– «Плейбой», пожалуйста, – сказала я, просовывая доллар в металлический лоток под окошком. – И, будьте добры, положите в пакет.
– Пакета нет, – сказал продавец и бросил в лоток сдачу.
Получив журнал, на обложке которого красовалась женщина с голой спиной, обернутая простыней, я скатала его в тугой цилиндр, чтобы ничего не было видно.
Я проскользнула в кабинет Хелен, отдала ей журнал и, уже дойдя до двери, услышала:
– И еще, Элис…
– Да? – я снова подошла к ее столу.
– Еще одно мизерное одолжение, – она увлеченно шелестела страницами. – Будь лапой и найди мне столько старых номеров, сколько сможешь.
– Старых номеров этого?
– Угу, – она достала ножницы из верхнего ящика и принялась вырезать из журнала полуголых женщин. – И чем раньше, тем лучше. Завтра – крайний срок. Дэвид не держит никаких старых журналов. Говорит, лишний хлам.
– Ну, пожалуй, я могла бы заглянуть в библиотеку и выяснить, нет ли…
– В библиотеку? – она ухмыльнулась и воздела руку с ножницами. – Киса моя, я не планирую возвращать их.
– О. Ясно.
Я вышла из ее кабинета и вернулась к себе за стол с таким ощущением, словно меня проверяют. Я думала обо всех поручениях, что выполняла для Хелен в любое время. Я делала для нее все, что могла, и она сама мне говорила, что я ее балую. Так оно и было. Я забирала за нее одежду из химчистки, не дожидаясь, пока она попросит, бегала к ней домой, заплатить домовладельцу, потому что сама она забыла. Носилась для нее за ланчами, которых она никогда не ела. А иногда и за ужинами. Приносила ей бессчетные чашки кофе и выскакивала под проливной дождь за сигаретами. Заметив, что она опять порвала чулки, я бежала в «Бергдорф» за новыми. Я заботилась, чтобы каждое утро на столе у нее лежали нужные газеты. Я следила, чтобы ей хватало карандашей, которые она ломала, выпуская пар, а потом убирала обломки с пола, чтобы она не споткнулась. Я ограждала ее от телефонных звонков и нежеланных посетителей. Выпроваживала людей из ее кабинета и поминутно следила за ее распорядком дня. Я делала все, чтобы ей не приходилось заботиться ни о чем, кроме своего журнала.
Но что до этих «Плейбоев» – я боялась, что не справлюсь. Мне ужасно не хотелось подвести ее, но я совершенно не представляла, где раздобыть старые номера. Она сказала, что они нужны ей немедленно, а значит, оформлять заказ в издательстве в Чикаго было некогда. В приемных у врачей всегда валялись старые журналы, но не такие. Хорошенько обдумав ситуацию, я поняла, что выручить меня может только один человек.
– Ты читаешь «Плейбой»? – спросила я Эрика даже раньше, чем нам принесли напитки.
Мы сидели бок о бок за барной стойкой «Русской чайной».
– Есть такое. Да, – он вопросительно взглянул на меня. – А что?
– Мне нужны старые номера.
– Стало быть, появился интерес? – он рассмеялся.
Это была наша первая встреча после того вечера, когда мы целовались, а с тех пор прошло больше двух недель. Я хотела проявить выдержку, чтобы он сам подошел ко мне, но мне были нужны эти журналы и, сказать по правде, я была только рада такому предлогу. Я то и дело поглядывала на его губы, вспоминая наши поцелуи, сладость его языка и как он доводил меня до исступления.
Бармен поставил напитки перед нами, и Эрик сразу проглотил оливку.
– И зачем это тебе понадобились мои номера «Плейбоя»?
– Для исследования.
– Кто бы сомневался. А что ты исследуешь?
Я ничего не сказала и отпила мартини, пропуская в горло ледяной джин и придумывая подходящее объяснение.
– Что ж, – сказал он, – если тебе нужно исследование, я с радостью приму в нем участие.
– Очень смешно. Так можешь ты мне дать старые номера?
– А что я получу за это? – он выгнул бровь с намеком, и я не устояла.
– Подожди, увидишь.
– О, правда? – он рассмеялся. – Давай, колись. Это просто такая уловка, чтобы напроситься ко мне в гости?
Я улыбнулась. Между нами множились двусмысленности. Мы смотрели друг на друга, он прижимался ногой к моему бедру, и у меня закипала кровь.
Мы едва пригубили напитки, но Эрик отсчитал пару банкнот и положил на стойку. Я скользнула за ним на заднее сиденье такси, и мы вышли перед зданием со швейцаром на Парк-авеню.
– Добрый вечер, мистер Мастерсон, – кивнул ему швейцар, пропуская нас в мраморный холл.
Апартаменты Эрика располагались на девятнадцатом этаже; воплощение моих фантазий о жизни в Нью-Йорке. Полная противоположность моему жилью. Я бы не удивилась, узнав, что месячная квартплата обходится Эрику в триста пятьдесят долларов. Все в его квартире было по последнему писку моды, с черно-белыми обоями от Орлы Кили и ворсистыми коврами. Картину дополняли софа с прямой спинкой и кресла «Барселона». Также имелись медные подсвечники, портсигары и настольные зажигалки. Все пепельницы были чистыми, нигде ни валяющейся газеты, ни недопитой кружки. Я подумала, что здесь не обходится без домработницы, которая каждое утро подбирает с пола его носки и туфли, моет посуду, стирает и прибирается.
Эрик завернул на кухню и возник с серебряным ведерком со льдом.
