Он открывает дверь карточкой-ключом и садится на край кровати, обхватив голову руками.
– Я попросил Скотта, координатора нападающих, ввести меня в игру, потому что ты приезжаешь. Он отказал. Они не будут продлевать мне стипендию.
Я сажусь рядом с ним и сжимаю его руку.
– Мне жаль. – Про себя я благодарю бога, что не уехала в Лос-Анджелес, как планировала. Думаю, нет худа без добра: мне не удалось уехать в Лос-Анджелес, и теперь я должна быть здесь с Дэнни в трудную минуту – возможно, так я верну ему хоть какую-то часть долга.
– Я не понимаю. – Его голос срывается, когда он крепче сжимает голову. – Что я сделал не так? За что меня наказывают?
На ум приходят только банальности, которые бы сейчас сказали пастор и Донна: «Пути господни неисповедимы; когда Господь закрывает дверь, Он открывает окно».
Мне всегда противно их слушать, они воспринимаются не как попытка утешить, а как предупреждение, что я достаточно нажаловалась и пора прекратить.
Я могла бы попробовать сказать, что его не наказывают, что трудности случаются в жизни и его трудности не такие уж и серьезные – Люк пережил гораздо больше, чем Дэнни, – но для этого сейчас тоже не время.
– Мне так жаль, Дэнни. Я даже не знаю, что сказать. – Я кладу голову ему на плечо.
– Иногда кажется, что ты – единственная часть моей жизни, которая сложилась правильно, – говорит он, поднимаясь. Он подходит к мини-холодильнику и достает маленькие бутылочки с водкой, открывает одну и выпивает, не говоря ни слова, морщась от жжения.
Потом открывает следующую.
– Что… ты делаешь? – шепчу я. – Ты же не пьешь.
Он опрокидывает вторую и снова тянется к холодильнику.
– Хочешь одну? Тебе же всегда хотелось со всеми выпить. Вот он, твой шанс.
Я хмуро на него смотрю, сбрасывая туфли и подгибая под себя ноги.
– Может, я и хотела выпить пива на вечеринке, Дэнни, но это должно быть весело. Не пить чистую водку со злости.
– У нас закончилась водка. – Он достает еще бутылочки. – Теперь я пью чистый джин.
В животе снова все сжимается от напряжения. Я рада сидеть с ним здесь; рада, что пытаюсь подбодрить его в трудную минуту, но мне совершенно не нравится то, что он делает.
– Остановись, пожалуйста. Это не ты.
Он ставит нераспечатанную бутылочку джина на стойку.
– Меня достало все время поступать правильно. От этого все равно нет никакого толку.
Он проглатывает джин, затем поворачивается, подходит ко мне и поднимает на ноги, а потом целует до боли крепко. Рот у него открыт, язык ищет мой. Мне неприятно, я чувствую неловкость и принуждение. Это то, чего я не хочу, и то, чего даже он на самом деле не хочет. Он слишком крепко меня сжимает, лязгает зубами о мои.
Я отталкиваю его.
– Дэнни, мне больно.
– Прости-прости, – говорит он, притягивая меня обратно к себе.
Он снова меня целует, на этот раз нежнее. Это все равно не то, чего я хочу, но я не могу признаться в этом.
Он тянется рукой, чтобы обхватить грудь, затем скользит ниже, к пуговице моих джинсов.
Я хватаю его за запястье.
– Что ты делаешь?
– Я хочу этого, – говорит он, расстегнув пуговицу. Он тянет бегунок молнии вниз. – Меня достало все время поступать правильно.
– Я… – Я запинаюсь и чувствую подступающую панику. – Я не уверена, что это хорошая идея. Ты сейчас сильно злишься, но, когда успокоишься, можешь пожалеть об этом.
– Мне просто не приходило это в голову. – Он стягивает мои джинсы до середины бедра. – Я думал об этом много месяцев. Когда родители сказали, что не приедут, я понял – это знак.
Похоже, он замечает только выгодные для себя знаки.
Его пальцы скользят по моим трусикам.
– Я говорю правду, – добавляет он. – Это не спонтанное решение.
Мне все равно так не кажется, и я… этого не хочу. Каждой клеточкой тела я чувствую, что не хочу этого, но что я могу сказать? Мы вместе уже три года. Именно я говорила, что хочу этого, и я уже не девственница – мне не нужно что-то оберегать.
Поэтому, когда он тянет меня к постели, я поддаюсь. Когда он снимает джинсы, я делаю то же самое. Я всегда представляла, что, когда наконец-то предстану обнаженной перед Дэнни, это будет чувственно. Соблазнительно. Что он сойдет с ума, просто взглянув на меня. Но все происходит неуклюже и методично, словно мы раздеваемся для осмотра. Когда он забирается на постель в одних боксерах, я до сих пор в толстовке.
– У нас ничего нет, – говорю я, оттягивая время и надеясь на пощаду в последнюю ми- нуту.
Он тянется к джинсам.
– Я взял презервативы у Люка.
Это объясняет поведение Люка, когда я приехала. Его гнев. Черт тебя подери, Люк, за то, что у тебя вообще с собой есть презервативы. За то, что осуждаешь меня, хотя сам годами занимаешься этим без перебоя.
