Каждый вечер Полли сидела у окна, притворяясь, будто вовсе не высматривает Нила. Звонил Хакл, и его тревожил голос Полли, ее тон, скупые ответы. Она была не похожа на себя. Он очень беспокоился за нее.
Сам Хакл был отчаянно занят. Он очень уставал, пропылился насквозь, заново изумлялся жаре на огромных плоских равнинах Джорджии, высоте кукурузы; Клемми он нашел в состоянии нервного срыва, она пыталась справиться с поставщиками, кредиторами, полевыми рабочими, несвоевременными ливнями и всеобщим хаосом. Увидев Хакла, она разрыдалась.
– Я думала, Дюбоз домой вернулся…
– А мне не надо было приезжать?
Клемми всхлипнула:
– Ты… с тобой будет гораздо лучше.
Как только Хакл взялся за счета фермы, он понял, почему Клемми так сказала. Все пребывало в полнейшем беспорядке. Непонятно, чем тут все это время занимался Дюбоз! Хакл, уставший после перелета, со вздохом уселся в маленьком темном офисе в старом деревянном фермерском доме, позволив Клемми приготовить ему чай со льдом – он отчаянно в нем нуждался. Впереди была пара долгих, трудных месяцев…
Лишь две недели спустя он начал во всем разбираться. Переговорил с оптовиками, составил нормальный график для рабочих и начал понемногу приводить все в порядок. Вечер за вечером он просматривал длинные колонки цифр – это напоминало ему прежнюю работу в городе. Потому-то он ее, собственно, и бросил. Его дни начинались рано – на ферме, кроме полей, было еще стадо молочных коров – и заканчивались поздно вечером. Клемми утром кормила его кукурузной кашей и беконом; вечером появлялись вафли и отлично зажаренные цыплята, но он почти не прекращал работу даже для того, чтобы поесть, потому что для него это означало бы проявить к Полли меньше внимания, чем следовало. К тому же перед ним простирались акры земли, согретой щедрым солнцем, а на земле работало много людей; здесь были средства к существованию, которые поставил под угрозу побег Дюбоза, и Хакл должен был трудиться, не поднимая головы, чтобы вникнуть во все проблемы. Он вообще не помнил, чтобы ему приходилось вот так вкалывать.
Хотя Хакл открыл на имя Полли счет и, по мере того как разбирался с путаницей на ферме, начал понемногу его пополнять, она не снимала ни цента из этих денег. Она не стала подыскивать фургон, не прикидывала, какие именно блюда или выпечку легко и приятно будет готовить в его ограниченном пространстве… А лето уже приближалось. Сезон длился недолго, и надо было все наладить до того, как люди решат, что приезжать в Маунт-Полберн ради хорошего обеда – пустая трата времени.
Разница во времени с Джорджией составляла шесть часов, и это затрудняло общение Хакла и Полли, потому что поздними вечерами она была вялой и немножко подавленной. И еще она постоянно говорила о Ниле! Хаклу хотелось убедить ее вернуться к прежним увлечениям и заняться выпечкой, но он не знал, что можно сказать, чтобы не показаться слишком суровым. И он решил, что нужно поговорить с Рубеном, чтобы тот дал ей хорошего пинка для ускорения. Вот только как в разгар рабочего дня выкроить время для звонка?
А в Корнуолле погода стояла такая же несносная и непостоянная, как настроение Полли, которая свыклась с бессонницей. Как-то раз, накинув плотную зимнюю рубашку Хакла и сунув ноги в сандалии, она прошлепала вниз по винтовой лестнице маяка, чтобы выйти в теплую звездную ночь. Над головой сияла почти полная луна.
Поплотнее закутавшись в рубашку, Полли побрела по камням. Паб и кафе были закрыты; рыбаки давно ушли на ловлю в открытое море, и там радары писком сообщали им, где в глубине таятся косяки рыб, куда можно забросить сети. И Полли, глядя на будто усыпанное драгоценностями небо, думала, что такая ночь не может быть плохой для рыбаков. Да, иные ночи были очень скверными. Но не сегодняшняя.
Она медленно прошла по гальке за стенкой причала между волнорезами. Во время отлива здесь был почти настоящий пляж, и старая дорога на материк открывалась во всем ее великолепии. Полли подобрала камешек и изо всех сил швырнула его в воду. Потом еще один и еще.
– Ой! – раздался чей-то голос. – Поосторожнее, вы так кому-нибудь глаз выбьете!
Полли даже подпрыгнула на месте от неожиданности.
– О боже, – пробормотала она, поворачиваясь и даже забыв рассердиться. – Вы меня напугали.
Неподалеку стояла Селина.
– Извините, – сказала она. – Я увидела вас тут, внизу, и… ну… Я хотела… хотела извиниться.
