— И вот еще что, — продолжал Том, — дела-то у нас хоть какие-нибудь намечаются, Дуг? Не сидеть же нам сложа руки. Как действовать будем?
Дуг проглотил застрявший в горле комок. Не успел он и слова сказать, как Том, на которого теперь были устремлены все взгляды, с расстановкой произнес:
— Единственное, что сейчас на ум приходит, — часы башенные остановить, что ли. А то тикают над городом, задолбали уже. Баммм! Полночь! Буммм! Подъем! Боммм! Отбой! Лечь, встать, лечь, встать — сколько можно?
«Чтоб тебе пусто было, — пронеслось в голове у Дугласа. — Ночью ведь смотрел в окно. Часы! Почему же я первым не сказал?»
Том невозмутимо поковырял в носу.
— Расколошматить бы эти гадские часы — чтобы раз и навсегда! А потом — делай что хочешь, когда душе угодно. Пойдет?
Все взгляды устремились на Тома. Вслед за тем грянули радостные крики и вопли; даже Дуглас гнал от себя мысль, что не он сам, а его младший брат спас все дело.
— Том! — гремело в воздухе. — Молодчина, Том!
— Да ладно, чего там, — бросил Том и посмотрел на брата. — Когда идем убивать эту чертову штуковину?
Дуглас промычал что-то невнятное; у него отсох язык. А солдаты смотрели ему в рот и ждали приказа.
— Сегодня к ночи? — подсказал Том.
— Это я хотел сказать! — вскричал Дуглас.
Глава 23
Городские часы откуда-то прознали, что их вот-вот придут убивать.
В мраморном обрамлении, со сверкающим циферблатом, они ледяной глыбой маячили над главной площадью и поджидали убийц, готовясь обрушиться на них сверху. А в самом низу, как водится, гремучие бронзовые двери провожали хранителей вселенской веры и мудрости, почтенных седовласых посланников распада и Времени.
Видя, как из-под темных сводов появляется неспешная рать смерти и застоя, Дуглас приходил в смятение. Там, в кабинетах ратуши, среди запахов мебельного лака и шелеста бумажек, департамент образования тихой сапой перекраивал судьбы, кромсал листы календаря, пожирал субботы под соусом домашних заданий, планировал новые выволочки, кары и беззакония. Мертвенные руки спрямляли улицы и загоняли мягкий грунт под жесткий, неприступный панцирь асфальта, отчего природа и вольница с годами отступали за черту города — дело шло к превращению зеленых возвышенностей в едва различимое эхо, такое далекое, что целой жизни не хватит, чтобы добраться до городской окраины и разглядеть одинокую чахлую рощицу.
А в этом самом здании между тем раскладывали по полочкам человеческие жизни — сортировали по алфавиту и по отпечаткам пальцев; мальчишечьи судьбы клали под сукно! Чиновники с лицами цвета пурги и волосами цвета молний доставляли сюда в портфелях Время — спешили подольститься к часам, чтобы ни одна шестеренка, ни одна передача не застаивалась без движения. А когда смеркалось, они выходили на улицу, довольные собой, — шутка ли: нашли новые способы усмирения, заточения, ограничения свободы за счет денежных поборов и всяких справок. Без чиновников даже не доказать, что ты умер, — только в этом здании, под этими часами выправят тебе документ с подписью и печатью.
— Боевая готовность номер один, — шепотом скомандовал Дуглас окружившим его приятелям. — Вот-вот начнут расходиться. Смотрите в оба. Прошляпим — и операция насмарку. Последний замок запирается точно с наступлением сумерек — вот тут-то и надо ловить момент, соображаете? Они повалят оттуда, а мы — туда.
— Соображаем, — ответили бойцы.
— Тогда, — сказал Дуглас, — всем затаиться.
— Есть затаиться, — отозвался Том. — А можно одну вещь сказать, Дуг?
— Ну, что еще?
— Пойми, даже если подгадать время, толпой ломиться нельзя: кто-нибудь нас непременно засечет, запомнит в лицо, и тогда нам кранты. С шахматами — и то чуть не погорели. Нас вычислили, пришлось все вернуть. Вот я и говорю: не подождать ли нам, пока они все замки позапирают?
— Такой номер не пройдет. Я же объяснил.
— А я вот что думаю, — продолжал Том. — Надо бы мне одному проскользнуть туда прямо сейчас да отсидеться в сортире, пока все не разойдутся. Потом проберусь наверх и открою вам окошко, поближе к башне. Вон там, на четвертом этаже. — Он указал на какой-то высокий проем в старой кирпичной кладке.
— Ага! — обрадовалась армия.
— Не получится, — отрезал Дуг.
— Это еще почему? — возмутился Том.
Не успел Дуг придумать хоть какую-нибудь отговорку, как в спор вклинился Чарли.
— Спокойно: все у нас получится, — заявил он. — Том дело говорит. Готов, Том?
— Как штык, — подтвердил Том.
Под общими взглядами Дуг — как-никак генерал — вынужден был дать согласие.
— Одного терпеть не могу, — заметил он, — когда лезет вперед какой-нибудь выскочка и думает, что самый умный. Ладно, валяй, сиди пока на толчке. Как стемнеет — откроешь нам.
— Тогда я пошел, — сказал Том.
И усвистал.
Чиновники выходили из внушительных бронзовых дверей, а Дуг с сообщниками таились за углом в ожидании заката.
