Дейл подождал, пока она не скрылась из виду и двинулся следом, тщательно следя за тем, чтобы не быть обнаруженным. Так они прошли половину пути до города и оказались между салотопленным заводиком и заброшенным элеватором, Корди все время находилась в паре сотен футов впереди, ни разу не оглянулась и не глядела по сторонам, шагая по шпалам как заводная игрушка в сером мешковатом платье. Но на следующем повороте она вдруг исчезла из виду.
Дейл заколебался, внимательно осмотрел в бинокль полотно дороги и линию леса впереди, затем осторожно приподнял голову, чтобы посмотреть, не появится ли она с правой стороны железной дороги.
В эту минуту сзади послышался знакомый голос:
— Эй, да это же засранец Стюарт. Ты что, заблудился, гаденыш?
Дейл медленно обернулся, все еще держа у глаз отцовский бинокль.
Не более, чем в десяти футах от него стояли они оба, Си Джей и Арчи. Стараясь не быть обнаруженным Корди, он не обратил внимания на то, что творится у него на хвосте.
Арчи был без рубашки, зато у него на лбу красовалась красная повязка, над которой топорщились сальные волосы. Толстое лицо было красным и стеклянный глаз воинственно сверкал в утренних лучах солнца. Си Джей выглядел по обыкновению не хуже. Глядя как он стоит, упираясь одной ногой в рельс, Дейл подумал о каком-нибудь прыщавом охотнике во время сафари в Африке. Сходство довершало ружье, удобно покоящееся на его согнутой руке.
Господи Иисусе, подумал Дейл. Его ноги вдруг стали такими слабыми, что он не мог бы убежать, даже если б имел такую возможность. Что это сегодня, Национальный день Стрелка, что ли? Он подумал, не произнести ли это вслух, и именно такими словами. Воображение услужливо нарисовало ему картинку смеющихся Си Джея и Арчи, один из них дружелюбно хлопает его по спине, затем они оба поворачиваются и отправляются стрелять крыс на свалке.
— Какого черта ты лыбишься, а, гаденыш? — рявкнул Си Джей Конгден, единственный отпрыск мирового судьи городка Элм Хэвен.
Он поднял ружье и прицелился прямо в лицо Дейла. Что-то щелкнуло, то ли он снял предохранитель, то ли взвел курок.
Дейл пытался закрыть глаза, но не смог. Только почувствовал, что защищает бинокль так, чтобы пуля не разбила его, когда попадет ему в грудную клетку. Желание спрятаться вдруг овладело им со страшной силой, как это бывает, когда хочется помочиться и нет сил больше терпеть… Но спрятаться было не за что, разве что за свою собственную спину.
Правая нога Дейла стала слегка дрожать. Сердце билось так сильно, что отдавало в ушах. Си Джей что-то сказал, но Дейл не расслышал ни звука.
Конгден шагнул вперед и уперся дулом Дейлу в горло.
Палату Джима Харлена Дьюан нашел довольно легко. Это была комната на двоих, хоть сейчас занавеска была отдернута и было видно, что на второй кровати никто не лежит. Свет яркого июньского солнца вливался через окно и нарисовал белый четырехугольник на чистом кафельном полу.
Харлен спал. Прежде чем закрыть за собой дверь, Дьюан выглянул в коридор и убедился, что он пуст. Лишь из-за угла доносилось шарканье шагов дежурной нянечки.
Мальчик подошел поближе к кровати и приостановился. Он не совсем четко представлял себе какого рода зрелище его ожидает. Возможно Харлена держат в кислородной камере, черты его лица искажены толстым слоем прозрачного пластика, а вокруг полнейшая стерильная пустота, кроме ряда кислородных баллонов — подобное зрелище Дьюан видел примерно два года назад, когда умирал его дедушка. Но все оказалось не так страшно, Джим мирно спал, укрытый накрахмаленной простыней и легким одеялом, и только толстая повязка на его левой руке и белая корона бинтов надо лбом свидетельствовали о перенесенных страданиях. Дьюан постоял так, дожидаясь пока не стих звук шагов по коридору, затем подошел ближе к кровати.
Харлен быстро распахнул глаза, словно сова, когда ее внезапно разбудят, и спокойно сказал:
— Привет, Мак Брайд.
Дьюан чуть не подпрыгнул от неожиданности. Но взял себя в руки и произнес:
— Привет, Харлен. Ну, как ты, в порядке?
Харлен попытался улыбнуться и Дьюан заметил, как тонки и бескровны стали губы мальчика.
— Да я нормально, — ответил тот. — Я проснулся только здесь от того, что жутко болела голова и вся рука была размолота к чертовой матери. А в остальном я в порядке.
Дьюан кивнул.
— А мы думали, что ты в… — тут он чуть помедлил, не желая произносить слово «кома».
— Умер? — договорил за него Джим.
— Нет, — Дьюан отрицательно покачал головой. — Лежишь без сознания.
Веки Харлена задрожали, словно он собирался соскользнуть в эту самую кому. Затем он открыл глаза пошире и нахмурился, стараясь сфокусировать зрение.
— Думаю, так и было. Я хочу сказать, я и был без сознания. Я проснулся всего несколько часов назад с этой вшивой головной болью и увидел, что мама сидит рядом на постели. На минуту я даже подумал, что сегодня воскресенье. Черт, несколько минут я даже не мог понять, где я нахожусь. — С этими словами он оглянулся вокруг, словно еще не до конца был уверен, что находится там, где находится.
— А где твоя мама сейчас, Джим?
