные очки, притворяясь, что эта мысль меня совсем не беспокоит.
– Инфантильнее фейерверков можешь быть только ты, Джереми Блейк.
– Может, и так, – сказал он, устраиваясь рядом со мной, – но я все, что у тебя есть.
И в чем-то он был прав.
5Лето
– Как-то это странно, нет? – спросила я, когда мы выехали из нашего района.
Я провела пальцами по шву на сиденье.
Хотя окна были приоткрыты, из-за присутствия Джереми мне не хватало воздуха и грудь сдавливало куда резче, чем от ремня безопасности.
Я водила машину неровно, немного пугающе, цепляясь за руль обеими руками, как будто от этого зависела моя жизнь. А вот он расслабленно держал на руле одну руку, корректируя наш курс запястьем, а другой рукой копался в центральной консоли, привычно переключая настройки на сенсорной панели между нами.
Задумавшись на минуту, Джереми кивнул.
– Да, наверное. Мы ведь знакомы целую вечность, но такой резкий переход от детских воспоминаний к лапанию друг друга на твоей кухне – это все как-то сложно осознать сразу.
Я расхохоталась, и он поднял бровь.
– Вообще-то, я имела в виду мое присутствие в твоей машине, но да, все остальное тоже странно.
– Ты никогда не сидела в моей машине? – Джереми задумался, сведя брови. – Ух ты, а ты права. – Он выбрал радиостанцию с хип-хопом и начал в такт прихлопывать по бедру, обтянутому хлопковой тканью. – А когда в последний раз ты была у меня дома?
Мне всегда нравилось думать, что у моих родителей уютно. Красиво, но обжито, наши фотографии на стенах и отметки роста на кухне. У меня есть воспоминания, связанные с каждой потертостью на полу, и для меня дом, где живет семья, должен быть именно таким.