Она спит на диване, когда мы заканчиваем работу на сегодня. Не могу отделаться от мысли, что ее жизнь и привела к болезни. Мои потери были минимальными по сравнению с ее, но даже я часто думаю, что проще было бы не проснуться утром.
Иду на кухню, чтобы приготовить ужин. Нахожу упаковку тонко нарезанных стейков, наподобие таких, какие Донна обычно обжаривала в кляре для Дэнни. Не уверена, было ли это его любимым блюдом. Становится все труднее и труднее вспоминать подробности. Только наши последние моменты вместе выжжены в мозгу, хотя именно их я бы больше всего хотела забыть.
– Что-то не так? – спрашивает Люк.
Я даже не заметила, как он вошел на кухню.
Не могу сказать ему, что вспоминала Дэнни и думала, как многое забыла.
– Ничего. Собираюсь готовить ужин, раз Донна спит.
Я ожидаю порцию очередных насмешек о том, что стала слишком крутой и бесполезной для готовки, но вместо этого он берет сковороду и ищет масло.
Любопытно, чем вообще занимается Люк. Я правда не имею ни малейшего представления, что у него за жизнь. Готовит ли он для себя сам? Или у него есть какая-нибудь девушка, которая готовит для него?
Предполагаю, что Люк никогда долго не бывает один, но у меня не получается сосредоточиться на этом.
Он открывает бутылку оливкового масла и морщится, нюхая ее.
– Это в мусорку.
Я прячу улыбку. Нечасто увидишь мужчину с телосложением Люка на кухне, бормочущего что-то о качестве оливкового масла.
– Ты много готовишь?
Он плотно сжимает губы.
– Джулиет, сделай мне одолжение: не притворяйся, что тебе не все равно.
Его слова ранят меня до глубины души, и я отвожу взгляд. Благодарю за напоминание, Люк. Больше не скажу ему ни слова, и так, вероятно, будет лучше.
Как раз когда мы заканчиваем, на кухню входит Донна.
– Только посмотрите, как слаженно вы работаете вместе.
Мы с Люком даже не рядом, но все равно отходим друг от друга подальше. От старых привычек трудно избавиться.
– Присаживайся, – приглашаю я, – все готово.
Мы накрываем на стол, а Донна хмурится, наблюдая, как Люк наполняет свою тарелку.
– Ты была права, – говорит она, поворачиваясь ко мне, – когда сказала, что я недостаточно его кормлю. А я настаивала, что в таком случае он бы сам об этом сказал.
Боже, Донна. Пожалуйста, не вспоминай об этом. Не рассказывай все это Люку.
Люк застывает с вилкой в руке.
– Не могу поверить, насколько я была слепа, – продолжает она. – Очевидно, ты был голоден. Ты был гораздо крупнее Дэнни. Не могу понять, почему именно Джулиет должна была раскрыть мне на это глаза. Иногда вспоминаешь прошлое – то, что ты сделал или не сделал, или то, что тебе следовало знать, – и удивляешься. Теперь это кажется очевидным.
Такое чувство, что она говорит о чем-то гораздо более значимом. Вот только если бы Донна на самом деле знала об очевидных вещах, о которых не должна была знать, она бы не пустила на порог нас с Люком.
Люк медленно опускает вилку и смотрит на меня.
– Не знаю, о чем вы говорите. Здесь всегда было полно еды.
Донна прижимает салфетку к губам, ее плечи опускаются.
– О нет. Не было. Когда ты впервые сюда приехал, ты съедал все, что было на тарелке, к середине ужина. Я успокаивала себя, что, возможно, тебя просто так воспитали, но дело было не в этом. Ты был очень голоден. И Джулиет… продолжала притворяться, что не голодна, и поэтому оставляла половину своей порции тебе. Говорила, что все напутала и сварила чего-нибудь гораздо больше, чем я ее попросила.
Он снова смотрит на меня, пытаясь докопаться до правды. Я опускаю взгляд.
– Но когда и этого оказалось мало, – продолжает Донна, – она сказала мне, что я недостаточно тебя кормлю. Она ни разу ни о чем не попросила, только об этом.
Он пристально смотрит на меня, пока отвечает ей:
– Не понимаю, в чем дело, но я не помню, чтобы когда-нибудь ходил голодным.
– Конечно, ты не помнишь, что был голодным, – шепчет она, – потому что Джулиет давала мне деньги на еду для тебя из заработанных в закусочной.
Нет. Нет-нет-нет. Люк никогда не должен был об этом узнать. Особенно сейчас. Боже.
– Что? – Люк замирает, его голос лишен эмоций и едва слышен.
Донна опускает голову.
– Мне не следовало соглашаться на это. Я просто не знала, что делать. – Слезы стоят у нее в глазах, когда она смотрит на меня. – Ты так много работала, со стольким мирилась, а я еще брала у тебя деньги.
Я чувствую пристальный взгляд Люка и, не обращая на него внимания, тянусь через весь стол к руке Донны.
– Донна, все было хорошо. У тебя в любом случае не было выбора. Давай скажем честно: пастор не хотел, чтобы я жила с вами, и, по всей видимости, он также не хотел, чтобы и Люк был здесь. Ты все время переживала, что какая- то маленькая оплошность станет последней каплей, переполнившей чашу. Что еще ты могла сделать?
