– Джулиет, даже если бы мы хотели его остановить, мы не сможем, – говорит Бэк. В его взгляде читается сочувствие, которого не было, когда он обращался к Либби секунду назад. Как будто он точно знает, что здесь происходит.
Все снова как в Маверикс, только на этот раз еще хуже. Люк не собирается делать что-то, что уже получалось у других. Он понятия не имеет, что может произойти. Я не пыталась его остановить тогда, но до сих пор помню те ужасные секунды, когда думала, что его не стало. Я до сих пор помню, как глубоко сожалела, что не попыталась отговорить его.
– Нет, – говорю я, отпуская руку Дэнни, и бросаюсь бежать.
Дэнни просит меня остановиться, но я не слушаю, сбегаю вниз по ступенькам и гонюсь за Люком по песку.
Я знаю, что на нас все смотрят, но мне все равно. Самое главное сейчас – убедить его остановиться.
Галька скользит под ногами, когда я карабкаюсь на утес следом за ним. Я догоняю его на полпути.
Он бросает на меня взгляд через плечо, лицо суровое.
– Иди обратно, Джулиет.
– Я умоляю тебя, – говорю я, задыхаясь от бега и карабканья по камням. – Не делай этого.
Что-то мелькает в его взгляде. Не уверена – жалость это или забота, да и плевать, главное – чтобы он послушал меня.
Что бы это ни было, оно исчезает так же быстро, как и появилось, и взгляд у него снова становится холодным… Так он настраивается против меня.
– Разница между нами в том, что ты боишься смерти, а я нет. – Он поворачивается, чтобы ползти дальше. – Если бы я боялся, я бы никогда не вставал с кровати по утрам.
Он с легкостью взбирается на последние камни, пока я с трудом пытаюсь следовать за ним.
– Есть огромная разница, – пыхчу я, – между просчитанным риском и тем, что ты делаешь прямо сейчас. Это не просчитанный риск. Это самоубийство.
Он наклоняется, чтобы затащить меня на последний большой булыжник, и на какое-то мгновение мы оказываемся слишком близко друг к другу, его рука секунду задерживается на моей, но потом он отпускает меня, словно неохотно, и шагает прямо к краю обрыва. Я смотрю вниз. Далеко-далеко под нами бурлит вода, угольно-черная и зловещая. Ему придется сигануть неимоверно далеко, чтобы допрыгнуть, и шансы, что у него получится и он не убьется о доску или не сломает ее в процессе, практически равны нулю.
Он возвращается ко мне. Выражение лица слишком серьезное и решительное – он явно не передумал.
– Я мало что любил в этой жизни, – говорит он, – но я влюбился в тебя в ту минуту, как увидел, и буду любить тебя до последнего вздоха, будь то сегодня или через семьдесят лет.
А потом, без колебаний или прикидок, он разбегается в сторону обрыва.
Мне хочется кричать, но язык не слушается. Хочется бежать к краю, чтобы посмотреть, получилось ли у него, но ноги не двигаются. Я буду любить тебя до последнего вздоха. Я даже не успела признаться в своих чувствах.
Я стою неподвижно, слишком напуганная, чтобы посмотреть. Если его нет, если он сильно покалечен, я не знаю, как вообще смогу…
С террасы Харрисона доносятся одобрительные возгласы. Я направляюсь к краю, ноги дрожат, как у только что появившегося на свет жеребенка, и, когда подхожу туда, я опускаюсь на колени, не в силах больше стоять.
Он гребет к линии волн, и хотя ему удалось выжить при прыжке, гарантий по-прежнему нет. Я хватаюсь за живот – кажется, что меня сейчас стошнит от страха.
Волны разбиваются дальше, чем казалось поначалу. Когда Люк туда доплывает, половина дома уже спустилась на пляж, все смотрят, подбадривающе кричат, хотя он точно не может их слышать. Камни и галька скользят под ногами позади меня, с одной стороны подходит Дэнни, с другой – Либби.
Мы наблюдаем в напряженной тишине, как Люк пропускает несколько умеренных волн, его взгляд сосредоточен на линии горизонта.
– Что он делает? – спрашивает Грейди у нас за спинами. – По-моему, это приличные волны.
Я закатываю глаза.
Дэнни, как всегда, добр.
– Он ждет вон ту, – говорит он, указывая на синюю зыбь вдалеке.
Не знаю, как он отличает ее от всех остальных, но он прав. Волна нарастает, Люк ложится плашмя на доску и начинает грести – сначала медленно, потом быстрее. Как всегда, все выглядит легко, он двигается быстро и идеально рассчитывает время: когда волна достигает его, она, вероятно, возвышается метров на шесть над его головой. По меркам Маверикс волна небольшая, но гораздо более опасная, так как с обеих сторон пляж окружают скалы. Получается сёрфинг на огромной волне и одновременное маневрирование по смертельно опасной полосе препятствий.
– Охренеть, – шепчет Дэнни.
Даже несмотря на рев прибоя, шум от возбуждения тех, кто остался на террасе, оглушает. Ребята бегут вниз, чтобы смотреть поближе.
Люк рассекает волну, затем в последний момент резко поворачивается, чтобы зайти в центр трубы и обогнуть скалы. Когда он наконец выходит из воды, парни на пляже поднимают его на плечи, словно он только что в одиночку выиграл Суперкубок.
