Лиам начинает обуваться.
– Я пойду на вершину утеса. Оттуда лучше видно.
Калеб и Бэк уходят с ним, пока все остальные ищут на пляже.
«Помоги, помоги», – молю я Бога, прекрасно понимая, что это бесполезно.
Просите, и дано будет вам? Я годами прошу, но Бог и гребаным пальцем ради меня не пошевелил. Я прошу и прошу, но сейчас это важно как никогда, это касается человека, намного более достойного внимания Бога, чем я, и все, что я получаю, черт возьми, – молчание.
Мы бредем по песку, и я застываю на месте при виде отблеска чего-то желто-белого в воде.
– Люк, – говорит Харрисон, – это не твоя доска?
Мы не верим своим глазам.
Половина любимой доски Люка спокойно покачивается на воде, застряв в камнях. У меня резко сжимается желудок, будто какая-то более мудрая часть уже знает, что сейчас нам откроется.
– Да, – хрипло отвечает Люк. – Похоже, она.
– Он бы не стал пробовать, – бормочет Харрисон. – Так ведь? Он сам вчера выступал против этого. И никому бы не удалось сделать это в темноте.
Пусть этому будет другое объяснение. Любое другое объяснение.
Взгляд Люка встречается с моим.
– Думаю, нужно вызвать полицию.
В любую минуту сюда может выйти Дэнни, зевая и гадая, из-за чего весь сыр-бор. Но я киваю – руки трясутся так сильно, что мне приходится передать телефон Харрисону.
Я отхожу, пока он с ними разговаривает. Затем поворачиваюсь и вижу, как Калеб спускается с утеса с ботинками Дэнни в руке.
Шок настолько сильный, что я оседаю на песок, ошеломленная и оглушенная. Парни с выпученными глазами говорят о чем-то, чего я не слышу.
Дэнни прыгнул с доской Люка. В темноте. Он, вероятно, даже не видел, где приземлялся. Шанса выжить у него почти не было, даже если бы доска не сломалась.
Но она сломалась.
Я раскачиваюсь на месте, прижимая колени к груди, а Люк говорит Либби остаться со мной, пока они пойдут в дом ждать полицию.
– Этого не может быть, – шепчу я снова и снова. Пытался ли он что-то доказать сам себе или просто сдался? Думаю, это не имеет значения – в любом случае это моя вина.
Мне нужно позвонить Донне. Как мне ей об этом сказать?
– Я принесу одеяло, – говорит Либби и уходит.
Волны разбиваются, снова поднимается ветер.
– Это ты виновата, – шепчет Грейди надломленным голосом.
Я непонимающе моргаю.
– Что?
– Твой маленький любовный треугольник с Люком и Дэнни, – шипит он, вытирая слезы. – Дэнни застает вас вместе и внезапно исчезает, а единственная улика, которая остается, – это доска Люка. Люк, который все время лезет за тебя драться, который ругался из-за тебя с Дэнни этой ночью. Уверен, даже ты можешь собрать все эти кусочки воедино, Джулиет.
Я смотрю на него. Несколько секунд я не могу понять, о чем он говорит. Да, я знаю, что виновата, но потом слово… улика застревает у меня в мозгу.
Улика. Драки Люка. Споры Люка.
Он обвиняет Люка. И он считает, что это было сделано намеренно.
– Что за хрень, Грейди? Дэнни… – Голос срывается, и я сглатываю, чтобы взять себя в руки. – Дэнни, возможно, мертв, а ты сидишь здесь и сочиняешь какую-то историю о тайном сговоре. Может быть, тебе следовало получше выспаться этой ночью.
Зря я это сказала.
Он сужает глаза.
– Тайный сговор? Скажи мне, в чем я не прав. Мы все видели, как они ругались и как Люк бросился за тобой. Потом Дэнни застает тебя с ним, а через несколько часов он мертв, и единственная улика – разбитая доска Люка в воде. Даже ребенку было бы понятно, что произошло.
Сердце сжимается. Это безумие, но, когда он все это изложит полиции, они с ним согласятся. Все чертовы детали произошедшего указывают на Люка.
Полиция изучит все инциденты, в которых он был замешан. Они особенно тщательно изу- чат тот случай, когда он угрожал утопить того пацана.
Все в доме подтвердят, что слышали, как Дэнни и Люк ругались прошлой ночью, как Дэнни кричал на кого-то на пляже. Потом половина Родоса напомнит, как Люк защищал меня после похорон пастора.
Люк провел на пляже несколько часов прошлой ночью, не имея алиби. Люк, чья доска – единственная улика, которая будет у полиции. Даже если они не смогут повесить это на него, он наверняка потеряет спонсоров.
– Грейди, – умоляю я, – ты же знаешь, Люк бы никогда этого не сделал. Пожалуйста, не говори никому о моем разговоре с Дэнни. Он вел себя… неразумно. Он понял, что мы отдаляемся друг от друга, и стал говорить безумные вещи.
– Дэнни не был безумен, и даже не смей намекать на это. Единственным безумием было то, что он не заметил этого раньше. Я все время говорил ему, но он не слушал.
О боже. Что Грейди говорил ему и как долго? И почему Дэнни ни разу не спросил меня? Почему он не порвал со мной?
