— Ребята, — сказал Олег Семеныч в мегафон, но сказал тихонечко. — Идемте-ка прогуляемся немного. Время у нас есть… Когда еще по ночному лесу побродим!
Они пошли по лесной дороге. После смеха и гама шагали они тихо. И снова не по отрядам, а одной огромной общей компанией, впервые, может быть, понимая, от какого корня происходит слово ДРУЖИНА.
Им было хорошо и надежно идти всем вместе, среди своих ребят. Маленькие радовались, что рядом такой большой и сильный первый отряд. И большие радовались — что есть кого опекать и защищать при случае. Но никого, к счастью, не надо защищать в этом спокойном и мирном ночном лесу.
Михаил Сергеевич Зотов остался один у развалин огромного костра. Ему предстояло невеселое дело — затушить эти развалины. Он уже принес снизу два ведра воды, но все не решался вылить их на костер. Вылить и услышать, как хрипло зашипят почерневшие угли.
Он встал на колени, наклонился над ведром, опустил лицо в воду. Ему поскорее хотелось быть там, вместе со всеми. Но стыдно было перед костром. Вот такие, Жень, дела…
Он стал смотреть на угли и быстро пробегающие огоньки, эти привидения настоящего огня. С бороды его и усов в ведро звонко шлепались крупные капли, освещенные отблесками костра. Жаль, что никто не мог этого видеть, и даже сам Михаил Сергеевич.
Дружина тем временем вышла на край большого, действительно большого, оврага, для которого знакомый нам переплюйский овраг был лишь ветвью, отрогом. А казался он и еще больше — оттого, что почти до краев его наполнял туман. Противоположный берег, более низкий, был уже захлестнут туманом. Лишь кряжистые темные елки проступали сквозь пелену, словно на промокательной бумаге.
Светила луна, и уже немного хотелось спать. И казалось, упади сейчас в эти белые медленные волны — можно плыть, не шевеля ни руками, ни ногами.
— Пошли домой, ребята, — снова в мегафон и снова тихо сказал начальник.
И никому не пришло в голову напомнить, что обещали до половины второго, а сейчас едва двенадцать. Никому не хотелось «доказывать», а наоборот, хотелось послушаться. Повернулись и так же тихо пошли домой. В «Маяк».
Начальник, который прежде шел впереди — ведь это он их привел сюда, на берег тумана, — теперь оказался сзади. Все, что он задумал, на что надеялся в этот вечер, исполнилось.
Вполголоса он запел. То была очень известная лет десять назад песня «Звездопад». Там — может, помните? — есть такие строчки:
Звездопад, звездопад —
Это к счастью, друзья, говорят.
Мы оставим на память в палатках
Эту песню для новых «орлят»…
Она про знаменитый на всю страну лагерь «Орленок».
Теперь песня почти забылась. Но только не в «Маяке»! Она была здесь как бы гимном. Лишь слова слегка изменили. В той песне говорится про горы и Черное море, а в этой — про среднюю полосу.
А почему Олег Семеныч выбрал именно её гимном для своего лагеря?.. Поверьте уж — имел право! Только вот я не уполномочен здесь ничего рассказывать…
Начальника услыхали несколько ребят, шедших рядом. И запели. Быстрым, но негромким огнем песня побежала вперед, и скоро ее пела уже вся дружина.
И Михаил Сергеевич на поляне тоже услышал её. И опять ему очень захотелось туда, где все, где все его друзья! Он поспешно залил почти угасшие угли, схватил ведра и побежал в кромешной еловой темноте, каким-то чудом угадывая бегущие ему навстречу деревья.
Он успел. Глотая нервное дыхание, стал петь со всеми вместе:
Вот и настала минута прощаться…
Нам бы опять в «Маяке» повстречаться!
Будет и вечер, и лес голубой,
Только не будет смены такой.
Ветерок-листопад,
Так и летние дни улетят,
Но останется добрая песня,
Чтобы помнили нас, маячат!
Михаил Сергеевич шел рядом… Да! Он шел рядом с ТКП, с тем тайным мальчишкой, который две недели назад разрезал банкетки! Надо заметить, что петь тот мальчишка умел плохо и потому не любил это дело, шел да помалкивал.
И вот он услышал, что с Михаилом Сергеевичем песня стала словно стройнее… Не из-за того, что бородач был такой уж необыкновенный Карузо, а просто из-за того, что он пел, друг среди друзей, и песня получалась стройнее!
«Надо и мне запеть, — поспешно подумал мальчишка. — Я ведь тоже… ведь тоже друг среди друзей». Он хотел запеть. Да вот на тебе — песня уже кончилась!
Глава девятаяГРУСТНАЯ ДЕВЧОНОЧЬЯ МУДРОСТЬ
Она была почти в центре поля, и ничем не могла помочь. Лишь поднялась на цыпочки, чтобы лучше видеть трагедию своей команды. Хотя и это было бессмысленным делом.
Слава Серов, юркий левый инсайд первого отряда, непринужденно обыграл Игнатова, потом бросившегося к нему с подкатом Генку Савелова. Прошел немного вперед… Мягко, внутренней стороной стопы, которая у футболистов зовется «щечкой», Серов пустил мяч точно под удар Ромке… Гол!
