Я выхожу, вдыхаю благоухающий воздух и осматриваюсь. Высокие здания, горы и миллионы людей, которые тебя не знают, и на мгновение я ловлю себя на мысли, что отчаянно хочу остаться. Просто сесть на другой автобус, поехать в центр города и обрести здесь новый дом. Здесь я смогу начать все заново, я смогу стать кем угодно, смогу переосмыслить свою жизнь.
Джип Люка, за рулем которого сидит Дэнни, плавно останавливается передо мной. Наверное, Люк катается на сёрфе или просто не хочет меня видеть.
Мы направляемся к побережью, я пристально смотрю на все магазины и рестораны, мимо которых мы проезжаем, пытаясь заглушить тоску. Никто меня здесь не знает. Никто не слышал, как пастор рассказывал о девушке в синяках, которая постоянно была в опасности, не могла рассчитывать на горячую еду и боялась идти домой.
Здесь я всего лишь обычная незнакомка, одна из миллионов.
Я заставляю себя взглянуть на Дэнни.
– Как здесь с серфингом?
Он пожимает плечами.
– Лучше плохой сёрфинг, чем никакого. Правда, дом – полный отстой, – предупреждает он. – Мы спим на полу.
– Ну и ладно, – отвечаю я. Меня волнует не дом, а Люк. Не представляю, чего от него ожидать. Будет ли он меня винить за то, что осталась у Алленов после того поцелуя? Сделает ли он еще одну попытку? И что я ему скажу, если сделает?
– Там даже нет бассейна, – продолжает Дэнни. – Мы просто ходим к соседям.
– Они не против?
Он смеется.
– Не уверен, что они вообще в курсе. Семья уехала во Францию на весенние каникулы. Девчонки следят за их путешествием в социальных сетях и очень завидуют.
Мы въезжаем в Малибу и сворачиваем налево, к жилой застройке вдоль побережья. Я всегда думала, что в Малибу одни только особняки, но покосившийся дом, к которому подъезжает Дэнни – через два дома от пляжа, – это одноэтажный пережиток прошлого с накренившимся водосточным желобом и двумя разными фонтанчиками в палисаднике, полными водорослей и дождевой воды. Определенно не особняк. Я смотрю на деревянную дорожку вдоль дома – ту, что приведет меня к Люку, – и живот скручивается от болезненного возбуждения.
Дэнни ведет меня внутрь. Интерьер совершенно банальный – ковровое покрытие с ворсом, поверхности из огнеупорного пластика, полы, покрытые линолеумом. Кто-то отодвинул кофейный столик в угол комнаты и поставил на его место кег[16]. Везде красные пластиковые стаканчики и люди, слоняющиеся без дела, которых я никогда не видела. И вот открывается боковая дверь, вваливается компания ребят, смеющихся и шумных, и бросает полотенца на стул у двери.
Люк входит последним, с плеча свисает гидрокостюм. Наши взгляды встречаются, и я абсолютно не в силах отвести свой. Ничего не изменилось. Меня тянет к нему так же сильно, как прежде, и я не понимаю, с какой стати надеялась, что это изменится.
Дэнни обнимает меня за талию, а Люк идет прямо к холодильнику и достает пиво. Он выпивает половину еще до того, как повернуться и взглянуть на меня снова. «Джулс», – тихо говорит он. В его глазах буря – его чувства тоже не изменились.
Он хватает еще одно пиво и направляется в душ. Когда он оттуда выходит, привозят пиццу.
Люк садится напротив меня с Дэнни и ест, в то время как какая-то девушка из кожи вон лезет, чтобы привлечь его внимание.
Я не подозревала, что будет так тяжело. Не знала, что мне трудно будет даже смотреть, как кто-то с ним заигрывает, что мне захочется опрокинуть этот гребаный стол, чтобы стряхнуть с него эту девчонку. Он всегда меня возбуждал, но сейчас все гораздо хуже. Я знаю, он не мой. Знаю, что никогда моим не будет. Но видят ли эти девчонки, что скрывается за красивой внешностью? Или все дело только в его лице и теле? Видят ли они его скрытую нежность – этот потерянный взгляд, который иногда появляется на его лице, и тогда мне так и хочется забраться к нему на колени, чтобы он расслабился.
Впрочем, я и не хочу, чтобы они увидели, – это все мое.
– Меня уже достала пицца, – говорит один из парней, и я понимаю, что слишком долго глазела на Люка. Надо прекратить.
– Джулиет может приготовить что-нибудь домашнее, – предлагает Дэнни. – Ты же готовила для кучи народа все лето, так ведь?
Прежде чем я успеваю неохотно согласиться на ту же фигню, которой занимаюсь дома каждый вечер, Люк с грохотом ставит бутылку пива на стол.
– Она же здесь не в качестве прислуги, правда, Дэн? – спрашивает он. – Если она домработница, то пусть помоет нашу ванную. Только не забудь ей заплатить.
Дэнни, как всегда, добродушно смеется.
– Конечно, она не домработница, но она очень похожа на мою маму. Она любит заботиться о людях. – Он поворачивается ко мне. – Ты же не против, правда? Ты же не будешь весь день на сёрфе кататься?
Нет никакой возможности любезно сказать ему нет на глазах у всех. Сказать: «Я думала, что у меня тоже каникулы, и, раз уж на то пошло, я, черт возьми, ненавижу готовить». Люк же, не думая ни секунды, встал на мою защиту. Однажды я уже отступила перед Аароном Томлинсоном и Донной. Больше я этого не сделаю.
