Он смеется надо мной.
– Пошел ты, – говорю я и продолжаю идти.
Я спускаюсь на берег. Вода такая холодная, что обжигает ступни. Я точно туда не войду. Еще одна попытка проявить независимость сорвалась. Непонятно почему, но я чувствую, что сейчас заплачу.
– Ну что, Джулс, здесь для тебя достаточно безлюдно, страшно и опасно? – спрашивает Люк. На его губах видна едва заметная улыбка, которая не сочетается с горечью в глазах. Он ближе, чем я думала.
У меня в горле все растет и растет ком, так быстро, что я, кажется, не в силах его остановить. Это не из-за чертовой воды. Как будто прошедший несчастливый год наконец настиг меня, вместе с другими несчастливыми годами, которые предшествовали этому. Вселенная сжимает меня с каждым днем чуточку сильнее, я чувствую себя придавленной под ее тяжестью. Боль в груди и горле наконец-то проходит, но не с тихими, едва заметными слезами, а громким ревом, от которого у меня сотрясаются плечи.
Он притягивает меня к себе.
– Джулс. Хватит. Все в порядке.
Он гладит меня рукой по волосам, успокаивает, а потом тянет на песок, чтобы я села рядом с ним.
– Помнишь, что я сказал прошлым летом про побег из клетки?
Я киваю, все еще всхлипывая.
– Я подумал об этом в тот же день, когда мы познакомились. Наблюдая за тобой у Алленов, я вспомнил женщину на нашей улице, которая завела попугая ара. Знаешь такого большого, синего с разноцветными перьями? Но относилась она к нему как к маленькой птичке. Она не давала ему летать, держала в маленькой клетке и кормила одной и той же фигней. Он начал терять перья, но она продолжала обращаться с ним как с обычной птицей, пока он наконец не умер.
Я смотрю на него сквозь слезы в ожидании.
– Ты и есть птичка, – мягко произносит он, касаясь пальцами моих губ. – Ты нечто дикое и прекрасное, и Дэнни понятия не имеет, как о тебе заботиться, поэтому все время тратит на то, чтобы убедиться, что клетка заперта, – на большее ему ума не хватает. Вот почему меня это убивает, Джулиет. Потому что мне кажется, что я точно знаю, как о тебе заботиться, и я так сильно хочу занять его место, что порой мне ужасно больно на тебя смотреть.
Сердце так сильно колотится, словно готово разорваться.
Его рот приближается, и я его не останавливаю. У него мягкие губы, теплая кожа. Глубоко внутри зарождается трепет и пробирает меня до костей. Я очень долго этого хотела, с тех пор как впервые почувствовала это прошлой зимой. С тех пор как он впервые вошел в закусочную.
Вот уже два года я хочу только этого и не могу сказать нет.
Я приоткрываю рот навстречу ему, и он стонет, запуская пальцы мне в волосы.
Я провожу ладонями по его груди, к которой мне хотелось прикоснуться миллион раз, но я не могла. А сейчас могу. Это правда происходит, а я и пошевелиться не успеваю. Он укладывает меня обратно на песок и притягивает ближе, так близко, что я ощущаю, какой эффект это на него производит. Его член твердый, как камень, и он этого не стыдится, не винит меня за это. У него блестящий возбужденный взгляд, и этого он тоже не стыдится. Он так сильно этого хочет, что вот-вот воспламенится, как и я, и ему кажется, что это хорошо.
Его пальцы скользят ниже, между моих ног, под свободные шорты, внутрь.
– Ох, черт, Джулиет, – хрипит он. – Ты такая мокрая.
Думает ли какая-то часть меня, что я должна его остановить? Конечно. Но другая, большая часть меня знает, что я смогла бы это остановить не раньше, чем смогу остановить товарный поезд или вращение планет вокруг солнца.
Он не снимает шорты, но продолжает водить пальцами взад-вперед, погружая их внутрь, выводя круги вокруг клитора. Это отличается от всего, что я чувствовала раньше, что-то электрическое и неземное. Его губы на моей шее, зубы покусывают кожу, рука движется быстрее, и внезапно я срываюсь, кричу и впиваюсь ногтями ему в руки.
Я ощущаю, как его твердый член упирается мне в бедро, и на ощупь тянусь туда, проскальзывая рукой ему под пояс. Он пульсирует, такой большой, что я не могу полностью обхватить его рукой.
– Джулс, – рычит он, тяжело дыша. Это вопрос, на который я отвечаю, притягивая его к себе и стаскивая с него шорты.
– Да, – шепчу я.
Он еще раз смотрит мне в глаза, потом стягивает с меня пижамные шорты и опускается всем весом, толкая свою плоть между моих ног. Я слегка сдвигаюсь, чтобы дать ему проникнуть внутрь.
Люк осторожен. Мучительно медленный. Контролирует, чтобы со мной все было в порядке. На мгновение замирает, вздрагивает, когда наконец доходит до конца, а потом накрывает мой рот, переплетаясь языками. Я туго растянута, но в то же время это ощущается идеально.
И это такое облегчение.
Мне не нужно мысленно где-то витать, как с Джастином или Дэнни. Я не считаю секунды, пока все закончится. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно.
Он мычит, когда снова доходит до конца.
– Джулс. Черт.
