Мне и не нужно – он знает меня лучше, чем я себя.
Он тянется вниз и стягивает с меня шортики, ведет одним пальцем между ног и просовывает его внутрь. Резкий выдох вырывается у него изо рта, когда я обхватываю его влажным и тугим влагалищем.
Я спускаю его шорты ровно на столько, чтобы дать члену высвободиться, и он тут же упирается в меня, трется там, где уже влажно и тепло. Я ничего не говорю, только встречаюсь с ним взглядом, и этого достаточно. Он знал, что моим ответом будет да. Да было с того момента, как он вошел в закусочную десять лет назад, задолго до того, как я осознала это, и ничего с тех пор не изменилось.
Он толкается в меня и рычит: «Джулс».
Я так давно не слышала этого прозвища.
Он выходит из меня и снова толкается внутрь, с каждым разом все грубее и жестче. Он обхватывает ладонями мои ягодицы, широко их раздвигая, чтобы я приняла его как можно глубже.
Боже, как я скучала по этому. По его весу, его запаху, по тому, как он наполняет меня внутри – до такой степени, что это почти чересчур. Я веду руками по его волосам, потом ногтями впиваюсь в спину. Я вцепляюсь в него, выгибаюсь, чтобы стать еще ближе, призывая его двигаться быстрее. Нет никого, кто бы нас остановил, но мы можем сделать это сами. Мы должны себя остановить.
Он подчиняется, отдавая мне все, приглушенно ворча в мою шею, наши тела скользкие от пота. Я с трудом делаю вдох, когда внутри словно что-то щелкает, мышцы сжимаются вокруг члена, и волна тепла накрывает меня.
– Я… – успеваю произнести, перед тем как кончить так сильно и неожиданно, что все остальное в мире замолкает. Я слепа, глуха и нема и лишь смутно осознаю, что Люк делает еще несколько резких толчков и кончает вслед за мной, яростно кусая меня в плечо.
Его тело расслабляется, и он падает, сминая меня под собой, а я этим наслаждаюсь. Я этого хочу, хочу, еле дыша, ощущать его всего целиком. Хочу остаться так навсегда.
Люк перекатывается на бок и притягивает меня к себе, прижимая лицом к груди и крепко обнимая руками. Это все, чего я хотела долгие, долгие годы, и это могло быть частью нашей обыденной жизни, если бы я все к черту не испортила. Но я испортила, и сейчас ничего нельзя исправить. Я собираюсь попрощаться с ним снова через несколько недель.
Тогда я думала, что это меня убьет. Сейчас я не понимаю, как это вообще могло меня не убить.
Слезы текут по лицу, а плечи трясутся.
– Думаю, тебе сейчас лучше уйти, – шепчу я.
Он замирает, на лице мелькает боль – которую я видела раньше, – прежде чем его выражение снова становится абсолютно непроницаемым.
Поднявшись с кровати, он уходит, не сказав ни слова. Я причинила ему боль. Пожалуй, это к лучшему.
Глава 16Тогда
МАЙ 2014
Последние месяцы учебы в школе окончательно развеивают мои иллюзии. Хейли тоже не собирается учиться в колледже – она подала документы в Лос-Анджелес, чтобы быть поближе к своему парню, но не поступила, – а все остальные собираются. Они приходят на занятия в студенческих толстовках. Девчонки сравнивают покрывала, которые выбрали для кроватей в общежитии, и делятся слухами о том, что их ждет. Такое ощущение, что у всех вокруг заведен какой-то мотор внутри, но когда я поворачиваю ключ, чтобы завести свой, он только один раз щелкает и тут же глохнет.
Я же даже не могу выбрать учебную программу. Восемнадцать – вроде слишком юный возраст, чтобы считаться неудачницей, но никто даже не спрашивает, что я запланировала. Впрочем, они, наверное, ничего от меня и не ожидали.
Я прошла тесты по профориентации онлайн, и каждый последующий звучит для меня более уныло, чем предыдущий. Я люблю музыку, но я не хочу быть учителем музыки. Сбор средств в симфоническом оркестре – еще один предложенный вариант, но я не могу представить, чтобы сбор средств или симфония доставляли мне удовольствие. Даже сами тесты в отчаянии пытаются мне сказать: «Ты ни на что не годишься… просто придумай какую-нибудь ерунду». Надеюсь, у меня получится достаточно накопить к августу, чтобы снять где-нибудь комнату, но на этом мои планы заканчиваются.
– Не все поступают в колледж, – успокаивает Дэнни во время нашего телефонного разговора. – Может быть, ты создана, чтобы стать женой и мамой.
Низкий раскатистый голос Люка ласкает слух.
– Не создана.
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть женой и мамой, – возражает Дэнни.
– Нет, но это не то, чего, черт возьми, она хочет от жизни. Это то, чего ты от нее хочешь.
– Это неправда, – отвечает Дэнни, прежде чем закрыть за собой дверь.
Я неизбежно задаюсь вопросом, был ли это последний раз, когда я услышала голос Люка до следующей осени. Однако всего несколько дней спустя, войдя в дом, я первым делом вижу улыбающуюся Донну.
– У меня новости, – говорит она. – Люк снова приедет к нам на лето.
Пастор хмурится и тычет языком в щеку. Значит, новость хорошая только для одного из них.
