Далее. Кевину нужно вывести грузовик со двора, не заводя мотор. У него был ключ, но мальчик не сомневался, что шум работающего мотора разбудил бы отца даже при включенном кондиционере. Конечно, удары грома становились все сильнее, но Кевин не был уверен, что они могут заглушить шум мотора.
К счастью, дорога шла под уклон, поэтому Кевин поставил ключ на нейтральное положение и позволил грузовику съехать футов на десять или около того, так, чтобы тот оказался поближе к насосной. Мальчик вставил шнур центрифужного насоса в розетку на 230 вольт и тут же вспомнил, что электричество не работает. Великолепно. Это просто черт знает как великолепно.
В гараже у отца хранился генератор Кольмана, работающий на газолине, но мальчик был уверен, что шуму от него будет больше, чем от самого мотора.
Делать было нечего. Можно только пытаться предпринять что-нибудь умное. Кевин включил положенные выключатели, потянул соответствующие рычаги, подал на карбюратор двигателя бензин из канистры в грузовике и сильно потянул стартер. Двигатель чихнул два раза, фукнул один раз и завелся.
Не так уже громко. Не громче чем десяток камней, которые встряхивают в железной бочке.
Но во всяком случае дверь их дома не распахнулась, и отец оттуда не вылетел. В развевающемся халате и с выпученными от бешенства глазами. Пока не вылетел.
Кевин вставил провод от электропитания в соответствующую розетку, прикрыл двери гаража, чтобы заглушить шум, и попытался задвинуть крышку подземного резервуара. Для этого он воспользовался девятифутовой палкой, которую отец держал в глубине гаража для того, чтобы проверять уровень топлива. Кевин захлопнул заднюю дверцу цистерны, вытянул шланг, приладил его и скользнул вперед к наполнителю. Шланг, развернувшийся в темноте, напугал его, напомнив о вещах, помнить о которых он совершенно не хотел.
Буря усиливалась. Березы и тополя перед домом Грумбахеров словно пытались разорваться на части, в то время как воздушное пространство чрезвычайно походило на снимки, сделанные на плохой фотопленке.
Кевин повернул рычаг наполнителя и увидел, как шланг надулся и завибрировал, когда начал работать вакуумный насос. Мальчик даже зажмурил глаза, когда высокочистый бензин заплескался в стерильно-чистой цистерне. Извините, малыши, некоторое время ваше молочко будет попахивать бензинчиком.
Отец убьет его при всех вариантах, что бы ни случилось. Он редко показывал свой гнев, но когда это все-таки случалось, знаменитое тевтонское бешенство пугало не только Кевина, но даже его мать, да и любого, ненароком оказавшегося в пределах досягаемости.
Кевин открыл глаза. Ветер сметал с дороги мелкий щебень и гальку, Дейла и Лоуренса в школьном дворе не найти, Майк исчез в подвале дома Стюартов. Мальчик вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Семьдесят пять галлонов в минуту. В цистерне должно быть по меньшей мере тысяча галлонов — половина ее емкости. Значит… Потребуется пятнадцать минут? Отец в жизни столько не проспит.
Шесть минут провел Кевин в гараже, слушая урчание насоса, фырканье двигателя и нарастающее крещендо урагана, до того как осмелился выглянуть наружу, во двор Старого Централа.
Вся земля их игрового поля была испещрена бороздами. Это здорово походило на то, как плавники акулы вспарывают поверхность океана, а их тела оставляют глубокую-глубокую борозду. Но это был не океан. И не акулы. Что бы это ни было, сейчас оно бороздило толщу земли под игровой площадкой, направляясь к дороге, а потом к его дому.
Две волны. Две высокие борозды, словно их вызвали к существованию две гигантские землеройные машины, прокладывали путь прямо к нему.
И двигались они довольно быстро.
Глава 38
Преодолев первый десяток ярдов Майк нашел, что продвигаться стало много легче. Туннель стал шире, примерно тридцать дюймов в диаметре, это уже была не та узкая щель, в которую он едва сумел протиснуть плечи, как было в начале. Ребристые стенки туннеля были очень твердыми, их сформировала плотно утрамбованная земля, смешанная с каким-то серым материалом, по консистенции похожим на авиационный клей. А их поверхность напомнила Майку след от гусениц трактора или бульдозера на высохшей под солнцем земле. Он решил, что ползти по туннелю ничуть не труднее, чем по штольне из гофрированной стали, которые обычно прокладывают под дорогами.
Только штольня обычно имеет длину несколько футов, а не сотни ярдов, как здесь, если не миль.
Запах был ужасный, но на это Майк уже не обращал внимания. Свет его фонарика отражался от красных стен, по цвету похожих на кишки, огромный дьявольский кишечник, но Майк постарался выбросить подобные сравнения из головы. Боль в локтях и коленях с каждой минутой становилась все сильнее, но об этом он тоже старался не думать, все время повторяя про себя молитву «Богородица, дева, радуйся» иногда перемежая ее молитвой — «Отче наш». Конечно, Майк сразу же пожалел, что вместо того, чтобы взять с собой гостию, оставил ее у Мемо.
