– Согласились?
– Куда бы они делись! Сказали, жди указаний, положишь, куда скажем. Сначала я хотел сбежать. Потом подумал: все равно найдут, а так остается шанс.
– И вы стали ждать указаний? Расскажите об этом подробнее.
– День прошел, два… Как-то вечером, перед самым отъездом из пансионата, пошел к машине. Догоняет меня этот, со стойки, тощенький такой пацаненок, и записку в руки сует. Ну, включил я фонарик, прочитал ее да и вломил как следует этому дрищу, чтоб не ходил шестеркой.
Богданов долго записывал, потом оторвался от протокола и распорядился:
– Продиктуйте мне текст записки.
– А то вы не знаете!
– Диктуйте! – с нажимом повторил следователь.
Конюхов скривился так, как будто увидел крысу, но все же продиктовал:
– Этой ночью, после двенадцати, все положишь под белую голову.
Богданов старательно записал его слова в протокол, не забыв поставить кавычки.
– Что было дальше?
– Белая голова… Черт его знает, что это? Я же не местный. Пошел к Инютину, в тот вечер на КПП он дежурил.
– Откуда знаете его?
– Года два назад на одном заводе вместе в охране работали. Как только приехал в пансионат, смотрю – а на воротах Инютин дежурит. Ну, поговорили: здравствуй, как дела, давненько не виделись. Заходил иногда к нему. Как-то раз он ко мне заглянул. – Конюхов опасливо покосился на Ульяну. – Без бутылки обошлось. Так посидели, поговорили о том, о сем.
– Вернемся к нашей последовательности, – остановил его Богданов. – После того, как вы побили Лурье…
– Кого? – с подозрением прищурился Конюхов.
– Того дрища с регистратуры.
– А-а-а…
– После этого вы пошли к Инютину на КПП.
– Сказал ему, что есть одно дело, – подхватил Конюхов. – Заодно спросил, что это за белая голова. Он объяснил. Я сразу по-быстрому смотался туда. Огляделся, пошарился вокруг. Никого не заметил, но у самого поджилки тряслись.
– Почему?
– Чувствовал, что живым мне оттуда не уйти. Я же эти побрякушки нашел. А эти двое, по всему видно, – живодеры. Что я им? Тьфу и размазать.
– Когда они напали на вас в лесу, лица видели?
– Темно было, не разглядел.
– Давайте дальше! – сказал Богданов и приготовился записывать.
– Вернулся я к воротам, пошел к Инютину, спросил: завтра работаешь? Работаю, говорит. Я ему: когда твоя смена заканчивается? Он отвечает: в двенадцать ночи. Тогда я ему и предложил заработать. Он согласился.
– Поконкретнее, пожалуйста.
– Попросил его положить под голову драгоценности.
Рука Богданова замерла, он поднял голову.
– Сам, значит, побоялся, а человека послал на верную смерть? Ну ты и сволочь!
– Игорь… – тихо проронила Ульяна и тут же задала Конюхову свой вопрос: – Какие инструкции дали Инютину?
– Все объяснил. Денег дал. Драгоценности загодя в коробку сложил, замотал как следует. Коробку – в сумку и в багажник. Это еще с вечера. Ключи от машины Инютину вручил. К голове после смены велел ехать на такси.
– Тогда зачем ключи?
– Сумка в багажнике лежала. Коробку с собой на пост Инютин не взял, их там проверяют.
– На следующий день, после выселения, куда вы отправились? – спросила Ульяна.
– В город уехал! – выпалил Конюхов, но по его лицу было видно – соврал.
– Ну, предположим, – подключился Богданов. – На чем?
– На попутке. – Наконец Конюхов приступал к самому главному, он раскраснелся и занервничал. – В девять вечера, как стемнело, сам приехал на место к Белой Голове. Выбрал укромное местечко и спрятался. Часов в одиннадцать пришли эти двое и залегли неподалеку от меня. – Он вытер вспотевший лоб рукавом. – Не поверите! Я даже дышать боялся!
– Инютин когда пришел?
– Около часа ночи. Я к тому времени вымок и замерз. Те двое тоже, слышал, как они матерились.
– Инютин пришел к Белой Голове около часа ночи, – записал Богданов.
– Зачем-то приперся с сумкой. Вытащил из нее коробку, сунул под голову и тикать.
– Ну а что эти двое?
– За ним, конечно. – Конюхов отвернулся и уставился в угол. – Слышал, как Инютин кричал. Короче – зарезали его.
– Так.
– Потом они вернулись, забрали коробку и тут же распотрошили. Ржали как сумасшедшие.
– Все отдали им?
– Я же не камикадзе. – Конюхов вздохнул и продолжил: – Короче, понял я, что дорога мне одна – до скончания века прятаться. Они же меня мертвым посчитали.
– Где прятались?
Это был второй вопрос, вогнавший Конюхова в ступор, который продлился еще дольше первого. Выйдя из него, он ответил:
– Хоть режьте, не скажу.
– Заявление на увольнение за Инютина вы написали?
Конюхов стыдливо опустил глаза.
– Был такой грех.
– Свой телефон куда дели?
– Выбросил.
– Это неправда! – возразила Ульяна. – Вы не могли его сами выбросить. У вас на территории пансионата есть сообщник.
В этот же момент Богданову позвонили по внутреннему телефону, и он по ошибке включил громкую связь.
– Проходная, дежурный офицер Калмыков. Товарищ капитан, тут до вас гражданочка прорывается.
– Кто такая? Фамилия?