Дэнни забирается на меня, и я прижимаю липкие ладони к кровати, стараясь не обращать внимания на то, как все скручивается внутри. Это из-за Джастина? Я не могу знать наверняка, но думаю, что не поэтому. У нас с Дэнни были моменты, когда я была более чем готова – как в женском клубе в прошлом году, – но сейчас? Такое чувство, что этого просто не должно происходить.
Он стягивает с меня трусики, прежде чем снять с себя боксеры. Я думаю, что будет дальше, – предполагаю, что он полезет мне между ног или под лифчик, ведь даже Джастин так делал, но он просто тянется за презервативом, а затем, спустя секунду нерешительности, подает его мне. Словно мне известно, что с ним делать. Словно мне когда-то случалось быть охотным участником этого процесса.
Я подавляю вспышку негодования и отдаю презерватив обратно. Он колеблется, затем разрывает упаковку и неумело надевает его.
Я до сих пор в одежде выше пояса, в комнате горят все лампы, когда его вес полностью опускается на меня. Мне слишком жарко в толстовке, а из-за веса Дэнни я начинаю покрываться потом. У меня так скрутило живот, что я не могу вдохнуть полной грудью.
После недолгой возни он толкается внутрь меня. Я не готова, мне больно, но что я могу сказать? Как ему не винить меня в том, что произошло, если именно я рассказала ему, что обычно делал Джастин, чтобы было получше?
Мысли витают где-то далеко, позволяя представить, что меня здесь нет. Я выработала такой навык – мысленно где-то блуждать, пока все не закончится. Дэнни внезапно стонет и останавливается – прошло меньше минуты.
До меня медленно начинает доходить, что… что это все. Чувствую себя использованной и в то же время испытываю облегчение. Я выдыхаю, когда узел в животе наконец-то начинает развязываться.
Он скатывается с меня, крайне спокойный. Может быть, ему неловко? Я хочу заверить его, что все в порядке, все прошло хорошо и мы можем еще попробовать через некоторое время, если он хочет, но нет. Мне отвратительно предлагать заняться этим снова. Пока нет.
Он опускает взгляд.
– Думаю, мне лучше его снять.
Я киваю и закрываю глаза, когда он заходит в ванную. Когда-то я думала, что секс поможет преодолеть барьер между нами, но сейчас он даже шире, чем когда-либо.
Когда Дэнни возвращается в комнату, он выключает свет и забирается рядом со мной на кровать, накрывая нас одеялом.
– Ты… – начинает он и умолкает.
Мне требуется секунда, чтобы понять, о чем он. Он действительно думает, что я кончила от такого?
– Знаешь… – начинаю я, но затем передумываю язвить. – Думаю, девочкам нужно больше времени.
Я вижу, как крепко он сжимает челюсть, когда переворачивается на спину и смотрит в потолок.
– С ним ты кончала?
И снова я не понимаю, о чем он говорит.
– Что?
– С Джастином ты кончала?
Слова звучат как пощечина.
– Боже, Дэнни. Не могу поверить, что ты заговорил об этом сейчас. – Не знаю, от чего я больше в бешенстве – от его вопроса или от того, что должна солгать. Ему никогда в жизни этого не понять – я даже не уверена, что сама понимаю. – Конечно же, нет.
Он просовывает руку мне под голову.
– Извини. Ты права. Я не должен был спрашивать.
А потом воцаряется тишина. Я не хочу, чтобы он снова попытался, – от одной только мысли у меня сжимается грудь, – но, возможно, так нужно, чтобы спасти нас. Думаю, так нужно, потому что я несчастна – и уже давно, – и я не знаю, как долго еще смогу притворяться, что все в порядке.
Через некоторое время я засыпаю, продолжая размышлять, как все исправить. Когда я просыпаюсь посреди ночи, Дэнни сидит в темноте, закрыв лицо руками.
– Эй. – Я сажусь рядом с ним. – Что происходит?
Он даже не открывает глаза.
– Я чувствую, что принял неверное решение. Мы должны были подождать до свадьбы. Мой отец болен. Самое малое, что я мог сделать – чтить его ценности.
Кажется, словно весь воздух разом покинул легкие. Я переспала с ним против своей воли, потому что хотела исправить непростую ситуацию. Но от этого все стало еще хуже.
– Ладно. – Я бесшумно выдыхаю, собираясь с мыслями. Как мне теперь это исправить? Как мне перечеркнуть этот момент? Как наладить наши отношения?
Он сглатывает.
– Ты не виновата.
Я поворачиваюсь к нему, потрясенная. Если он почувствовал необходимость произнести это вслух, значит, он на самом деле думает, что в этом может быть моя вина. После того как я, черт возьми, возражала так сильно, как только могла.
– С чего бы мне думать, что я виновата?
Он пожимает плечами.
– Это ведь ты говорила, что не хочешь ждать.
– И каким образом мое нежелание ждать делает меня виноватой за твой выбор? – огрызаюсь я.
– Я ведь сказал, что это не так! – взрывается он. – Но я пытался сделать тебя счастливой.
Тридцать секунд полового акта, никакой прелюдии, и ты говоришь, что сделал это для меня? Господи.
Я виновата в том, что не отказала ему, – вот что он думает. Я виновата в том, что в принципе этого хотела. Он вытащил меня из сточной канавы и отряхнул, но я все равно оказалась недостаточно чиста для него.