Кори бывал у них в офисе намного чаще меня, каждый год ратуя за тему «Водите своих детей на работу каждый день». В основном потому, что это был легальный способ прогулять школу.
Но, видимо, в этом году его что-то зацепило, и он попросил родителей о большем участии в бизнесе и радостно уцепился за шанс, когда ему предложили настоящее место за минимальную оплату.
Он приходил домой весь воодушевленный и фонтанировал рассказами о том, чему научился или что отработал с клиентом. Я эгоистично игнорировала его, мне было наплевать и на его радость, и на его обучение бизнесу, и на то, что у него была цель, к которой он шел.
Я могла представить, что он работает там постоянно; может быть, даже однажды примет в свои руки этот бизнес, и у него будет идеальное, простое, полностью спланированное будущее.
При одной мысли об этом у меня от стресса разболелась голова, и я вернулась к Джереми – идеальному и очень удобному отвлечению.
Потусуешься со мной, пока ждешь?
Мерцающее облачко с тремя точками – знак того, что он отвечает, – появилось и пропало несколько раз, пока не исчезло вовсе.
Я долго ждала, когда же оно появится снова, и наконец сдалась.
Я нашла пульт и очень обрадовалась, что первая часть «Скорости» еще не закончилась. Киану только что перебрался из едущей машины на ступеньки автобуса, а Сандра Буллок произнесла свою знаменитую фразу «Да он просто сумасшедший», задавая тон всему фильму.
Началась реклама, я нахмурилась, а потом смоталась за попкорном на кухню. Вернулась я быстро, для удобства переложила подушки на кровати и плюхнулась на них, отправив в рот несколько зерен.
Что мне нравилось в боевиках, так это возможность полностью уйти в сюжет, при этом зная, что в конце все, скорее всего, будет хорошо.
И все же я не могла не наорать на Хелен, когда она не послушалась Киану и попыталась сойти с автобуса, что привело к ее немедленной смерти. Расстроенная, я откинулась назад.
– У тебя тут хватит подушек, Анна?
Я подпрыгнула на куче перьев и декоративных кисточек, перевернув пустую миску из-под попкорна; Джереми подобрал ее и поставил на комод. Я так увлеченно наблюдала за спидометром автобуса, что забыла о Джереми, который мог ко мне присоединиться.
Я силилась вспомнить, заперла ли дверь, – считай, приглашение на массовое убийство посреди дня. А потом в памяти всплыло, как наши родители устроили для нас всех – Кори, Джереми, Джесс и меня – демонстрацию, когда была установлена система охраны. И показали, как отключить сигнализацию до того, как она вызовет полицию.
– Серьезно, у тебя на кровати больше подушек, чем у кого-либо еще, – сказал Джереми, плюхаясь на кровать рядом со мной. – О, ладно, теперь я понял.
Он устроился поудобнее, подложив себе под голову мою любимую подушку, и я выдернула ее из-под него.
– Это моя любимая, – объяснила я, как только он открыл рот. – Можешь брать любую, но не эту. Эта моя.
Он покачал головой.
– От этого я хочу ее еще больше.
– Звучит стремно, – сказала я и вцепилась в подушку мертвой хваткой.
Он закатил глаза.
– Потому что она, скорее всего, самая удобная, а не потому, что я не могу ее заполучить.
Джереми дернул ткань, и, опасаясь, что мы ее порвем и засыплем все вокруг перьями, я сдалась.
– Давай поделим, – предложила я, взбивая подушку на нейтральной зоне между нами.
Я легла на спину, оставив ему вполне достаточно места, чтобы лечь рядом со мной. Он помедлил, оценивая ситуацию, и я притворилась, что уже полностью поглощена фильмом.
Джереми улегся, прекрасно понимая, насколько мы сейчас близки, и я постаралась дышать как можно ровнее.
Мы смотрели фильм, и нам становилось все удобнее в объятиях друг друга, Джереми задавал вопросы, и мы смеялись над ними, но только тихонечко, во время рекламы.
В конце Киану, как всегда, всех спас.
– Какая романтическая фраза, – фыркнул Джереми. – «Любой на моем месте сделал бы так же». И от нее она сомлела?
– Я всегда думала, насколько нелепы эти ситуации для актеров: лежать внутри перевернувшегося вагона метро, пока сверху сыплется фальшивое стекло. Они, наверное, сняли дублей десять, чтобы поймать то самое выражение облегчения и ту самую улыбку до смачного поцелуя.
– Знаешь, а это звучит совсем не так плохо.
– Актерская игра?
Джереми покачал головой.
– То, что тебе платят за поцелуй с кем-то, – низким голосом сказал он и медленно повернулся ко мне. – А какая будет цена за это?
Он провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе, и я в панике прикусила его. Но Джереми это показалось милым, и он игриво щекотал мою щеку указательным пальцем, пока я его не выпустила.
Я сглотнула.
– Цена очень высока, – сказала я как можно серьезнее. – Нужно пожертвовать правилами, условностями и немного чувством собственного достоинства.
– Ого, так много, да?
– Ну или еще одна миска попкорна – может быть, «Монстр-смесь» от «Таргет», и, кажется, у нас в кладовке была нераспечатанная коробка «Трикс».