– Мартини? – спросил он, оглядывая шеренгу бутылок в своем внушительном баре.
– Можно и мартини.
Я уселась на один из черных вращающихся стульев и положила локти на стойку.
Мы выпили по одному мартини прежде, чем он упомянул «Плейбой».
– Они там, в спальне.
Он повел головой, приглашая меня, и я последовала за ним.
Учитывая антураж гостиной, я была готова увидеть круглую кровать с атласными простынями и зеркальный потолок. Но спальня Эрика оказалась совершенно обычной, даже простоватой на общем фоне. В углу стоял телевизор «Магнавокс», широко раскинув усы антенны. Я присела на кровать, так как больше было некуда, положив руки на голубое шенильское покрывало. В комнате легко пахло тальком.
Эрик подошел к шкафу и принес стопку журналов. Было заметно, что их читали и перечитывали – страницы замусолились, уголки загибались. На голом бедре Мисс Январь виднелся круглый след от стакана.
– Видела что-нибудь из этого? – спросил он, отложив стопку в сторону и взяв в руки верхний номер.
Мисс Март являла собой пухлую блондинку в неглиже с таким глубоким декольте, что груди едва не вываливались. Эрик раскрыл журнал на центральном развороте, и Мисс Март предстала перед нами во всем своем великолепии. Я взглянула на ее тело: изгиб талии, полные груди, темный треугольник между ног. Взглянув на Эрика, я отметила, как пульсирует вена у него на шее. Я не думала, что он такой впечатлительный, но себе ничуть не удивилась. Мы сидели и молчали. Казалось, это молчание никогда не кончится.
– Мне на самом деле пора, – сказала я против воли, не желая делать первый шаг.
Он кивнул и едва заметно улыбнулся, как бы говоря, что понимает. Я не ожидала, что такой искушенный Казанова так легко откажется от возможности завалить меня на кровать. Он закрыл журнал, положил в стопку и отнес ее в гостиную.
– Ну, так, – сказал он, словно хватаясь за спасательный круг, и добавил, когда я уже потянулась к сумочке. – Как насчет выпить на посошок?
Не прошло и минуты, как он смешал нам по «гимлету», и мы уселись бок о бок на диван, наслаждаясь видом на город, со всеми этими небоскребами, окна которых отражали свет, мерцая, словно звезды. Ум за разум заходил при мысли, что я сижу в роскошных апартаментах на Парк-авеню, в самом центре всего этого. Эрик открыл коробку на кофейном столике, предложил мне сигарету, взял себе и поднес мне зажигалку в форме глиссера с голубым пламенем.
– Где ты вырос? – спросила я, выдыхая дым, представляя его мальчишкой, скользящим на водных лыжах за катером, идущим по Атлантическому океану.
– Там и сям, – сказал он.
– Ну понятно.
– Здесь, по большей части, – сказал он. – Извини. Я вроде как не люблю говорить о себе.
– При такой установке не так-то просто что-то узнать о человеке, – сказала я. – А твоя семья? Родные?
Возможно, потому, что у меня не осталось никого, кроме отца, я интересовалась семьями других людей. Я заметила, что у Эрика нет никаких фотографий – ничьих портретов на стенах или консолях.
– У меня несколько сводных братьев, пара сводных сестер.
– О, понимаю.
Было ясно, что он не хочет говорить об этом, и я не стала расспрашивать. Становилось понятно, что ничего такого между нами не случится, и это меня смутило. Следовало признать, что я разочарована и слегка сконфужена. Сложно было поверить, что все это время я считывала не те сигналы. Я еще разок затянулась сигаретой, затушила окурок в пепельнице и глотнула коктейля.
– Ну, мне на самом деле пора.
Он кивнул, и я уже собралась вставать, но он протянул ко мне руку и провел по щеке тыльной стороной ладони. Я прильнула к его руке, как котенок. Он встал, и сердце мое забилось быстрее, а затем поднял меня и поцеловал. Обхватив за талию, он повел меня обратно, в спальню.
И стал раздевать меня. Его проворные руки расстегнули лифчик, лямки соскользнули с плеч, и я закрыла груди ладонями.
– Не смущайся, – сказал он. – Ты прекрасна.
Он взял меня за запястья и развел мои руки, оставив меня беззащитной.
– Дай взглянуть на тебя.
Я смотрела, как его взгляд скользит по моей коже, упругой груди, изгибу талии, и чувствовала его восхищение. Я опустила взгляд на свое тело, стараясь увидеть его глазами Эрика. Свет лампы золотил мои формы. Я потянулась к молнии на юбке и расстегнула до самого низа. Мне так хотелось открыть всю себя Эрику. Он опустился передо мной на колени, вжимая губы в мою плоть, а я ерошила его волосы. Все во мне оживало.
После я лежала в его постели, прокручивая в уме произошедшее. Никогда еще я не испытывала ничего подобного. С Майклом мы были первыми друг у друга. Между нами была нежность, но такая робкая. Милая и безыскусная. Лучшее, что я знала – просто быть рядом с ним. Большего я и не хотела. Этого было достаточно. Теперь же все изменилось. Я оказалась с мужчиной, который знал толк в ласках и поцелуях. В отличие от Майкла, Эрик был умелым, даже искусным любовником. Я чуть умом не тронулась, пока он вел меня к пику наслаждения. Содрогаясь в его объятиях, я постигла эту большую тайну. Наконец-то мне открылось, почему секс возводили на такой пьедестал и творили безумства ради него.