Но в воротах второго отряда стоял Зубаткин. Тот самый, которого два года назад звали Бациллой — за легендарную худобу. И до сих пор зовут Компотик — за горячую любовь к этому чисто лагерному лакомству… Зубаткин сделал то, чего не сделал бы сам великий Лев Яшин.
Ей показалось, что Димка упал в левый нижний угол еще до того, как Ромка Лучик ударил. Будто увидел мысли вражеского центра нападения… Лучик подпрыгнул, выбросив вверх правый кулак, как делают по телевизору все футболисты, забившие гол. А мяч-то был в руках у Димки! Это стало чем- то вроде нокаута для команды первого отряда. Трибуны рыдали.
И здесь она, все еще стоя в центре поля, сунула в рот два мизинца и свистнула. Димка, единственный, кто услышал свист, вскочил и все понял. Вот она одна-одинешенька стоит. Наталья Яблокова! Димка сильно выбил — мяч летел над всеми: над защищающимся вторым отрядом и над нападающим первым, сильно ударился о траву, и здесь Наташа поймала его на коленку и помчалась к воротам первого отряда. Она бежала совершенно одна. Догнать ее не было никакой возможности. Трибуны всхлипнули и больше не дышали. Половина народа вскочила, половина сидела в полуобморочном состоянии.
Вратарь первого отряда Шамиль Фролов стал нервно пятиться к своим воротам. Но не выдержал и побежал ей навстречу.
Они встретились где-то у линии штрафной. Наталья протолкнула мячик под бросившимся ей в ноги Шамилем, сама перепрыгнула через него. Конец, ворота пустые… Такой сказочный для нападающего миг! Последний шанс был у вскочившего с земли вратаря — сделать противнику подножку: черт с ним, что пенальти, все-таки не гол. А там поборемся!
Но не было у него и этого шанса. Кого же сбивать? Девчонку? Он крикнул:
— Лягушка!
Яблокова ударила, мяч мягко шлепнулся в сетку. Потом Наташа обернулась и спросила:
— Где?
— Ну что за девчонка! — сказал Шамиль. — Ты девчонка или мальчишка?
— А ты мальчишка?
— А ты сомневаешься?
— Сомневаюсь!
Никто не слышал этого разговора. Некоторым даже показалось, что Шамиль поздравляет Наташу с выдающимся голом.
Как уже, наверное, догадался читатель, это был матч гигантов — матч первого и второго отрядов.
В «Маяке» игралось много разных смешанных матчей. То были рядовые «футболянки»: для души, на спор, кто кого повезет до столовой. Случались и более крупные пари. Скажем, на тот же компот.
Но матч гигантов был делом особым, был древней традицией «Маяка». Он игрался каждое лето, один раз, в конце второй смены. Без него не могло обойтись, как не могло обойтись без похода, без «Дня ветеранов войны», без «Концерта вожатых» или без «Дня интернациональной дружбы».
Его ждали, к нему готовились, его любили, этот матч, пятьдесят минут футбольного времени (два тайма по двадцать пять). Каждый год разрабатывали новые правила. Суть их сводилась к тому, что старшие давали младшим какую-то фору. Это было естественно. Иначе игра получилась бы неинтересной, игрой в одни ворота. А кому это нужно?
И еще была одна железная традиция у этих матчей. Всегда тренером команды второго отряда назначался доктор Андрей Владимирович Галенко, который, как и Алька Лимонов, всегда болел за более слабых.
Накануне исторического матча — и это тоже была традиция — во втором отряде состоялось расширенное собрание команды, то есть, собственно говоря, всего наличного народа — дело-то кровное! Повестка: выборы капитана и обсуждение форы.
— По первому пункту, — говорил Денис, который был известным общественным деятелем и любил поэтому выступать, — по первому пункту у команды споров не будет. Капитан — Яблокова Наталья!
Капитаном, кстати, мог быть и сам Денис и еще кое-кто. Но раз уж так, умерим свои честолюбивые планы. Впервые за всю историю «Маяка» в столь ответственном мужском деле принимает участие девчонка. Причем ее место в центре нападения не дань какой-то там дурацкой галантности, а совершенно справедливое, да и полезное для команды, действие.
Первой на слова Дениса откликнулась палата сов — бурными и несмолкающими аплодисментами. А уж за ними и весь остальной люд.
— По второму пункту у меня такое предложение, — продолжал Денис своим общественным голосом. — Нам вообще не нужна никакая фора. Рубиться так рубиться! Кто смелый, тот со мной согласится. Как видите, даже получилось в рифму…
Отряд как-то нерешительно призамолк — кому охота при таком стечении народа праздновать труса?
Андрей Владимирович воспользовался этой паузой и начал говорить, пока собрание не успело одобрительно загудеть или наломать иных дровишек.
Доктор очень спокойно обсмеял Дениса за его любовь к шикарным выражениям. И затем так же спокойно объяснил, что фора не есть подачка, что это по-честному. Надо ее лишь наилучшим образом использовать, как первый отряд будет использовать свою силу, рост и скорость.
— И свои более крепкие, чем у некоторых из вас, нервы, — добавил доктор.
Его уважали за многое, а сейчас за то, что он лучше всех среди жителей «Маяка» играл в футбол.
Фору придумывало общее совещание взрослых «Маяка», чтобы первый отряд в своем непрошеном благородстве тоже не наломал дровишек. И фору в этом году придумали интересную. Второму отряду предлагалось на выбор: либо пробить три пенальти (в любой момент игры или после нее), либо уси