Небо оставалось все таким же ясным, никакого дождя, который бы заставил их вернуться к дяде Генри, не предвиделось. Возможный дождь был единственным непредусмотренным обстоятельством в их планах, в таком случае пришлось бы просто все отменить. Видимость во время бури отвратительная, да и слышимость не лучше.
Они рано поели, сначала расправившись с принесенными собой бутербродами и печеньем, и только потом принялись поджаривать на костре сосиски. Каждый разыскал прямую палочку, обстругал ее так, чтобы сосиска удержалась во время жарки и не упала в костер. Каждый раз, когда слышалось слово «сосиска», Харлен прыскал со смеху.
— Ты чего? — поинтересовался наконец Лоуренс. — Расскажи чего ты хихикаешь.
Харлен начал было объяснять в чем дело, упомянул имя Корди Кук, но потом махнул рукой и сказал:
— Ладно, забудем.
Жара не спадала, и часов в семь Лоуренс предложил сходить на карьер выкупаться. Остальные его предложение отклонили, с величайшим терпением и тактом напомнив ему об их плане. Приблизительно через полчаса Харлен выдвинул предложение испечь в костре листья репейника, но и это предложение не встретило поддержки. Все должно было идти согласно протоколу. Кевин не находил себе места, он был готов уже в восемь часов нырнуть в спальный мешок, но вечерние тени только что протянулись по поляне, и даже в лесу было еще слишком светло.
Но уже минут через двадцать похолодало и стало постепенно темнеть. Между деревьями замелькали светлячки, похожие на далекие вспышки пулеметных выстрелов. Скоро завели свой хор лягушки из карьера и древесные лягушки из ближайшего болота, наполнив сумерки оглушительной какофонией звуков. Ничуть не тише стрекотали цикады и кузнечики в лесу, расположенном позади бивуака ребят.
К восьми сорока пяти бледное прежде небо потемнело, на нем появились первые звезды и темный фон листьев слился с таким же темным фоном небес. В лесу сгустился мрак. Движение по Шестой Окружной дороге, проходившей в полумиле от леса, уже стихло, последние рабочие вернулись домой, а гуляки обосновались в пивной «Под Черным Деревом». Если хорошо прислушаться, можно было расслышать позвякивание металлических крышек автоматической поилки на свиноферме у дяди Генри, но звук был очень далеким и едва различимым, да и он скоро стих.
Наконец окончательно стемнело. Со всей великолепной неторопливостью лета ночь опустилась на землю и накрыла ее легким покрывалом.
Дейл продолжал подбрасывать в костер мелкие сучья. Искры взлетали наверх и маленькими посланцами земли устремлялись к звездам. Мальчики потеснее сгрудились друг к другу, теперь их лица освещало только пламя костра. Они попытались было затянуть какую-нибудь песню, но не пелось. Харлен предложил было порассказывать страшные истории о привидениях, но ребята рассерженно на него зашикали.
Вниз по холму, тихо журча, стекал ручеек. У ребят появилось ощущение, что как раз в эту минуту обитатели леса выходят на ночную охоту, их ноздри расширяются, принюхиваясь, а узкие зрачки зорко оглядывают лес в поисках добычи.
Сквозь хор насекомых и отдаленное кваканье сотен лягушек, ребята пытались разобрать тихую поступь мягких лап, отправлявшихся на охоту за свежим мясом.
Мальчики натянули припасенные старые свитера, подбросили в костер побольше дров и уселись еще теснее. Их плечи плотно сомкнулись. Пламя фыркало и потрескивало, постепенно угасая оно превращало мальчишеские лица в демонические маски, и скоро оранжевый свет огня стал единственным цветом, существовавшем в окружавшем ребят мире.
Главной заботой Майка было не заснуть. Почти всю прошлую ночь он не спал, присматривая за Мемо. Он сидел в старом кресле, сжимая в одной руке бутылочку со святой водой, а в другой — освященную гостию, тщательно завернутую в носовой платок. Около трех часов ночи мама Майка спустилась проведать Мемо и отправила его наверх спать, предварительно выругав за глупое дежурство. Майк послушался и ушел, но гостию все-таки оставил, припрятав на подоконнике.
Утром, разнеся газеты, он зашел проведать отца Каванага, но священник исчез, и миссис Маккафферти была вне себя от беспокойства. Накануне доктора решили перевезти его в больницу св. Франциска в Пеорию, но когда вечером прибыла карета скорой помощи, больного уже не было. Миссис Маккафферти клялась, что она весь день провела на кухне на первом этаже и что непременно услышала бы его шаги, если бы священник спускался по лестнице… Кроме того, бедный молодой человек был слишком болен, чтобы спускаться… Но доктора качали головами, уверяя почтенную экономку, что летать больные тоже не могут. В то время, когда Майк с ребятами, сидя в шалаше на дереве, обсуждали свои планы и пытались расшифровать загадочную книжку, украденную Дейлом у мистер Эшли-Монтэгю, в городе проводились интенсивные поиски, организованные миссис Маккафферти и несколькими прихожанами. Никаких следов присутствия отца Каванага обнаружить не удалось.
— Клянусь моими четками, что несчастный отец не в состоянии был даже поднять голову от подушки, а не то что выйти из дому, — говорила миссис Маккафферти Майку, промокая глаза уголком передника.
