чти асфиксию. Были некоторые секунды, когда он думал о том, что умирает. И чувствовал, что это хорошо. Целовал ее с настоящей страстью, наслаждением и обреченностью. С закрытыми глазами. Он выучил ее всю на ощупь за эти два неполных месяца.
Молодец, Валик, шептала она, за свои деньги надо получать как можно больше. Он вошел в нее сзади, перегнув через перила балкона. Она легла животом на круглые деревянные перила, закрыла глаза, безвольно свесила вниз плечи и голову, курила вот так, в положении летучей мыши, до тех пор, пока он не затих. В перевернутом положении мир был странен, чуден, но красив. Внизу, под балконом первого этажа, цвели какие-то удивительные цветы. Справа и слева росли две тонкие смешные сосенки. Их можно было коснуться рукой. Она вытянула левую руку и погладила сухие горячие иглы.
Да ты настоящий мустанг, сказала она и подняла с пола блузку, оставь меня в покое, ради бога, я хочу сесть в кресло. И налей мне тоже коньяка. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, сказал он, глядя на нее в упор. Ты дашь мне коньяка или мне придется самой наливать?
Понимаешь, Валя, геокешинг — это вид активного отдыха. Я тебе уже рассказывала. Я люблю это дело. И мне для счастья нужно, чтобы был где-нибудь тайник, система GPS, а также Соединенные Штаты Америки, которые эту систему спутников поддерживают. И все, Валя, все! Я сюда приехала случайно в погоне за тайником, который, кстати, так и не обнаружила. И точно так же я отсюда уеду. И не нужно, Валя, путать геокешинг с проституцией! Я никогда не говорил, что ты проститутка, выдавил из себя Валя и с трудом проглотил очередную дозу конька. Да, так вот, беззаботно произнесла она, я приехала сюда случайно, оказалась в затруднительной ситуации. И ты мне дал денег. И не отказался взять, когда я тебе дала. Вот и все, Валя. Вот и все. За свои деньги ты получил сполна, и завтра я уеду!
Я никогда не говорил, что ты проститутка, и никогда не требовал от тебя ничего! Ты сама захотела нашей близости!
Да гребаная же страна, эта ваша Коса, нервно произнесла она, каких только уродов тут нет! Ты не просил, конечно, но ты прекрасно знал, что у меня нет и не будет другого выхода! Ты сам все устроил! Ты меня сюда привез, ты меня поселил в своем отеле. Ты вызвал доктора, и ты дал ему денег, чтобы он осмотрел мою ногу! И за все это нужно было платить, а денег у меня не было! Я рассчитывала уехать тем же вечером! Но тайник оказался пуст, ногу я подвернула, самостоятельно выбраться отсюда я не могла! И конечно, милый, если бы не появился ты…
Валя встал и ушел. Только поиск, крикнула она ему вслед, только поиск! Тайники, клады, милый, только тайники и клады — и никаких браков с мужчинами, живущими в провинции! И еще система GPS. Пойми своей маленькой убогой головой, Валя, где-то там, в далекой вышине, летят спутники, они знают, где нахожусь я, знают, где находишься ты. Они знают, где находится все! А деньги, Валя, деньги — это не проблема.
Пойдем купаться, сказал он, снова появляясь на балконе, сильно болит голова, надо проветриться. Бедненький мой, фальшиво засюсюкала она, красавчик мой заболел! Головка у него болит! Хорошо, пойдем купаться, пойдем. Не скоро я еще тут побываю. Впрочем, если ты решил меня сейчас утопить, так это просто так с рук тебе не сойдет. В обществе и на сайте знают о том, что я здесь. Я вывесила свое мнение о том козле, который не смог правильно организовать тайник или неправильно указал координаты. И там, между прочим, написала, где нахожусь и что со мной. Если я не выйду на связь в течение двух дней, тебе не дадут, Валик, просто так отвертеться. Даже несмотря на твое большое бабло и красивые цветочки там внизу под балконом! У нас очень мощное юридическое сопровождение, друг мой! Так что не думай даже! Она кокетливо погрозила ему пальчиком.
Они купались допоздна. Протрезвев от прохладной воды, а больше от ветра, не желающего стихать даже к ночи, они сидели у костра, который Валя распалил в барханах между ложбинами. Он больше не предлагал ей ничего. Да и вообще больше ничего не говорил. И не прикасался к ней. Она изредка поглядывала на него, курила свои длинные дурацкие сигареты, надев его куртку, долго покрывалом укутывала ноги.
Он поил ее чаем из термоса. Несколько раз предлагал вернуться в гостиницу, но она отказалась. Смотрела на волны, дышала ветром и морем, гладила быстро остывающий в темноте песок, который скользил и перекатывался под ее пальцами невесомыми упругими волнами. Около трех часов ночи пошел дождь. Мелкий и холодный.
Сентябрь все-таки, несколько виновато сказал он, но, встретившись с ее взглядом, быстро отошел к машине. Они сели и поехали. В гостинице его дверь оказалась заперта, когда она предприняла попытку попасть туда.
Ну и пошел к черту! Она повернулась и пошла спать. Спала до обеда. Потом в полном молчании они пили кофе. Я отвезу тебя, сухо сказал он, через полчаса буду ждать внизу в машине. Она вышла на балкон. Тысячи цапель стояли вдалеке у кромки берега. Закатное солнце плыло, как горячий влажный шар.
