Так в поле моего зрения оказались несколько бывших дипломатов, залетевших в тридцать шестом году в ссылку с поражением в правах исключительно за компанию со своими руководителями. Девять сотрудников Артура Христиановича[11] с дикими, просто нелепыми обвинениями доживали свой век в колонии-поселении в Архангельской области.
Старики, а это были люди в уже приличном возрасте, не сидели вместе, но, найдя одного из них, я поднял дело, по которому они были осуждены, раскрутил всю цепочку и вытащил из заключения двадцать восемь человек – девять старых разведчиков и девятнадцать членов их семей, включая двоих детей.
Уникальность этих людей заключалась в том, что каждый из них знал по нескольку европейских языков и был кладезем бесценной для нас бытовой и социальной зарубежной информации. Той самой информации, которая была остро необходима разведывательно-диверсионным группам нашего управления.
К тому времени к каждому из нас были прикреплены люди из ведомства Лаврентия Павловича, и сложностей с временным освобождением людей не было. Сначала мы переводили бывших заключенных под крыло Малышева, а затем начинали с ними работать, но в основном, конечно, сначала лечили и откармливали в своем госпитале.
Под госпиталь нам была отдана одна из школ недалеко от управления, но достаточно быстро мы построили свое здание. Понятно, что не мы сами, а пленные немецкие солдаты – совсем рядом с нашим управлением в подмосковном Красногорске располагался крупный лагерь военнопленных, заключенные которого работали на всех стройках, находящихся в этом районе. Со временем мы из этих военнопленных организовали несколько строительных бригад, работающих только на объектах повышенной сложности и ответственности. Охраняли их будущие бойцы наших подразделений, проходящие реабилитацию в управлении.
Выгода получалась двойная – квалифицированные немецкие рабочие не просиживали свой срок на неквалифицированных работах и при этом обучали наших бойцов немецкому языку. К каждой такой бригаде в качестве переводчика был прикреплен человек, хорошо знающий немецкий язык, из числа тех, кого мы нашли в местах заключения.
Немцам работа на квалифицированных работах была крайне выгодна. Мы предложили срок работ по восстановлению нашей страны в восемнадцать лет после ее окончания, но на квалифицированных работах срок сокращался в два раза. Поэтому желающих попасть в рабочие и специализированные бригады было более чем достаточно.
Военным преступникам, предателям и пособникам оккупантов отмерялся пожизненный срок на предприятиях повышенной опасности и в районах Крайнего Севера. Без права на помилование. Так что немцам было с чем сравнивать.
Технический отдел нашего управления я принялся комплектовать специалистами еще в конце августа, а начал с Михаила Владимировича Марголина[12] и Владимира Григорьевича Федорова[13]. Мне нужна была технологичная и точная снайперская винтовка, опережающая свое время, и создать ее мне могли только эти два оружейных специалиста.
Основную идею я украл у «Егеря», ставшего в этом мире легендарным «Командиром». Уникальные мастера «Егеря» умудрились сделать бесшумную автоматическую снайперскую винтовку из «сырой» самозарядной винтовки Токарева, но у «Егеря» было очень много времени и уникальные специалисты, которых его ребята чудом спасли весной сорок второго года.
В то же время у меня были ресурсы и производственные мощности огромной страны и крайне мало времени. Винтовки «СВТ» и «АВС» были хороши, но технологически сложны в производстве и ненадежны в эксплуатации. Мне же было необходимо оружие простое в производстве и легкое и точное в работе.
С самого нашего появления Токарев пытается заниматься повторением «СВД» и «Винтореза», и дергать его на решение моих задач никто бы мне не позволил. Заняты образцами новых вооружений были все ведущие стрелковые специалисты страны – Дегтярев, Симонов, Шпагин. В то же время оружейник, опередивший свое время, и уникальный слепой оружейный специалист с нашим появлением оказались не у дел, и я этим воспользовался.
Мне была нужна японская винтовка «Арисака» «Тип 38» под оригинальный патрон 6,5×50 мм, но с отъемным магазином минимум на десять патронов и съемным и разборным глушителем, и сделать мне ее в самое короткое время мог только Федоров, разработавший в девятьсот шестнадцатом году пистолет-пулемет под патрон калибра 6,5-мм для винтовки «Арисака».
В тринадцатом году тот же Федоров сконструировал автоматическую винтовку под патрон калибра 6,5-мм собственной конструкции. То есть именно эту винтовку он знал как облупленную, а вооруженный новыми знаниями мог достаточно быстро переделать ее под новые условия боевого применения.
Получалось так, что мы могли быстро заполнить технологический провал в оружии до появления промежуточного патрона под автоматическое оружие. Мне было необходимо, чтобы великий русский оружейник сделал нам винтовку для тихих ликвидаций и вооружил ею снайперов только начинающего свой нелегкий боевой путь спецназа.
