Ирья говорит, что все изумительно вкусно.
— Адам — настоящий повар, — говорит Мари-Лу. — И художник. Он нарисовал мой портрет, но еще не закончил.
— Я помню, у тебя с раннего детства были способности к рисованию, — говорит Ирья.
Я встаю из-за стола и иду в дом. Возвращаюсь назад с портретом Мари-Лу. Я завернул его в газету и обвязал шнуром.
— Теперь все готово, — говорю я. — Я закончил его ночью.
Вскоре мы расстаемся. Я отношу ее вещи в машину. Мари-Лу крепко прижимает к груди свой сверток. Я говорю, что мы можем увидеться в городе. Однако мы оба догадываемся, что, скорее всего, больше не встретимся. И следующим летом тоже. Нам обоим требовалось навести порядок в своей жизни. Теперь это сделано. Больше мы ничего не можем сделать друг для друга.
Мне бы хотелось, чтобы все сложилось иначе. Чтобы у нашего фильма был другой конец. Счастливый, как в настоящих фильмах. Но в жизни не всегда так.
Глава 5
На следующий год Бьёрн продал свой хутор и перебрался в город. Папа узнал от Ирьи, что он купил квартиру в пригороде Стокгольма, и они с Мари-Лу стали налаживать отношения.
На Рождество я получил от нее открытку. Она сообщила мне, что вставила портрет в раму и что он ей очень нравится. Еще она рассказала, что скоро поедет учиться на год за границу, во Францию, и ужасно этому рада.
Ее золотистая визитная карточка висит на стене в моей комнате. Как-то раз я звонил ей, но попал на автоответчик.
Сам я еще не решил, чему посвящу свою жизнь. Все еще сомневаюсь, получится ли из меня настоящий художник. Иногда вспоминаю об отшельнике с Фьюка.
В основном все как обычно. Порой мне жаль, что такого лета больше никогда не будет, как и того, когда Мари-Лу бросилась с дерева.
Я так и не решился спросить ее об этом. Вопрос, так долго мучивший меня, потерял свою важность. Я решил согласиться с папой. Это был несчастный случай.
Жизнь продолжалась. И продолжается по сей день, несмотря ни на что.