Все остальные ребята — кроме Корди, которая растворилась в темноте, когда весь город оказался разбуженным сиренами пожарной команды, и которую не было затем видно ближайшие несколько дней — были допрошены полицией и родителями. Родители Майка, Дейла и Лоуренса были в шоке, когда увидели шрамы и ожоги, которые их чада получили, когда пытались открыть заклинившую дверь загоревшегося грузовика, чтобы спасти водителя. Впрочем идентифицировать его личность дети наотрез отказывались. Джим Харлен провел всю субботнюю ночь в участке и его мама получила свою порцию впечатлений, только когда прибыла домой на следующее утро.
Бабушка Майка, Мемо, не умерла. Наоборот она стала поправляться и ко второй неделе августа смогла прошептать несколько слов и чуть пошевелить правой рукой.
— Некоторые немножко пожилые люди, — заявил доктор Вискес родителям Майка, — они имеют хорошие силы драться.
После чего родители Майка обратились к доктору Стаффни, чтобы он порекомендовал им хорошего специалиста по интенсивной терапии и уходу за пожилыми людьми.
Спустя неделю после пожара мальчики уже снова без конца играли в бейсбол — иногда по десять — двенадцать часов без перерыва. И это именно Майк отправился к Донне Лу Перри домой, чтобы извиниться перед ней и пригласить на место питчера в его команде. Девочка, правда, хлопнула перед его носом дверью, но ее подруга, Сэнди Уитаккер, уже на следующий день начала с ними играть, а скоро несколько самых спортивных девчонок явились утром пораньше, чтобы выбрать себе команду. Мишель Стаффни оказалась довольно приличным третьим полевым игроком.
Корди Кук в бейсбол не играла, но она ходила с мальчишками в походы, а в дождливые дни часто молча сидела рядом, когда они сражались в монополию или торчали в курятнике. Ее брат Теренс был официально зачислен в «находящиеся в бегах» отделом шерифа и дорожной полицией. Мистер Грумбахер принял участие в делах семьи Куков, когда стало известно, что их папаша ударился в бега в поисках лучшей доли, а несколько дам из лютеранского благотворительного комитета нанесли визиты несчастному семейству, каковое впрочем не казалось очень несчастным, и одарили его продуктами и другими мелочами.
Отец Динмен приезжал из Оук Хилла служить мессу только по средам и субботам, и Майк продолжал свою службу алтарным служкой. Сам он полагал, что закончит ее в октябре, когда прибудет новый, назначенный епархией, священник.
Шли дни. Кукуруза подрастала. Кошмары, мучившие мальчиков по ночам, не исчезли совсем, но стали менее тяжелыми.
Ночи полегоньку становились все длиннее и длиннее, но казались короче.
Мистер и миссис Стюарт приехали к дяде Генри на ферму на праздничный обед, захватив с собой Грумбахеров и О'Рурков. Мама Харлена приехала попозже в сопровождении джентльмена, с которым она теперь постоянно «встречалась». Джентльмен, которого звали Купер, оказался высоким, спокойным человеком, слегка смахивавшим на Гарри Купера, если не считать того, что у него отсутствовал один из передних зубов. Может поэтому он и улыбался так редко. Впервые приехав к ним в гости он подарил Харлену настоящую бейсбольную перчатку Микки Мантл и смущенно улыбнулся, когда они обменялись рукопожатием. Харлен пока имел на его счет некоторые сомнения.
Ребята полежали на крыше гаража дяди Генри, расправившись с огромными ломтями мяса, разложенными по бумажным тарелкам и напившись свежего молока и лимонада. После обеда, пока взрослые болтали сидя в патио, мальчики оккупировали гамаки и разлеглись в них, уставившись на звезды.
Во время глубокомысленной дискуссии о внеземных цивилизациях, предметом которой было в частности обсуждение вопроса, имеются ли там учителя, Дейл сказал:
— А я вчера навещал мистера Мак Брайда.
Майк закинул руку за голову и принялся раскачиваться сильнее.
— Я думал, что он уехал в Чикаго или куда-то еще.
— Он и уехал, — кивнул Дейл. — Вчера. Будет жить со своей сестрой. Я застал его как раз перед отъездом. Сейчас их дом пустой.
Пятеро мальчишек и девочка помолчали. Где-то у горизонта бесшумно мелькнул метеорит.
— О чем же ты ему рассказывал? — после паузы спросил Майк.
Дейл серьезно посмотрел на него.
— Обо всем.
Харлен как раз пытавшийся завязать шнурки на кедах, поднял голову. — И он поверил тебе?
— Поверил, — кивнул Дейл. — Он отдал мне все блокноты Дьюана. Все те старые блокноты, которые он вел так много лет.