— Может, он уехал домой? — выдвинул предположение Майк, сам в него немало не веря.
— Домой? В Чикаго? — экономка глубоко задумалась над этой идеей. — Но каким образом? Епархиальный автомобиль стоит в гараже, а поезд Галесберг-Чикаго идет только завтра.
Майк пожал плечами, пообещал проинформировать ее и доктора Стаффни в случае каких-либо новых фактов об отце Каванаге и отправился в церковь. Мессу служил священник из Оук Хилл, и во время всей службы — которую монотонными голосами вели заместитель отца Каванага и невнимательный служка — Майка сверлила мысль о тех коричневых червях, которые, извиваясь, заползали прямо в плоть отца Каванага. Что, если его друг стал сейчас одним из них?
Эта мысль заставляла Майка умирать от страха.
Он заставил маму поклясться, что она будет сидеть с Мемо всю ночь. Но затем удвоил ставки, обрызгав пол и подоконник святой водой и разложив кусочки разломанной гостии в уголках оконной рамы и в ногах постели Мемо. То обстоятельство, что ему приходилось сегодня оставлять Мемо одну, было самой худшей стороной их плана.
Затем Майк упаковал рюкзак и отбыл, примерно на час с лишним раньше своих друзей. Напряжение от поездки по Шестой Окружной немного проветрило ему мозги, но бессонные ночи сказывались тяжестью в голове и шумом в ушах.
Немного не доехав до фермы дяди Генри, Майк свернул в сторону и через запасные ворота проехал по заросшей колее, тянувшейся вдоль кладбища. Затем спрятал велосипед в гуще елей как раз над ущельем, в котором должны были обосноваться его друзья, и, присев, принялся их ждать. Они приехали примерно через полтора часа и у Майка вырвался вздох облегчения: если б появился Школьный Грузовик и начал их преследовать, весь план пошел бы насмарку.
Все время пока ребята гостили у тети Лины, Майк просидел в кустах, наблюдая за ними в бинокль, который он позаимствовал у своего отца. Бинокль был не совсем исправен, одна из линз треснула, но все-таки Майк отлично видел своих друзей, пока они уютно посиживали и распивали лимонад с тетей Линой, в то время как ему приходилось без конца ерзать и чесаться в этих колючках.
Позже Майк, стараясь не приближаться к ребятам больше, чем на пятьдесят футов, проследил, как они пошли в лес, он двигался параллельно им. Помогало то, что он хорошо знал, куда они должны идти. На мальчике была надета зеленая рубашка и хлопчатобумажные брюки, этот наряд должен был обеспечить некоторую маскировку до приближения ночи. Но все-таки Майк предпочел бы настоящий воинский камуфляж.
Майк снова потряс головой. Самым трудным было не заснуть.
Свой наблюдательный пункт он устроил над самым ущельем, менее, чем в двадцати ярдах от Дейла и ребят. Место было отличным: два больших камня загораживали мальчика, вместе с тем совершенно не мешая обзору лагерного бивуака и всей поляны. Позади него росли три дерева, обеспечивая ему прикрытие с тыла. Кроме того Майк отыскал сломанный сук и выкопал небольшой окопчик, такой чтобы в нем можно было полностью укрыться вместе с вещами. Когда же он замаскировал свое укрытие ветвями и подтянул поближе сломанный ствол дерева, Майк почувствовал себя почти в полной безопасности.
Затем он аккуратно разложил в пределах досягаемости принесенные с собой вещи: бутылку с питьевой одой, бутылку со святой водой, на одной из них он предварительно сделал отметку фломастером, чтобы их не перепутать. Поблизости положил бутерброды и бинокль, тщательно завернутая гостия хранилась в нагрудном кармане рубашки. Наконец с большой осторожностью он достал и положил на землю ружье Мемо.
Теперь он уже знал, почему такое оружие — восемнадцать дюймов ствол и орехового дерева рукоятка — запрещено: на вид оно было точно таким, какое носили гангстеры в тридцатые годы. Майк нажал на казенник, тот щелкнул и открылся, и до мальчика донесся сильный запах оружейного масла. Стальные стволы неясно блеснули в сгущающихся сумерках. В коробке, хранившейся вместе с ружьем, лежали и пули к нему, но они выглядели такими старыми, что Майк набрался храбрости и отправился в магазин мистера Майера покупать новые. Мистер Майер вопросительно поднял одну бровь и спросил:
— Не слышал, чтоб твой отец собирался на охоту, Майкл.
— Он и не собирается, — правдиво ответил Майк. — Просто ему житья не дают вороны в нашем саду.
Сейчас, когда последний отблеск сумерек угас, Майк положил перед собой новую коробку с пулями, послал одну из них в казенник, щелкнул затвором и через прицел глянул на ребят, сгрудившихся вокруг костра. Расстояние для такого ружья было слишком велико, и он это знал. Отсюда даже из двустволки Дейла невозможно было бы попасть в цель, а уж для обреза Майка целиться на расстояние больше нескольких ярдов было вообще бесполезно. Но при стрельбе по близкой мишени результаты выстрела были ужасающи. Майк купил пули номер шесть, подходящие для охоты на перепелов и более крупную дичь.