– Здорово, – отвечаю я. Мой голос звучит приглушенно, улыбка вымученная, но не из-за того, что я, как и пастор, не испытываю энтузиазма. Это из-за того, что искра внутри меня моментально разгорелась в дикий пожар. Я в экстазе, во мне все кипит от радости, сердце бешено колотится, но я не могу позволить себе показать даже намека на это.
Любопытно, что заставило Люка передумать?
Я пропускаю выпускной. Во-первых, у меня не было ощущения праздника, а во‐вторых – и это было основной причиной, – я боялась, что заявятся мои сводные братья и устроят заварушку.
В вечер, когда ребята должны приехать домой, я возвращаюсь на велосипеде из закусочной. Они катались на сёрфах по пути сюда, где-то к югу от дома, и поэтому только сейчас вытаскивают вещи из джипа Люка. Я заезжаю внутрь, промокшая до нитки под дождем, начавшимся на полпути домой. Прислоняю велосипед к гаражной стене – наверняка я выгляжу как утопленная крыса, – и мой взгляд направляется мимо Дэнни, прямиком на Люка. Требуется огромное усилие, чтобы не таращиться на него во все глаза – мокрые темные волосы откинуты с лица, кроме единственной выбившейся пряди, глаза блестят в вечернем свете.
Дэнни осторожно меня обнимает, видимо, чтобы не запачкаться.
– Я бы заехал за тобой, если бы ты мне написала.
– Все в порядке, – отвечаю я, вытирая руки бумажным полотенцем. – Мне в любом случае нужно было привезти велосипед домой.
Люк хмурится. Год назад я бы подумала, что его бесит забота Дэнни или сама идея поехать и забрать меня. Сейчас же я в этом не уверена.
За ужином парни говорят об учебе – Дэнни рассказывает гораздо больше. Единственный раз, когда Люк действительно оживает, – это когда разговор заходит о сёрфинге. Весенние каникулы он провел где-то недалеко от Кабо в Нижней Калифорнии в погоне за очередной большой волной. Весной он также участвовал в нескольких соревнованиях и победил в каждом из них. Очевидно, что учеба для него имеет второстепенное значение.
– Тебе надо поступать в Санта-Круз этим летом, – говорит Дэнни.
– Ни за что, – отвечает Люк и втыкает вилку в свиную отбивную. – У меня доска отстойная, а там гораздо более конкурентная среда.
– Люк, надеюсь, ты уделяешь хотя бы малую толику внимания истинной причине, по которой находишься в Сан-Диего, – нараспев произносит пастор. – Невозможно заработать на жизнь, плескаясь в воде.
– Келли Слейтер[9] зарабатывает по три миллиона в год, – говорю я, прежде чем успеваю себя одернуть.
Все смотрят на меня с удивлением. Даже я удивлена. Я вообще никогда не участвую в спорах в этом доме.
Пастор плотно сжимает губы.
– Полагаю, это сёрфер, Джулиет, но ты только сильнее убедила меня в мысли, что он является исключением, а не правилом, ведь я даже никогда не слышал о нем.
На долю секунды мы с Люком встречаемся взглядами. Между нами происходит немой разговор, в котором Люк говорит, что не надо утруждать себя спорами, защищая его, а я отвечаю, что не могу позволить пастору втаптывать в грязь его мечты. Мы снова молча препираемся, как прошлым летом, только в этот раз мы друг друга опекаем. Мы друг друга от них защищаем.
Будет гораздо лучше, если все вернется на круги своя.
В тот вечер мы идем на пляж и встречаемся с той же компанией, с которой тусовались в прошлом году, – Харрисоном, Калебом, Бэком, их подружками и парой новых парней, Лиамом и Райаном.
Либби с Грейди тоже приходят. Здорово, что мы можем встречаться с Либби даже после школы, но я не могу сказать то же самое о Грей- ди – теперь, когда он выпустился и скоро начнет подготовку у пастора, он стал еще более надменным и чопорным, чем был. Я до сих пор не понимаю, зачем он вообще ходит на эти вечеринки и слушает, как парни обсуждают сёрфинг.
Дэнни говорит всем, что рассчитывает начать играть в этом году, так как квотербек[10]первого состава только что выпустился. Они в ответ подбадривают его со сдержанным во- одушевлением, но поговорить хотят о Люке.
– Забудь ты о футболе, – говорит Харрисон. – И о колледже тоже забудь. Тебе нужно начать участвовать в более крупных турнирах. Вроде тех, что проводит Всемирная лига сёрфинга. Так ты найдешь спонсоров.
Люк пожимает плечами.
– Это слишком дорого. У парней, которые участвуют в лучших турнирах лиги, по четыре классных доски, и каждый тратит порядка пятидесяти тысяч в год на поездки. У меня нет пятидесяти тысяч, чтобы потратить их на что-то, что только может выстрелить. У меня нет пятидесяти тысяч даже на то, что точно выстрелит.
Вот только… больше всего на свете ему бы хотелось стать профессиональным сёрфером. А что может быть лучше, чем строить карьеру в том деле, которое ты так сильно любишь, что готов заниматься им бесплатно?
– Может, попробуешь через приложение по сбору средств GoFundMe? – тихо предлагаю я.