Если бы он бросил меня, если бы он вообще меня не встретил, он мог бы сейчас быть с кем-то вроде Либби. С кем-то, кому бы хотелось стать женой миссионера. А Люк… он был бы чист перед законом. Все его стычки до меня были совершены по малолетству. Давняя история. Он бы продолжал заниматься сёрфингом, получать спонсорскую помощь, спать каждую ночь с разными девушками в бикини.
Может быть, я такая токсичная, как сказала мать. Может быть, я действительно разрушила жизни людей – брата, Дэнни, Донны. Но я отказываюсь причислять к ним Люка.
– Скажи, что мне делать, – умоляю я. – Ты знаешь, Люк бы не совершил этого, но у него есть привод. Даже если это ни к чему не приведет, он потеряет спонсоров к тому моменту, когда дело будет закрыто. Это разрушит его жизнь.
Он усмехается:
– Смотри, как быстро у тебя высыхают слезы, когда мы заводим разговор о Люке.
Я хочу просить прощения. Я хочу унижаться. Я хочу сказать все что угодно, чтобы убедить его помочь. Но делаю только хуже всякий раз, когда открываю рот.
– Грейди, Дэнни сам заикнулся о том, что прыгнул бы, если бы у него была доска, как у Люка. Ты же слышал. Можешь винить меня, сколько хочешь, но ты же знаешь, что Люк не делал этого. Не говори полицейским, что Дэнни видел меня с ним.
Он смотрит на меня – глаза сухие и расчетливые.
– Я хочу, чтобы ты уехала, – говорит он наконец. – Если хочешь, чтобы я все это скрыл, я хочу, чтобы тебя не было в Родосе. Никогда. И не смей даже подумать, что я позволю тебе уйти в закат с Люком после всего, что ты сделала. Ты должна уехать и полностью оборвать с ним связь.
Я не могу. Это причинит боль Донне и Люку, а меня убьет.
– Грейди, я ни слова не скажу о прошлой ночи…
– Не было никакой прошлой ночи, ты поняла? Только попробуй на что-нибудь намекнуть, и я разрушу и твою жизнь, и жизнь Люка – вас обоих. Я просто хочу, чтобы ты убралась отсюда.
– Как я им это объясню? – спрашиваю я, и голос срывается. – Им будет так больно.
– От чего Донне будет больнее? От того, что ты уедешь, или от того, что она узнает, что Дэнни умер из-за тебя? – Он сжимает губы. – А Люку просто скажи, что не можешь смотреть на него, не вспоминая лица Дэнни. Будь ты хорошим человеком, это могло бы быть правдой.
Прибывает поисково-спасательная команда, и, когда я звоню Донне, я так сильно плачу, что не могу нормально объяснить, в чем дело. Бэк берет телефон и рассказывает ей, что произошло.
Полиция просит нас проследовать за ними в участок. Я бы, как обычно, поехала с Люком, но внезапно каждый мой шаг кажется подозрительным. Они будут интересоваться, почему я сначала разбудила Люка? Будет ли для них что-то означать тот факт, что я ехала в участок с ним? Увидят ли они то, что сейчас, ни с того ни с сего, мне кажется таким очевидным: что я была с Дэнни, но льнула именно к Люку. Собиралась выйти замуж за Дэнни, а делилась всем именно с Люком, обращалась к нему снова и, черт возьми, снова, когда была чем-то расстроена.
Поэтому я прошу Харрисона меня подвезти, не обращая внимания на сбитого с толку Люка. Однако в последний момент я поворачиваюсь и иду к нему. Он настолько, черт возьми, порядочен.
Сегодня нужно, чтобы он не был таким.
– Не говори им о нас ничего, – шепчу я. – Не говори им, что я нравилась тебе. Не говори им о нашем разговоре прошлой ночью. Просто… не втягивай меня во все это. – Под этим я подразумеваю: «Не втягивай себя во все это», – но не могу сказать этого вслух. У него напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, но он будет охранять меня, и сегодня я использую это по полной программе.
– Ладно, – говорит он. В его глазах вспыхивает обида. Хорошо. Пусть тебе будет больно. Так тебе будет проще поверить, что я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Я прижимаю руку к груди при мысли об этом. Не знаю, где возьму силы, чтобы довести этот план до конца.
Когда мы приезжаем в участок, нам сообщают, что тело Дэнни нашли. К его лодыжке был пристегнут ремешок Люка.
Я опускаюсь в черное мягкое кресло – у меня так сильно трясутся ноги, что я не могу стоять. Я уже понимала это, но другое дело услышать, что все подтвердилось. Закрываю лицо руками, приказывая себе очнуться.
Ничего не изменить.
Его правда нет. Был ли он со мной счастлив эти последние несколько месяцев? Я никогда не узнаю. Я знаю только, что его больше нет и что я во всем виновата.
Донна звонит мне, ее голос прерывается от слез, она настолько подавлена, что едва говорит.
– Джулиет, – шепчет она, – как мне дальше жить без него?
Я зажмуриваю глаза. Я не знаю. Я не знаю, как кто-нибудь из нас сможет жить дальше. Мы вместе плачем, пока кто-то не приходит за мной для дачи показаний.
Меня снова ведут к столу, и всю дорогу я вспоминаю о том, как была в полицейском участке в последний раз. Как они молча винили меня, как просили сдать Люка за гораздо менее тяжкий проступок. Вспоминаю, как они обрекли брата на смерть еще до того, как он покинул здание. Какими бы вежливыми они ни казались, я никому не могу доверять.