Люк отпихивает от себя тарелку.
– Не понимаю. Джулиет давала тебе деньги… чтобы кормить меня? В этом нет смысла. Я предлагал оплату за проживание и питание, когда приехал, но вы отказались.
– Пастор не хотел брать с тебя плату, – шепчет она, – из-за гордости. Он не хотел, чтобы ты подумал, будто мы не можем тебя прокормить.
– А ему не было стыдно брать деньги Джулиет? – Люк проводит рукой по волосам, крепко сжимая пряди между пальцами. – Я зарабатывал гораздо больше денег, чем она, а нуждался в них меньше.
Донна тяжело выдыхает.
– Я ему не говорила об этом. Я очень долго опасалась его реакции на всякие мелочи. Ненавижу себя за это. И ненавижу себя за то, что возмущаюсь только сейчас, когда он защититься уже не может.
Люк поворачивается ко мне и внимательно смотрит темными, как ночь, глазами.
– Как долго это продолжалось?
Я отодвигаю стул от стола. Аппетит пропал, и мне нужно поскорее убраться к чертовой матери из этой комнаты.
– Я не помню. В этом не было ничего такого.
– Как. Долго?
Я чувствую, как руки покрываются мурашками.
– Она давала деньги оба лета, пока ты здесь был, – отвечает Донна. – Два полных лета.
Он морщится.
– Получается, даже тогда, когда я вел себя с тобой ужасно. Даже тогда ты платила за мое пребывание здесь.
Он ждет не простого да или нет. На самом деле он задает совершенно другой вопрос: «Как ты могла испытывать ко мне такие сильные чувства, а потом сделать то, что сделала?»
Пусть хоть всю жизнь меня пытает. Никогда ничего ему не скажу.
Той ночью он очень долго стоит у моей двери.
Глава 14Тогда
ДЕКАБРЬ 2013
Дэнни приезжает домой на зимние каникулы в мой последний учебный день второй четверти.
Мы посещаем только одну вечеринку в Вестсайде и вообще не ходим на пляжные тусовки, что меня полностью устраивает. Свиданий у нас тоже нет, но, по правде говоря, их никогда и не было, за исключением первого раза, когда мы с ним встретились. Чушь, которую показывают по телевизору, в любом случае смехотворна. Сколько старшеклассников на самом деле наслаждаются ужинами при свечах в модных ресторанах или разъезжают в лимузинах, как в сериале «Сплетница»? Я не знаю ни одного подобного случая.
Однако теперь, когда Люка нет, все стало лучше. Я больше не третий лишний. Я больше не чувствую себя фальшивой, когда помогаю Донне по дому, и я способна по крайней мере попытаться увидеть мир ее глазами, находя утешение в маленьких радостях: морозной зимней ночи, трескучем камине, запахе рождественской ели. Аллены очень довольны тем, что имеют, а я нет, но если мне удастся добиться хотя бы половины того, что есть у них, этого было бы достаточно. Жить легче, когда ты не желаешь большего, чем у тебя есть.
В канун Рождества закусочная закрывается рано, поэтому я провожу день, помогая Донне с ужином. Мы накрываем стол в гостиной, а не на кухне, украсив его свечами и ветками остролиста. Тихо играет рождественская музыка, в доме пахнет сосной.
Жизнь хороша. В сердце появляется какая- то искра, намек на то удовлетворение, которое Донна с Дэнни так легко находят. Когда мы приступаем к еде, я молюсь про себя, чтобы из этой искры разгорелся огонь. Чтобы я смогла убедить себя, что всего этого достаточно.
Пастор рассказывает о работе, которую хочет поручить Дэнни на следующее лето, – теперь его роль расширится по сравнению с той, которая была раньше. Я не думала о пасторстве как о профессии, которую можно передать по наследству, но пастор, похоже, делает для этого все возможное. Дэнни хорошо с этим справится, даже лучше, чем пастор, но я не уверена, что когда-нибудь смогу быть как Донна – я бы быстро проучила тех стерв, что приходят в закусочную, будь у меня хотя бы половина ее авторитета.
– Так Люк приедет домой с тобой на следующее лето? – спрашивает Донна.
Я перестаю жевать, ожидая ответа.
– Не знаю, – говорит Дэнни. – Строительная фирма, в которой он работал прошлым летом, предложила ему бонус, если он вернется, но сейчас он говорит, что останется в Сан-Диего.
Донна хмурит брови.
– Что-то я не вижу в этом смысла. Он встретил девушку?
Дэнни смеется.
– Не проходит и дня, чтобы Люк не встречался с девушкой. Не думаю, что дело в этом.
Внезапно все радости сегодняшнего вечера перестают доставлять удовольствие. Тесто пирога липнет к языку, воздух пахнет слишком приторно-сладко, музыка чересчур сентиментальная.
Все снова как прошлым летом. Я изо всех сил стараюсь стать как Аллены, но каким-то образом Люку удается все испортить, даже когда его здесь нет, черт подери.
За ужином накануне отъезда Дэнни пастор возвращается к своим мыслям о снисходительности. Он предлагает нам всем считать 2014 год годом сдержанности; годом, когда мы не потакаем своим прихотям. Интересно, рассказал ли ему Дэнни о случившемся в доме студенческого женского клуба.