Мальчик все полз и полз дальше, он заметил, что туннель поворачивает то вправо, то влево, иногда уходя в глубину, а иногда поднимаясь к поверхности, от которой, по расчетам Майка, его отделяло не больше одного ярда. По временам он чувствовал, что находится очень глубоко. Дважды он оказывался на перекрестках, однажды его путь пересекли другие туннели. Тогда Майк осветил их оба лучом фонарика, подождал, принюхался и выбрал тот, который был проложен более недавно. По крайней мере запах в нем был сильнее.
При каждом повороте Майк боялся, что вот-вот путь ему преградит труп Лоуренса Стюарта. Возможно это будут кости, куски расчлененного тела… Возможно что-нибудь еще хуже. Но если бы Майк обнаружил это, то он мог бы по крайней мере вернуться и сказать ребятам, что сегодня ночью им не нужно идти в школу.
Только вот пути назад он все равно не найдет. Слишком много он миновал разветвлений и разных поворотов, и теперь Майк, конечно, потерялся. Он только старался не покидать главного туннеля — вернее того, который он считал главным, продолжая продвигаться вперед. Его джинсы уже разорвались на коленях, и одна коленка принялась кровоточить. Он полз словно по острым обломкам бетона. Луч фонарика метался по стенам, то высвечивая широкий проход в двадцать ярдов, то узкий лаз шириной в двадцать дюймов. Туннель все время то нырял в глубину, то поднимался вверх, то поворачивал. За каждым углом Майк ожидал, что увидит притаившегося врага.
Водяные пистолеты, притороченные к поясу джинсов, дали течь, и Майк стал чувствовать себя ужасным дураком. Одно дело когда ты сражаешься с чудовищами, думал он. И совсем другое когда ты делаешь это в мокрых штанах. Придя к такому выводу, он открепил один из пистолетов от пояса и взял его в зубы. Лучше мокрый подбородок, чем такой вид, будто тебе нужны пеленки.
Туннель резко свернул направо и круто пошел под уклон. Майк заскользил вперед, едва успевая тормозить на локтях, затем свет фонарика уперся в красную отвесную стенку. Майк продолжал ползти.
Его приближение мальчик почувствовал раньше, чем увидел его самого.
Чуть заметно задрожала земля. Это напомнило Майку одно давнее лето, когда они с Дейлом задержались допоздна на бейсбольном матче в Оук Хилле и им пришлось возвращаться домой вдоль железной дороги уже при лунным свете. В какой-то момент их ноги ощутили вибрацию, передаваемую через подошвы кед, потом мальчики прижали к рельсам ухо и только тогда почувствовали, как дрожит земля. Это приближался ежедневный экспресс, курсирующий от Галесбурга до Пеории.
Сейчас было точно так же, только намного сильнее. Вибрация проникла через колени и ладони до самых костей, она заставила его позвоночник задрожать, зубы застучали. И одновременно с этой дрожью к нему подступило страшное зловоние.
Майк хотел было выключить фонарик, но потом решил, что черт с ним. Эти существа и так прекрасно видят его, так почему он должен давать им преимущество. Майк бросился ничком на землю, теперь фонарик оказался у него под подбородком, обрез Мемо он держал в правой руке, а водяной пистолет — в левой. Затем мальчик вспомнил, что ему нужно будет перезаряжать ружье и, торопливо достав еще четыре коробки с патронами, сунул их за отворот рукава футболки. Оттуда он сможет вынуть их в один момент.
Уже в следующую секунду вибрировала вся земля вокруг него, над ним и даже позади него. На мгновение его охватила паника, он подумал, что ОНО может наброситься на него сзади, и схватит его, прежде чем он успеет обернуться и прицелиться. Майк почувствовал, как, подобно темной желчи, поднимается в нем ужас, но в этот момент вибрация локализовалась и усилилась. ОНО впереди меня.
Он распростерся ничком, выжидая.
ОНО появилось из-за ближайшего угла туннеля, футах в двадцати впереди него и было еще страшнее, чем он мог вообразить.
Майку стало так страшно, что на мгновение он потерял контроль над собой и чуть было и вправду не намочил штаны. Но тут же взял себя в руки, и это помогло ему сосредоточиться. Все не так плохо, не так плохо, говорил он себе.
Но все было ужасно.
Это было похоже одновременно на того угря, которого Майк как-то выловил из реки, и на миногу с ее все поглощающей пастью и бесконечными рядами, исчезающих в глубине кишки, которая и была ее телом, зубов; и на червя размером с канализационную трубу. Дрожащие отростки могли быть и тысячей коротких пальцев, окружающих ротовое отверстие, и колышущимися щупальцами, и зубчатыми губами… В эту минуту Майк не дал бы и цента за свою жизнь.
Фонарик осветил серо-розовое тело и пульсирующие кровеносные сосуды, отчетливо видные под кожей. Никаких глаз. Зубы. Одни только зубы. Огромная, вооруженная несметным множеством зубов, розовая кишка, не сильно отличающаяся от самого туннеля.
Чудовище помедлило, поводя вокруг себя щупальцами, пасть его дрожала и пульсировала, и с огромной скоростью стало надвигаться на Майка.
Сначала он выстрелил из водяного пистолета — Пресвятая и Пречистая Матерь Божия, помоги — увидел, как выплеснулась струя воды, как зашипела розовая плоть, и понял, что ОНО слишком велико, чтобы его можно было не то что уничтожить, а даже просто вывести из строя святой водой или кислотой. Увидел, как оно снова двинулось на него, понял, что не успеет убежать и выстрелил из обреза.