— Она пошла в кафе через площадь позавтракать и позвонить своему шефу, — Харлен выговаривал слова медленно, словно каждое слово причиняло ему боль.
— Но ты точно нормально себя чувствуешь? — Снова повторил вопрос Дьюан.
— Да, пожалуй. Сегодня утром сюда привалила целая толпа докторов, они и лампочками мне в глаза светили, и заставляли меня считать до пятидесяти и всякое такое. Даже спросили, могу ли я сказать, как меня зовут.
— А ты можешь?
— Конечно. Я им сразу сказал, что меня зовут Дуайт Сукин Сын Эйзенхауэр, — и с трудом, превозмогая боль, Харлен улыбнулся.
Дьюан кивнул. Времени у него было немного.
— Джим, ты помнишь как ты расшибся? Что именно произошло?
Харлен поднял на него глаза и смотрел долго, долго. Дьюан заметил, как неестественно расширены у мальчика зрачки. Губы его дрожали, словно он пытался удержать улыбку на месте.
— Нет, — выговорил он наконец.
— Ты не помнишь, ты был в Старом Централе?
Харлен зажмурил глаза, голос его стал тонким как писк.
— Я не помню вообще ни хрена, — ответил он. — По крайней мере, ничего после нашего сраного собрания в Убежище.
— В пещере, — повторил следом за ним Дьюан. — Ты говоришь про субботу.
— Ага.
— Но ты помнишь субботний вечер? Что было после пещеры?
Глаза Харлена блеснули, теперь в них ясно читался гнев.
— Я же только что сказал тебе, толстяк, что не помню.
Дьюан снова кивнул.
— Ты лежал в мусоросборнике около Старого Централа, когда тебя нашли в субботу утром…
— Угу, мама мне уже рассказала. Она даже заплакала, когда говорила об этом, будто это она виновата.
— Но ты не знаешь, как ты туда попал? — до слуха Дьюана донеслось раздавшееся по громкой связи обращение к доктору.
— Не-а. Я ничего не помню из субботнего вечера. Припоминаю только, как ты, О'Рурк и еще несколько засранцев вытащили меня из постели, стукнули чем-то по башке и бросили в мусоросборник.
Дьюан бросил взгляд на массивную повязку на руке Джима.
— Мама Кевина говорит, что твоя мама сказала, что твой велосипед нашли на Брод Авеню, около дома Старой Задницы Дуплетом.
— Серьезно? А мне она ничего такого не говорила, — голос Харлена звучал отсутствующе, вяло и был начисто лишен всякого любопытства.
Дьюан провел пальцами по мягкому краю одеяла.
— Тебе не кажется, что ты мог оставить его там, когда отправился следить за миссис Дуббет? Например, пошел за ней в школу?
Харлен приподнял левую руку и прикрыл глаза. Его ногти были обкусаны почти до крови.
— Слушай, Мак Брайд, я же сказал, что ни хрена не знаю. Оставь-ка меня одного, ладно? Тебе ведь даже не полагается входить сюда, так?
Дьюан потрепал мальчика по плечу, прикрытому сверкающим чистотой больничным халатом.
— Но мы все хотели знать, как ты тут, — защищаясь, объяснил он. — Майк, Дейл и другие ребята хотят проведать тебя, как только тебе станет получше.
— Ага, ага, — теперь ладонь мальчика лежала у него на губах и голос Харлена звучал приглушенно. Пальцы выбивали дробь на тугой повязке.
— Они будут рады узнать, что ты в порядке, — Дьюан глянул в сторону холла, где теперь собирался персонал, возвращаясь с обеда и видимо приступая к своим обязанностям. — Принести тебе чего-нибудь?
— Мишель Стаффни, пожалуйста. И лучше нагишом, — хмыкнул Харлен, все еще прикрывая ладонью лицо.
— Отлично, — отозвался Дьюан и двинулся к двери. В эту минуту холл был пуст. — Мы попозже прихватим тебя, Жареный Картофелина, — это прозвище было в большом ходу у них, когда ребята учились в четвертом классе.
— Эй, Мак Брайд, — неожиданно выдохнул Харлен.
— Что?
— Ты все-таки можешь сделать для меня одну вещь, — из микрофона громкой связи что-то рявкнуло на весь холл. На улице, за окном, кто-то включил газонокосилку. Дьюан молча ждал. — Включи, пожалуйста, свет, — пробормотал Харлен. — Включишь?
Дьюан прищурился на яркий солнечный свет, заливавший комнату, но лампочку все-таки включил. В ослепительном свете дня ее сияние было даже незаметно.
— Спасибо, — пробормотал Харлен.
— Слушай, а ты хорошо видишь, а, Джим? — голос Дьюана звучал очень мягко.
— Нормально. Я все вижу, — Харлен опустил ладонь и как-то странно посмотрел на Дьюана. — Это просто… Ну… Если я опять засну, я не хочу просыпаться в темноте. Понимаешь?
Дьюан кивнул, еще секунду помедлил, но не придумав что бы еще сказать, помахал Харлену и выскользнул в коридор. Там он сразу направился к выходу.
Дейл глянул на ружье, которое держал в руках Си Джей, на его прыщавую физиономию и подумал: Господи, кажется я сейчас умру. Эта совершенно новая для него мысль словно бы заморозила происходящее в какой-то монолитный блок впечатлений: Конгден, Арчи Крек, тепло солнечных лучей на лице, темные в тени листья деревьев и голубое небо над головой и позади Си Джея, волна тепла, наплывающая от гравия и раскаленных рельсов, голубая сталь оружейного ствола и легкий, но странно головокружительный запах масла от самого ружь