Было слышно, что офицер отстранился от трубки и стал кого-то подзывать:
– Идите сюда! Гражданочка! Фамилию подскажите! Чью-чью! Вашу, конечно!
Не выдержав этих пререканий, Богданов прорычал:
– Пропустите ее! – и влепил трубку в аппарат.
Все трое притихли в ожидании гражданочки. Конюхов сгорбился на своем стуле, Ульяна и Богданов смотрели на дверь.
Та вдруг распахнулась, и в кабинет влетела Кружилиха. Она раскинула руки и бросилась к Конюхову:
– Максим!
Он резко встал и принял ее в объятья.
Проплакавшись, Кружилиха ринулась на Богданова:
– Арестуйте меня!
– Вы в своем уме, Елизавета Федоровна? – поинтересовалась Ульяна.
– Я прятала Максима в своей комнате! У меня он хранил ценности! Его телефон выбросила тоже я!
– Стоп! – Ульяна встала и подошла к Кружилихе: – Куда вы бросили телефон? Назовите точное место.
– Мусорная урна возле главного корпуса, за углом.
– Бросили просто так или во что-то завернули?
Кружилиха ответила не задумываясь:
– В урне нашла пустую пачку от сигарет, сунула туда и выбросила в эту же урну.
Ульяна обернулась к Богданову и победно улыбнулась. Она только что получила ответ, на который уже не рассчитывала. Потом сказала Кружилихе:
– Теперь я знаю, для чего вы несли ту мистическую пургу про усадьбу. Вы знали, что по ночам там работает Конюхов, и пытались меня отвадить?
Кружилиха умильно прищурилась:
– Простите меня, Ульянушка.
Глава 24Кто ищет истины – не чужд заблуждения
Профессора Збруева задержали на даче. Он ждал ареста, дрожал от страха и, словно приговоренный, твердил о Вяземском – боялся, что тот убьет его. Там же на даче обнаружили, а также изъяли в качестве доказательств распечатанные снимки архивных документов. Конечно же, все они касались усадьбы Тишь-на-Тоске.
Об этом Ульяне рассказал Богданов, когда приехал в пансионат после бессонной ночи. После того как оперативник Гаврилов с группой захвата не обнаружил профессора и Вяземского в их квартирах, Богданов сам принял участие в операции.
– Вяземского так и не нашли? – с сожалением осведомилась Ульяна.
Он покачал головой, потер небритый подбородок и прошел в ванную.
Оттуда раздался его голос:
– Есть бритвенный станок? Пусть одноразовый.
– Сейчас принесу.
Ульяна отдала ему бритву и остановилась на пороге, опершись плечом о косяк:
– Профессор где сейчас?
– В изоляторе, в соседней камере через стенку от Конюхова.
– Допрашивал?
Богданов намылил лицо, приблизил его к зеркалу и выпятил языком нижнюю губу, чтобы сбрить щетину. И только потом, смывая мыло под краном, ответил:
– Пять с половиной часов, с двух ночи до половины восьмого. Потом, после допроса – сразу же поехал к тебе.
Она удовлетворенно кивнула, предупредив:
– Жду тебя на кухне. Пока будешь завтракать, все расскажешь.
За стол они сели через десять минут. Богданов заметно посвежел, хотя остался в той же рубашке.
Перехватив взгляд Ульяны, он виновато улыбнулся.
– Прости, переодеться не успел.
Она поднялась со стула и вышла. Вернувшись в кухню, протянула ему футболку:
– Возьми, она просторная, тебе подойдет.
Богданов не стал переодеваться у нее на глазах, ушел в ванную. Ульяна оценила его деликатность и мысленно поставила плюсик.
– Ну, рассказывай. – Она налила в чашку кофе и придвинула к нему бутерброды.
– Старик, доложу тебе, далеко не ангел. Что бы ни говорил – он при делах.
– Это понятно. – Ульяна облокотилась на стол и подперла кулачком щеку.
– Для него эта история началась с консультации, на которую напросился Качалин, – продолжил Богданов. – Они говорили про поисковое оборудование, которое применяется в археологии, при этом Качалин проговорился – упомянул название усадьбы Тишь-на-Тоске.
– И тут он сглупил, – с сожалением обронила Ульяна.
– Ну, а потом Збруев сам сдуру передал за ужином содержание разговора с коллекционером своим домашним. За столом сидел жених его дочери Вяземский, и это очень его заинтересовало. Мало-помалу он разговорил профессора и подобрал к нему ключик. А потом стал запугивать и шантажировать дочерью. Вкратце это, пожалуй, все.
– Шантаж и запугивание нужно доказать, – сказала Ульяна. – А то как бы не вышло, что ничего этого не было, а Збруев и Вяземский подельники.
– Не исключено, – коротко подтвердил Богданов и продолжил рассказывать: – По словам профессора, Вяземский заставил его организовать экспедицию, что для археологической кафедры обычное дело. Он выдавал себя за младшего научного сотрудника, но, по сути, всем руководил. Идея заключалась в том, чтобы раскопки перенести на земли поместья.
– Что и случилось, – подтвердила Ульяна.
– Вяземский с первых дней шнырял по территории усадьбы с георадаром и с металлоискателем. Профессор, как он сам выразился, по стариковской привычке надеялся, что все обойдется. Но знаешь… – Богданов задумался и начал говорить, с трудом подбирая слова: – В какой-то момент я разглядел во взгляде старика азарт… И понял, что большая часть его утверждений – лукавство.