Глава 24
В здании суда наконец-то воцарилась полная тишина; сгустилась тьма, и мальчишки бесшумно подтянулись к пожарной лестнице, чтобы взобраться на четвертый этаж, поближе к часовой башне.
Они замерли перед окошком, которое должен был открыть Том, но за стеклом никого не оказалось.
— Проклятье, — выпалил Дуг. — Надеюсь, его не заперли в сортире.
— Сейчас прибежит, — сказал Чарли. — Сортир вообще на замок не запирают.
И впрямь, откуда ни возьмись за оконным переплетом возник Том, который подавал им знаки и шевелил губами, но слов было не разобрать.
Повозившись, он сумел поднять оконную раму, и по вечернему воздуху поплыли конторские запахи.
— Можно влезать, — сообщил Том.
— Без тебя знаем, — огрызнулся Дуг.
Мальчишки друг за другом скользнули внутрь и устремились по коридорам к той двери, за которой скрывался часовой механизм.
— Зуб даю, — пробормотал Том, — эта чертова дверь тоже на замке.
— Подавись ты своим зубом, — бросил Дуг и подергал дверную ручку. — Еще не легче! Не хотел говорить, но ты как в воду глядел, Том. Никто случайно не прихватил петарду?
Шестерка рук стремительно нырнула в карманы комбинезонов и так же стремительно взметнулась вверх с тремя петардами, в четыре и пять дюймов.
— Что толку-то? — фыркнул Том. — Спички нужны.
Дуг разглядывал злополучную дверь.
— А как присобачить петарды, чтобы они рванули прицельно? — задумался он.
— С помощью клея, — ответил Том.
Склонив голову набок, Дуг ухмыльнулся:
— С помощью клея — это неплохо. Кто, интересно, таскает с собой клей?
В воздух взметнулась одна рука. Оказалось, это рука Пита.
— Держи клей, «бульдог» называется, — сказал он. — Авиамодели склеивать купил; на нем еще бирка прикольная была, с бульдогом.
— Попробуем.
Дуг щедро выдавил клей на одну из двух пятидюймовых петард и крепко прижал ее к двери.
— Всем оттянуться назад, — приказал он и чиркнул спичкой.
Армия повиновалась, а сам он зажал уши и стал ждать, когда рванет. По шнуру с фырканьем змеился рыжий огонек.
Взрыв получился на славу.
Следующий миг показался вечностью; бойцы даже приуныли, но тут у них на глазах дверь медленно-медленно подалась.
— Ну, что я говорил! — воскликнул Том.
— Язык прикуси, — оборвал его Дуг. — Заходим.
Он широко распахнул дверь, потянув ручку на себя.
Вдруг снизу послышались чьи-то шаги.
— Кто там? — прокричали с первого этажа.
— Дьявольщина, — прошептал Том. — Зуб даю, это сторож.
— Эй, кто там? — выкрикнул тот же голос.
— Айда! — И Дуглас впереди всех ринулся в дверь.
Наконец-то они проникли в нутро часов.
Со всех сторон их обступила громоздкая, пугающая махина Неприятеля, Счетовода Жизни и Времени. Сердцевина города, самая его суть. Дуг явственно ощущал, как бытие всех известных ему людей безостановочно вращается вместе с этим механизмом, барахтаясь в жирной смазке, и перемалывается острыми зубцами и тугими пружинами. Часы шли молча. Теперь его осенило: ведь они и прежде никогда не тикали! Никому не доводилось слышать, чтобы они вели свой отсчет вслух; просто каждый из горожан слишком уж напряженно вслушивался — и улавливал биение собственного сердца и мерное течение жизни в запястьях, в груди и висках. А здесь царило холодное металлическое безмолвие, немое движение, которому сопутствовали только слабые шепотки стали и меди да еще блики и отсветы.
Дугласа затрясло.
Сейчас они были рядом: Дуг и эти часы, которые, сколько он помнил, еженощно обращали в его сторону свой лунный лик. Великая махина грозила протянуть к нему пружины, опутать медными кольцами и бросить в жернова шестеренок, чтобы окропить его кровью свое бесконечное будущее, пронзить частоколом зубцов и располосовать кожу на тонкие полосы, которые можно потом играючи настроить на разные лады, не хуже чем в музыкальной шкатулке.
И тут, выбрав подходящий момент, часы громоподобно откашлялись. Исполинская пружина выгнулась, будто готовясь произвести пушечный выстрел. Дуглас и глазом моргнуть не успел, как на него обрушилось форменное извержение.
Один! Два! Три!
Это выстреливал часовой колокол! А Дуглас превратился в мотылька, в мышонка, угодившего в ведро, которое без устали пинают чужие башмаки. Башня ходила ходуном, как при землетрясении, — на ногах не устоишь.
Четыре! Пять! Шесть!
Покачиваясь, он зажимал уши ладонями, чтобы не лопнули барабанные перепонки.
Вновь и вновь — семь! восемь! — в воздухе грохотали раскаты. Пораженный, он прислонился к стене и зажмурился; с каждой штормовой волной у него обмирало сердце.
— Шевелитесь! — вскричал Дуглас. — Петарды сюда!
— Смерть железным гадам! — провозгласил Том.
— Это мне положено говорить, — осадил его Дуг. — Прикончить часы!
Чиркнули спички, вспыхнули запалы, и петарды полетели в механическую утробу.
За этим последовал дикий топот и гвалт: мальчишки уносили ноги.