Почему я остановился на японской винтовке, сконструированной в начале двадцатого века? Дело в том, что винтовки «Арисака» массово поставлялись в русскую императорскую армию в начале Первой мировой войны и на складах Сестрорецкого оружейного завода, а впоследствии и ленинградского гарнизона, но в основном на оружейных складах в Кронштадте винтовок «Арисака» и боеприпасов к ним скопилось огромное количество. Они так и лежали, ожидая своего часа до двадцать первого века, так как после войны появилось другое стрелковое оружие, и эти запасы просто задвинули на склады длительного хранения.
К тому же… Мы же не воевали с Японией. Почему бы нам в Японии парочку тысяч винтовок с боеприпасами не закупить? Вот японцы удивятся-то!
Я выбрал винтовку «Арисака» по нескольким причинам. Во-первых, это существенное количество уже существующих винтовок и боеприпасов к ним. Во-вторых, технологичность в переделке и ремонте. В-третьих, наличие оружейника, знающего и уже переделывавшего эту винтовку.
Патрон винтовки «Арисака» достаточно мощный, с хорошим пробивным и убойным действием пули. Сами используемые патроны имеют значительно ме́ньший вес, чем боеприпасы других систем, что позволяет несколько увеличить носимый боезапас. Что для снайпера мобильной боевой группы немаловажное обстоятельство.
При этом снайперу достаточно трех-четырех сотен патронов на рейд, а при необходимости или поломке винтовку, сняв с нее прицел и глушитель, можно просто выкинуть. Использовать ее немцы не смогут – нестандарт, а вот на японцев бочку покатить могут. Винтовка-то японская.
Кроме того, патрон 6,5 на 50 мм «Арисака» имеет меньший импульс отдачи, что повышает меткость стрельбы. Расположение рукоятки на задней части затвора позволяет перезаряжать винтовку, не отпуская ее от плеча и не теряя из виду цель.
Помимо этого винтовка «Арисака» имела то, чего не было больше ни у одной винтовки мира, – крышку ствольной коробки, которая открывала ее одновременно с движением затвора. То есть в механизм винтовки не могли попасть ни грязь, ни песок, что достаточно существенно для условий, для которых ее создавали.
Винтовка, несмотря на меньший, чем у других винтовок мира, калибр, получилась достаточно мощной. Более того, по опыту применения в различных условиях был сделан вывод, что ее пули обладают хорошим пробивным и убойным действием. Благодаря меньшему весу патронов японский солдат мог взять их больше, чем солдаты других армий. И это несмотря на то, что вес японского солдата составлял всего сорок восемь – пятьдесят килограммов. То есть в начале двадцатого века японские солдаты были дистрофиками почти поголовно.
А теперь добавим к вышеперечисленному глушитель, отъемный магазин на десять-пятнадцать патронов и автоматику Федорова – и получим легкую винтовку для снайперов разведывательно-диверсионных подразделений, которую не надо создавать с нуля. И, главное, нет необходимости в строительстве крупного завода с полным технологическим циклом. Вполне достаточно небольшого цеха для переделки уже существующего оружия.
Конечно же, я многого не учел в своих желаниях и мечтах, но Владимир Григорьевич, загоревшись этой идеей, сделал все от себя зависящее, чтобы воплотить мою мечту в жизнь. С сорок второго года Федоров работал в комиссии по рассмотрению новых образцов стрелкового вооружения, но с нашим появлением оказался не у дел. Так что перетащить его к себе я смог достаточно быстро.
Равно как и Марголина, которого я загрузил мелкокалиберным пистолетом его имени, пистолетом калибра 6,5 под ствол винтовки «Арисака» и бесшумным патроном, как на американских «туннельных» револьверах[14].
Пусть работает. И для дела полезно, и ему не скучно, и у снайперов групп будет пистолет единого с основным оружием калибра. А если Марголин еще и бесшумный боеприпас повторит, хотя бы и в штучном исполнении, то я ему лично Сталинскую премию выбью.
Глава 3
Двенадцатого января сорок четвертого года окончательно разблокировали Ленинград. Это удалось сделать на семнадцать дней раньше прежнего срока благодаря неутомимым «Датви» и «Хаски» с «Савой», практически не вылезающими с Ленинградского фронта и организовавшими подробную разведку всех подразделений гитлеровских войск и корректировку артиллерийских и бомбовых ударов по позициям противника.
Операция по разблокированию Ленинграда была проработана нами еще в нашем мире. Мы сделали бы это и раньше, но нужного количества необходимых нам боеприпасов просто не было в наличии, а запланировали мы не только взломать оборону немцев, но и полностью уничтожить передовые части немецких войск. Благо всю необходимую информацию по дислокации этих подразделений мы притащили с собой.
Потери наших войск были сведены к минимуму, а вот немцам повезло значительно меньше – стирали их с лица нашей земли,