Опять наступило молчание. Тихий разговор взрослых смешалась со стрекотанием цикад и хором лягушек из пруда дяди Генри.
— Одно я знаю точно, — нарушил молчание Майк. — Не хочу я быть фермером, когда вырасту. Слишком много работы. Может строителем, может еще кем-нибудь вроде этого. Но не фермером.
— И я, — подхватил Кевин. Изо рта у него торчал хвостик редиски. — Лучшее для меня — это технический колледж. По ядерной энергетике. Может я пойду служить на подводную лодку.
Харлен перебросил ноги через перила и раскачал свой гамак посильнее.
— А я намерен заняться чем-нибудь, что принесло бы мне побольше денег. Например, недвижимостью. Или банковским делом. Билл — банкир.
— Билл? — поднял брови Майк.
— Билл Купер, — пояснил Харлен. — А может я буду бутлеггером.
— Но виски теперь продают свободно, — возразил Кевин.
Харлен усмехнулся.
— Виски да, но есть много другого, что не продается свободно. Люди всегда готовы будут отвалить огромные деньжищи за то, от чего глупеют.
— А я буду играть в бейсбол в большой лиге, — послышался голос Лоуренса с перил, на которых он сидел. — Возможно, кэтчером. Как Йоги Берра.
— Как же, — раздался хор скептических голосов. — Уж конечно.
Корди сидела на перилах рядом с Лоуренсом. Задрав голову она разглядывала звезды, но сейчас перевела взгляд на Дейла.
— А ты кем хочешь быть?
— Писателем, — тихо ответил тот.
Ребята уставились на него. Дейл прежде ничего такого не говорил. Смутившись, он вытащил из кармана один из блокнотов Дьюана, которые теперь все время носил с собой.
— Вам бы не мешало прочесть все это. Правда. Дьюан целыми часами… Да что там часы, годы… Записывая все о том, как люди выглядят, что они говорят, как они ходят… — Он помолчал, чувствуя как глупо звучат его слова, но не заботясь об этом. — Ну, прямо как будто он точно знал кем будет и как долго надо к этому готовиться… Годы работы и тренировок перед тем, как он просто попытался написать настоящий рассказ… — Дейл бережно прикоснулся к блокноту. — Все это здесь. Во всех его блокнотах.
Харлен с сомнением прищурился в его сторону.
— И ты хочешь написать его книгу? То, что он не написал?
— Нет, — тихо сказал Дейл, покачав головой. — Я напишу мою собственную историю. Но я не забуду Дьюана. И постараюсь научиться тому, чему учился он… Тому, что он умел… Лоуренс казался заметно взволнованным.
— И ты хочешь написать о том, что тут случилось? О том, что тут вправду было?
Дейл был явно смущен и по всему было видно, что он хотел бы закончить разговор на эту тему.
— Если я и решу писать о чем-нибудь, дуралей, так это о том, какие большие и оттопыренные у тебя уши. И какие при это крохотные мозги…
— Смотрите! — прервала его Корди, показав на небо.
Все подняли головы как раз вовремя, чтобы увидеть спутник Эхо, молчаливо скользивший по небу. Даже взрослые прервали беседу, что проводить глазами яркую звездочку спутника, плывущую между звездами.
— Ничего себе, — прошептал Лоуренс.
— Вот дела, правда? — будто ответила ему Корди. Ее лицо выглядело странно мягким и словно сияющим в свете звезд.
— Как раз в том месте и в то время, когда говорил Дьюан, — прошептал Майк.
Дейл тихо опустил голову, зная, что все это — спутник, и пещеру бутлегеров, и многое многое другое — могут повториться и завтра, и через неделю, но что этот момент — друзья сидевшие рядом, едва слышные шорохи летней ночи, голоса родителей снизу, чувство какой-то бесконечности лета, которое как обычно принес август — что этот момент единственный и неповторимы. И что он должен быть сохранен.
И пока Майк и Лоуренс, Кевин, Харлен и Корди провожали глазами светлую точку, на их запрокинутых лицах читалась вера в то, что на их глазах начинается новая эра, Дейл молча следил за ними. Он думал о своем друге Дьюане и о том, как можно описать то, что видишь, словами, как это делал он.
И затем, инстинктивно зная, что такие минуты нужно замечать, но нельзя губить их наблюдениями, Дейл присоединился к друзьям, провожая взглядом Эхо, уже коснувшийся горизонта и начавший тускнеть. Минутой позже они уже жарко спорили о бейсболе и орали друг на друга о справедливости пенальти в последней игре в Чикаго, и Дейл лишь краем сознания ощущал едва заметный ветерок, пробежавший по бесконечному полю и зашуршавший шелковыми метелками на початках, будто обещая еще многие многие недели лета. Многие многие жаркие дни. И завтрашний жаркий, ясный день после короткой интерлюдии ночи.