Я мысленно умоляла его согласиться на эти условия, пока он притворялся, что тщательно обдумывает предложение, взвешивая все за и против.
– Сделка, конечно, жесткая, но я согласен.
Он перевернулся, вдавливая меня в кровать всем весом своего тела.
– Что ты делаешь? – ахнула я, извиваясь под ним.
– Сперва забираю то, что мне причитается, – сказал он, прижимаясь губами к моей шее и двигаясь все выше. – Я не хочу, чтобы ты потом отказалась. Или, еще хуже, назначила проценты.
По идее, из-за своей нервозности я должна была инстинктивно сбежать от неизъяснимой неловкости нашего положения, но, когда он наклонился ко мне, все напряжение просто исчезло. Как будто Джереми обладал властью надо мной, благодаря которой я отпускала все; это было напоминанием о том, что я могу что-то делать, просто потому что этого хочу, и наш поцелуй на кухне был реакцией на это. Почему-то это казалось даже обдуманным.
Его губы слегка коснулись моих, и мы растворились друг в друге.
Я раскрывалась для бесчисленных возможностей, которые могло принести это лето, и еще больше я раскрывалась для него.
Кровь стучала у меня в ушах, а его губы двигались все быстрее. Я осознавала абсолютно все, и в то же время мой мозг был расфокусирован, все контролировало мое тело. Я провела ногой вдоль его ноги, без слов приглашая его коснуться меня еще смелее, и он это сделал.
Не отодвигаясь, Джереми провел ладонью по моему бедру, сжав его так, что у меня кончился воздух в легких. Я сжала бедрами его талию, заметив улыбку на губах, а потом притянула его ближе.
Его ладонь скользнула под мою рубашку, медленно и лениво проходя снизу вверх. Было так приятно, так естественно быть с ним, и я почти замурчала от его прикосновений.
Прежде чем я полностью потерялась в нем, он подался назад. Я заметила выражение муки на его лице, но не была готова заканчивать – что бы там ни было. Я попыталась притянуть его к себе, но он застыл, разглядывая меня.
– Это точно того стоит, – сказал он, легко вскакивая и отправляясь на кухню.
Я поднесла ладонь ко рту. Мне нужно было как следует глубоко подышать, чтобы вернуть самообладание.
Пока я примирялась с этой новой версией себя, нас с ним, на тумбочке завибрировал телефон, отправляя меня в очередной виток разболтанной вселенной.
– Джесс, привет! – отозвалась я, и мой голос прозвучал чуть выше, чем обычно.
– Прости, в фейстайме не могу, здесь отвратительная связь.
Я обернулась, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркале на туалетном столике. Губы припухшие, волосы в полном беспорядке, да и в целом вся растрепанная. Никогда еще ужасная связь во Флориде так меня не радовала.
– Ничего, – сглотнула. – Я рада и просто услышать твой голос.
– Ты чем занимаешься? У тебя какой-то странный голос. Попробовала то приложение с медитацией, которое я советовала?
– Нет, прости, я просто… э-э… смотрела кино.
– Ну а я, – она сделала паузу для драматического эффекта, – работаю в саду. – Джесс выделила эту фразу так, будто это было шокирующее, жестокое и необычное наказание. – Я говорила, что моя бабушка считает, будто копаться в саду вдвоем – это весело? Вот этим и занимаюсь весь день. Весь день! Прожариваюсь на солнце и загоняю грязь под ногти. Я страдала сорок пять минут, прежде чем она дала мне перчатки. Думаю, ей даже нравится смотреть, как я злюсь. Как будто это для нее представление или типа того.
– Похоже, представление еще то. Не могу ее винить: ей пришлось иметь дело с твоим сложным характером, – признала я.
– Анна! У меня не сложный характер, я просто такая, какая есть.
Она продолжила разглагольствовать, и тут вошел Джереми, робкий и прекрасный, с целой кучей закусок, и я потеряла всякую концентрацию.
– И поэтому я не сделала короткую прическу, – закончила она.
– Джесс, мне пора, «На гребне волны» начинается, – быстро сказала я. – Потом перезвоню.
Я нажала кнопку отбоя и бросила телефон на пол, где он тут же начал вибрировать от ее сообщений. Забив на него, я потянулась к коробке с хлопьями, скорее желая потянуться к Джереми, и открыла ее.
– Ты знал, что какое-то время «Трикс» делали разноцветные кружочки?
– Не знал, но продолжай, – сказал он, закидывая в рот целую пригоршню попкорна.
– Они были как «Кикс», но «Дженерал Миллз» вернули форму фруктов. – Я вытащила пластиковый пакет, выцепила несколько «лимончиков» и отправила в рот. – Клянусь, от этого они стали лучше на вкус.
– Форма фруктов, да?
Он взял горстку и начал внимательно рассматривать. Я указала на маленький синий цветочек с розовой точкой посередине, лежащий у него на ладони.
– Вот это мои любимые. Их почему-то называют «синяя лесная ягода».
– Это ведь даже не фрукт.
– Точно подмечено, – согласилась я. – Но все равно я их люблю.
– Такие синие цветы вообще существуют? Или они просто красят цветы в синий и розовый пищевыми красителями?