Он двигается быстрее, хрипло дышит, поцелуи отчаянные и дикие, пытающиеся отдалить финал. Но потом он наконец его достигает, тремя сильными толчками и тихим вздохом мне в шею.
Он падает на меня, и я хочу, чтобы он никогда от меня не отрывался. Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, но… Боже, что же мне делать?
Как же я посмотрю Дэнни в глаза сегодня утром?
Люк медленно открывает глаза.
– Не смей. – Он удерживает мой подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза. – Не смей разрушать это.
Я киваю сквозь слезы. Я тоже не хочу это разрушать, правда не хочу. Но я не понимаю, куда нам после этого двигаться.
Он скатывается с меня, и я сажусь, все еще пьяная… и в то же время трезвая.
– Мне нужно идти, – шепчу я.
Он садится рядом и переплетает свои пальцы с моими.
– Джулс, ты должна порвать с ним. Это притяжение между нами возникло с самого начала, и оно никогда не исчезнет. И ты это знаешь.
Только пастор болен, Донна нуждается во мне, а я потратила практически все деньги, что у меня были, поэтому даже если я и хочу оставить Алленов, я не знаю, как это сделать.
Он целует меня, и я стараюсь ответить. Я пытаюсь, чтобы мой поцелуй сказал ему: «Люк, я до боли сильно тебя люблю, так сильно, что всегда буду желать тебя. Больше всего на свете. Но уйти совсем не так просто, как ты думаешь».
Мы возвращаемся в дом в тишине, мое тело одновременно легкое и тяжелое. Добравшись до спальни, я заползаю на надувной матрас и смотрю на лицо Дэнни в лунном свете. Он такой умиротворенный, такой невинный. Он доверяет мне, и я не знаю, от чего мне становится хуже: от того, что я изменила, или от того, что я могу стать тем человеком, кто разрушит эту невинность.
Я верила в то, что люблю его, правда верила. И думаю, что люблю его, но не в том смысле. Я люблю его как брата или лучшего друга. До Люка я просто не знала, что могу почувствовать больше.
Будет лучше или хуже, если притвориться, что ничего не было и держать все при себе? Способна ли я вообще теперь притворяться? Люк у меня в крови. Я до сих пор чувствую вкус соленой воды на его губах, его тело, скользкое от пота, слышу его выдох возле своего уха. Я до сих пор чувствую, как что-то внутри раскрылось, когда я была под ним, какая-то голодная пленница, которая слишком долго молчала.
Не знаю, как я смогу теперь жить без этого.
Я просыпаюсь слишком ранним утром. Только что рассвело, а парни уже шумят, собираясь на сёрфинг.
Люк на кухне, вездесущий гидрокостюм свисает у него с бедер. Я разглядываю его стройное тело, впадины на широких плечах, упругий живот. Я вспоминаю свои руки на этих впадинах; мое тело, выгибающееся навстречу ему; то, как он смотрел на меня, словно ничто на свете не имеет большего значения.
У меня на голове полный бардак, губы припухли от поцелуев, глаза полусонные, но когда он поворачивается, то смотрит на меня так, словно никогда не видел ничего прекрасней. И словно очень бы хотел повторить то, чем мы занимались прошлой ночью.
Рука Дэнни бухается мне на плечо, как ведерко со льдом. Я еле сдерживаюсь, чтобы не содрогнуться, а Люку ничего не надо сдерживать. Его взгляд падает на эту руку, и губы сжимаются. Не делай этого, Люк. Пожалуйста, не надо.
– Ты не идешь сегодня на сёрфинг, Дэн? – спрашивает Райан, не догадываясь о нарастающем напряжении в комнате.
– Я пойду попозже. Хочу немного побыть здесь с Джулиет.
Я вижу, как глаза Люка снова вспыхивают, взгляд полон одержимости.
– Ей тоже следует заняться сёрфингом.
– Я не умею.
– Думаю, у тебя получится все, чего бы ты ни захотела, – отвечает он.
Я почти уверена, что он говорит не о сёрфинге. Сердце выпрыгивает из груди, когда я отвожу взгляд.
Когда Дэнни наконец уходит после завтрака, я собираю вещи, чтобы принять душ. Ванная отвратительная, за три дня в ней никто не убирал волосы и грязь, поэтому я иду в соседний дом. Я открываю детский замок на верху высоких деревянных ворот, как сказала девушка Калеба, и обнаруживаю чистый бассейн прямоугольной формы, сверкающий на солнце. Надо мной возвышаются несколько террас с видом на океан, но я не обращаю на них внимания и прямиком направляюсь к закрытому душу за углом от бассейна.
Я не тороплюсь выходить из-под горячих струй, намыливаюсь, дважды наношу шампунь, тщательно бреюсь. Сегодня все кажется чувственным, напоминая о руках Люка на коже, тяжести его тела. Для Дэнни я уже давно олицетворяю что-то дурное, что ему нужно держать на расстоянии, скрывать от посторонних глаз. С Люком я почувствовала себя бесценной, соблазнительной и желанной.
Я вытираюсь, а потом забираюсь в гамак на втором этаже и покачиваюсь.
Девушка Калеба показала мне социальные сети этой состоятельной семьи – красивая жена, ее обожаемый муж и две маленькие девочки улыбаются на фоне достопримечательностей Парижа.
Как добиться такой жизни? Как добиться того, чтобы быть вместе с человеком, которого любишь, завести с ним детей, полететь в Париж, а не в свой заг