– Слава богу, – бормочет Либби себе под нос, и они вместе с Грейди поворачиваются, чтобы пойти на пляж.
Дэнни хватает меня за руку, чтобы я не пошла за ними.
– Какого черта ты побежала сюда за Люком? – спрашивает он вполголоса. – Мы уже попытались его отговорить, и он четко дал понять, что не собирается никого из нас слушать.
– Не знаю. – Я смотрю на ноги, не в силах поднять глаза. – Я просто была уверена, что он может погибнуть, и мне нужно было удостовериться, что я попыталась его остановить.
– С каких пор ты так сильно беспокоишься, будет Люк жить или умрет?
Я стряхиваю его руку, возмущенная грубым вопросом.
– Если ты думаешь, что я останусь равнодушной к чьей-либо смерти, тогда не пойму, зачем ты вообще на мне женишься?
Он вздыхает.
– Я просто не пойму, почему все придают этому такое большое значение. Ведут себя, словно он Иисус. У него просто доска лучше, чем у всех нас.
Я не могу поверить, что он действительно это сказал.
– Не смей вести себя так, словно единственное, что у него есть и чего недостает тебе, – это хорошая доска, – огрызаюсь я.
Я бегу на пляж без него, желая увидеть Люка собственными глазами. Я стою на краю толпы, упиваясь его видом – мокрые волосы, уголки рта приподняты в неохотной улыбке, глаза ярче, чем были. Я еще не отошла от ужаса, все еще в ярости, что он вообще пошел на это и, вероятно, пойдет снова, но я буду до конца жизни довольна, если смогу видеть его таким, как сейчас, – целым и невредимым, и невероятно красивым.
Конечно, этот момент быстро проходит, потому что неспокойный и взбудораженный Люк никогда не бывает удовлетворенным. Мы наконец встречаемся взглядами, когда он прорезается сквозь толпу, чтобы снова забраться на скалу. Я чувствую подступающие слезы и зажмуриваю глаза, чтобы не дать им пролиться. Когда я беру себя в руки, его уже нет.
– Во всяком случае, может быть, это удержит его от драки, – тихо произносит Бэк.
Я поднимаю на него глаза.
– Звучит так, будто он все время дерется.
Он стоит со скрещенными на груди руками.
– Его спонсоры уже дважды угрожали прервать сотрудничество, а он только что подписал контракт, Джулиет. Тут многого и не нужно.
Мы наблюдаем с пляжа, как он снова прыгает. В предыдущий раз казалось, что все происходит спонтанно, но с этой точки обзора я ясно вижу, что он рассчитывает время, ждет конкретного момента, когда волна обрушится на скалу.
Он пропускает вторую волну и готовится к третьей. Часть из нас остается на пляже наблюдать за ним. Один неудачный прыжок, несвоевременная волна – и все обернется не так, но дело идет к ночи, так что надеюсь, он больше не будет этого повторять. Я сижу, прижав колени к груди, собравшись в тугой клубок страха, до тех пор, пока он наконец не выходит на песок и не отстегивает от лодыжки ремешок.
Слава богу.
Вернувшись в дом, я выдыхаю весь воздух, который держала в себе с того момента, как Люк затеял всю эту фигню, и внутри все тоже начинает расслабляться. Этот день отнял у меня целый год жизни.
Вскоре все празднуют и ведут себя, будто успех Люка – их собственный, испытывая странное облегчение от переизбытка тестостерона.
Музыка врубается на максимальную громкость, рюмки наполняются крепким алкоголем, из кега разливается пиво. Я потягиваю маргариту, но ничего не праздную. Просто пытаюсь отойти от пережитого ужаса и страха, что завтра Люк может повторить все снова.
Дэнни тоже выпивает, но у него это не вызывает такого ликования, как у остальных, – он просто становится еще более унылым. Донна звонит узнать, благополучно ли мы добрались и успеем ли вернуться к ужину в воскресенье.
– Возможно, мы раньше приедем, – мрачно говорит Дэнни. Завершив разговор, он оглядывает комнату. – Интересно, что бы сказал папа, если бы сейчас увидел это. Не думаю, что он был бы в восторге.
– Ну, если жизнь после смерти и правда существует, возможно, он поменял свою точку зрения.
Он тяжело вздыхает.
– Что ты хочешь этим сказать?
Мне следовало бы отступить, но я не чувствую особого желания церемониться – не после того, что он сказал у обрыва.
– В моем представлении бог более снисходителен к человеческой слабости, чем твой отец.
Он встает и хватает бутылку пива со стола.
– Мне кажется, тебе лучше прекратить пить, Джулиет, – говорит он, уходя и списывая мои слова на эффект от маргариты.
Я молча киплю от злости, когда возвращаюсь на кухню. Девушки готовят простые закуски, смеются, выпивают и празднуют, как и парни, а я чувствую себя среди них безжизненной. Я неохотно начинаю убираться, но все, чего мне хотелось бы, – пойти в комнату и проспать до конца этих гребаных выходных.
Лиам заскакивает на стойку, чтобы привлечь внимание.
– Думаю, самое время сказать тост! – перекрикивает он музыку, которую тут же делают тише. – Потому что наш мальчик совершил сегодня невероятное и остался в живых, чтобы делиться этой историей с потомками.