– А ты собираешься мне помогать? – спрашиваю я.
Дэнни округляет глаза. Он пытается отыскать в моем лице хоть какой-то намек на шутку.
– Э-э… конечно? Я думал… Я имею в виду, я буду кататься на сёрфе весь день, и тебе нечем будет заняться, но…
– Я пойду купаться.
Он смеется.
– Детка, вода ужасно ледяная. Поверь мне, ты не захочешь купаться.
Мое негодование возрастает. Зачем я вообще тогда здесь? В чем смысл спать на гребаном полу, не пить, не заниматься сексом, не купаться? Неужели я здесь только для того, чтобы он мог продемонстрировать, какую замечательную маленькую леди себе подыскал? Она готовит! Она убирает! Она трясется восемь часов в автобусе только потому, что я ее попросил!
– Супер, – говорю я сквозь зубы. – Тогда катайся на сёрфе, а когда освободишься и тебе захочется есть, дай мне знать. Ну или закажем пиццу.
У Люка подергивается губа – он едва сдерживает улыбку. Такое ощущение, что меня гладят по голове.
– Где твой напиток, Джулиет? – спрашивает Райан, и я перевожу взгляд на него.
– И правда. У меня нет напитка, Райан. Лучше это исправить.
Я иду на кухню и наливаю ром с колой. Калеб видит, как я морщусь от получившегося коктейля, и подливает мне из кувшина маргариту, которую только что смешал. Я отправляюсь на прогулку по пляжу с девчонками, которые приехали сюда с Бэком и Калебом, и постепенно расслабляюсь. Я переживала, что буду чувствовать себя неудачницей, поскольку единственная не хожу в колледж, но в основном разговоры касаются секса, пьяных выходок парней и того, как им обеим неинтересен сёрфинг… Большую часть из этого я понимаю.
Я практически представляю, что могла бы жить в другом доме, не с Алленами.
К тому времени как мы возвращаемся, большинство парней, включая Люка, ушли в бар. Дэнни машет рукой из-за стола, где он играет с Грейди в карты… Грейди рассказывает что-то о грехе. Естественно.
– Зачем он здесь вообще? – бурчу я себе под нос.
Калеб ухмыляется и забирает у меня стакан, чтобы налить еще.
– Милая, тебе лучше притормозить, – говорит Дэнни, подходя, когда я присаживаюсь со второй маргаритой.
Я медленно опускаю стакан.
– Почему?
– Я просто не хочу, чтобы ты сделала что-то, о чем потом пожалеешь, – отвечает он.
Меня тошнит от того, что со мной обращаются как ребенком, которому нужны наставления, словно я заблудшая девочка из плохой семьи, которая до сих пор нуждается в его помощи. Он пытается уберечь меня от самой себя, но, может быть, я все-таки не представляю из себя такое зло, что меня нужно оберегать от самой себя. Может быть, я просто такая же, как все остальные.
С наступлением ночи парочки разбредаются по темным углам или по пляжу, а пьяные вырубаются в креслах или на полу. Я продолжаю пить, по-детски вызывающе, пока не начинаю невнятно говорить и не чувствую, что мне нужно хорошенько выплакаться. Только тогда я иду к надувному матрасу, на котором мы спим, и отключаюсь.
Я просыпаюсь посреди ночи, в доме темно и тихо, комната вращается перед глазами. Дэнни обвивает меня рукой, тяжелой и удушающей.
Я все еще пьяная, но мысли кажутся яснее, чем когда-либо прежде.
Дэнни понятия не имеет, что мне нужно, и ему все равно. Если я скажу ему, что хочу кататься на сёрфе, он ответит, что это не очень хорошая идея. А если скажу, что хочу танцевать или пить, это тоже будут не очень хорошие идеи. Как будто любая моя идея обязана быть плохой.
Я выползаю из комнаты, потому что если попытаюсь встать, то споткнусь, что, собственно, и происходит, когда я вхожу в гостиную.
Я жду, чтобы убедиться, что никого не разбудила, прежде чем выйти в боковую дверь.
– Джулиет, – напевает Люк. Его голос похож на горячий сироп, который льется мне на кожу, почти два метра теплых мышц преграждают мне путь. – И куда это ты собралась?
– Ш-ш-ш, – шикаю я, хотя сама говорю чересчур громко. – Я собираюсь искупаться.
Он смеется.
– Сейчас три часа ночи. К тому же вода действительно страшно холодная.
Я не останавливаюсь. Теперь, когда я решила жить собственной жизнью, я никому не позволю помешать, даже ему.
Он идет рядом со мной.
– Ты что, никогда не смотрела «Челюсти»? Красотка в воде поздно ночью – гарантированная жертва большой белой акулы.
Я хмуро на него смотрю.
– Тогда уходи, чтобы не пришлось смотреть, как меня едят.
– Что на тебя нашло? – спрашивает он. – С каких пор ты начала выбираться из дома поздно ночью, чтобы покупаться?
– Боже мой, – стону я, проводя руками по волосам. – Ты такой же невыносимый, как Дэнни. Господи. Мне почти девятнадцать, а я даже не могу выйти из дома без кучи вопросов о моей безопасности и помыслах!
Я слишком громко кричу, но мы недалеко от пляжа, так что все звуки заглушают разбивающиеся волны. В лунном свете я отчетливо вижу Люка – руки скрещены на груди, бицепсы выпирают, на лице довольная улыбка.