Ты ничего не забыла, спросил он на всякий случай, когда она усаживалась на заднее сиденье. Не твое собачье дело, вкрадчиво улыбаясь, ответила она и стала смотреть в окно. Билеты, документы, паспорт взяла? Он старался быть спокойным и отстраненным, что выражалось прежде всего в том, что он упорно не желал на нее смотреть.
Езжай, заботливый какой нашелся, прошептала она отчетливо. Если бы ты знал, как я тебя ненавижу! Если бы ты только знал!
Хорошо, сказал он, тряхнул головой и до отказа нажал педаль газа. Они вылетели из ворот гостиницы, пролетели аллею худосочных кипарисов, которым явно не нравилась то ли местная почва, то ли местная вода. Как все странно получилось, думала она, глядя в его бритый затылок. Кому из друзей рассказать в Нижнем — не поверят.
Сразу за кипарисами стояла старая выцветшая будка “Пиво-воды”. Наверное, еще советская, усмехнувшись, подумала она. На маленьком базарчике у металлических прилавков торговали бычком с десяток бабок. Бычки висели длинными гирляндами. Покачивались на ветру. Надо бы остановиться, купить бычков друзьям, как-то отстраненно подумала она. Но было ясно, что не для того Валя разгонял свою машину до такой скорости, чтобы останавливаться ради каких-то там бычков. Да, денег у меня нет, вспомнила она, почему-то покраснела и устроилась калачиком на заднем сиденье.
Вывернув на дорогу, ведущую к выезду из заповедника, машина Валика нос к носу столкнулась с рейсовым автобусом, который летел, не разбирая дороги, прямо в закат. Сука, сказал Валик, чувствуя, как на него наваливается тяжелая свинцовая тьма. Когда к месту столкновения подбежали дети, она успела уже выбраться из автомобиля и, прижав ладони к голове, молча стояла, завороженно глядя на отблески солнца в стеклах автобуса, на длинную пустую дорогу перед собой, на голову Валика с крохотными капельками крови на лбу. На воздух Косы, в котором оглушительно пахло рыбой.
Песочный человек
Но ты же не думаешь, что я поверю в это, сказал Костя, перевернулся на живот и зажмурил глаза. Думаю, что поверишь, сказала Марина, села рядом и стала рисовать на его спине сухой хворостинкой. Ее острый конец оставлял на спине Константина четкие белые полосы. Они хорошо выделялись на фоне общего черно-коричневого тона. Трудно было поверить, что еще три месяца назад худой, высокий, сутулый Костик был больше похож на бледную спирохету, чем на человека. Сейчас же это был не микроб, но человек, черный от загара и спокойный до состояния комы. Человек Косы. Да, в нем все обличало неместного: и более верный русский выговор, и небольшой, но мучительный избыток интеллигентности, который становился его проклятием, когда дело доходило до общения с местными мужиками у пивной бочки. Однако он сумел за три с половиной месяца стать своим. Особенно для Марины и ее друзей.
Костя лежал и слушал ветер. Он думал о том, что все это — и ветер, и солнце, и горячий нагретый серо-желтый песок, и эта девятилетняя худенькая девочка на песке рядом — и есть чудо. И никаких других чудес больше не надо. Они невозможны, потому что не нужны.
А все-таки он есть, упрямо сказала Марина, отбросила назад челку, медленно поползла вперед, потом вбок и положила свой пахнущий дешевым мылом затылок прямо у самого носа Кости. Заслонила от обзора море и стала щекотать его лицо своими волосами. Костя чихнул.
Я его видела, Жека видел, Стасик видел, его все видели! И ты увидишь!
Марина, сказал Костя, этого не может быть. Это есть, спокойно улыбнулась Марина, нужно только приходить или очень рано утром, когда песок только-только начинает нагреваться, когда ветра еще нет, или уж тогда совсем под вечер. Но сейчас сентябрь, днем здесь полно чужаков. Он ни за что не покажется перед чужими! Это уж точно! Марина встретилась с глазами Кости и старательно кивнула два раза, таким образом железно подтверждая свои собственные слова. Точно-точно, повторила она.
Ну, так и я ведь чужак, сказал Костя, хотя на самом деле так не думал. Это неправда, сказала Марина. По ее руке поползли два маленьких красных муравья, и она щелчками очень ловко сбила их и улыбнулась собственной ловкости, сломала травинку и прикусила. А ты хочешь молока? Хочу, серьезно кивнул он, возьми деньги и купи литра три. И булок. На всех.
Я мигом, радостно сказала Марина, отшвырнула в сторону шлепанцы, схватила Костин кошелек и побежала сначала по пляжу, а потом свернула в заросли травы и осоки. Тут через болотце было ближе к домам поселка и крохотному магазинчику, затерявшемуся между ними. Костя долго смотрел ей вслед. Ее черные волосы, синевато-черное выгоревшее платье, которое держалось на плече на одной тесемке, шоколадные пятки мелькали еще несколько секунд в траве, потом исчезли. Затем на секунду показался затылок, потом пропал и он.
Костя отжался несколько раз на кулаках, встал и побрел в прибой. Прохладные волны с видимым удовольствием лизнули его ноги, зашипели песком, откатились. Он протянул руки вверх, с хрустом потянулся и плавно нырнул куда-то вбок и вперед. Вынырнул, попробовал достать ногами дно. Не достал и обрадовался этому. Посмотрел вверх. Там плыли две или три чайки. Небесная синева была насыщенной и неправдоподобно глубокой. Сероватые, почти прозрачные облачка появлялись и таяли на самом ее дне. Он плыл и плыл, не думал ни о чем. Солнце светило из-за спины, дышалось легко. Все тело было упругим и радовалось воде.