Полли нервно сглотнула.
– Вы чуть не убили мою птицу, – само собой вырвалось у нее. – Нил чуть не умер!
– Я не сообразила, что это ваш тупик, – сказала Селина. – Он же просто прыгал по комнате. Я понятия не имела… Мне очень жаль.
– Домашним кошкам не следует убивать птиц!
– Позвольте сказать, что из-за этого меня уже не раз доставал ветеринар! – продолжила Селина. – Он даже угрожал обрезать когти Лукасу, а это, разрешите заметить, я считаю незаконным.
Полли приятно было слышать, что Патрик заступался за нее.
– И мне правда очень, очень жаль. Я ведь не знала, что эта птица так много значит для вас. А Лукас просто сделал то, что делают все кошки.
– Знаю, – ответила Полли. – Прекрасно понимаю. И Нилу не следовало залетать в дом, ему полагается летать на воле.
– Вот-вот, делать как все птицы, да?
Глаза Полли уже блестели от слез.
– Нам пришлось увезти его.
– Нет! – ужаснулась Селина. – Это уж слишком. Но… не из-за Лукаса?
– Нет, – ответила Полли. – То есть да. Впрочем, нет. Нет. Просто пришлось.
Селина подошла к ней и обняла за плечи.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Очень, очень жаль… – Она помолчала. – Я и выразить не могу, как это странно для меня – говорить такое кому-то…
Полли изобразила жалкую улыбку.
– Могу представить. – Она проглотила ком в горле. – Я скучаю по нему, – призналась она. – Скучаю по ним обоим, я так по ним скучаю! Хакл ведь тоже уехал.
– Я знаю, – кивнула Селина. – Я уже сто лет не слышала рева его ненормального мотоцикла. Подслушала у Мюриэл, как кто-то говорил, что он отправился на заработки. А потом все посмотрели на меня так, словно и в этом я виновата. После…
– А куда уехал Дюбоз?
– Не знаю, – ответила Селина. – Это у меня вроде хобби – заставлять мужчин исчезать без предупреждения.
Полли посмотрела на нее:
– Почему…
– Потому что, – не дала ей закончить Селина, – потому что я невероятно одинока и потому что он был мил со мной.
Полли мгновенно вспомнила и весь прошлый год, и Тарни. Она покачала головой:
– Понимаю. Однако люди вас не винят.
– В самом деле? – не поверила Селина. – Все думают, кстати, что вы чокнутая, раз купили этот маяк.
– Спасибо за новость, вот удивили! – насмешливо бросила Полли.
Селина уставилась в землю и пнула какой-то камешек.
– Так что я, очевидно, умудрилась тут всем все испортить. Это я вижу. Куда бы я ни пришла, все тут же замолкают. Очевидно, я держу дома тигра, который едва не растерзал мэра, или что-то вроде того. – Она подняла голову, на ее лице застыла кривая усмешка. – Я же не знала, что Нил – самая популярная персона в этом городке.
– Ну да, – грустно согласилась Полли. – Да, так и есть.
– А я эдакая психопатка, которая пыталась его прикончить.
– Уверена, такого они не говорят.
– Вполне могут, – хмыкнула Селина. – Знаете, даже ветеринару не нравится Лукас.
Полли благоразумно промолчала.
– А как дела в магазинчике внизу?
– И это после того, как я еще и лишила вас работы?
– Я просто спросила, – сказала Полли.
– Они недавно выставили наружу груду непроданных сэндвичей с тунцом, и там воняло целую неделю. Лукас просто взбесился, он разодрал все мусорные пакеты.
– О боже, бедный Джейден!
Селина вдруг села на обломок гранита и сердито швырнула в море камешек.
– Бедный Джейден! Бедная Полли! Бедный Нил! Бедные все остальные! Знаете, это было для меня последним местом, последним, куда я могла отправиться. Для меня Маунт-Полберн, по большому счету, означал конец пути. Нет работы, нечем заняться, компенсация почти истрачена. И вот теперь я здесь, и все меня ненавидят. Я облажалась, снова облажалась, и снова… Даже когда я вовсе не собираюсь делать что-то не так, все равно оказываюсь виноватой – и да, на мне лежит эта чертова вина в том, что у меня есть этот чертов кот, как будто я единственная в мире, у кого есть эти чертовы твари! Я не знала… Я же думала, просто какая-то птица залетела.
Полли покачала головой:
– Извините. Это я виновата. Я уже поняла. Он не должен был… Я не должна была превращать его в домашнюю игрушку. Морские птицы – не домашние любимцы. Ему нельзя было таскаться за мной повсюду. – У Полли перехватило дыхание. – И это правильно, что сейчас его нет здесь.
Селина продолжала смотреть на море.
– Все, к чему я прикасаюсь, превращается в дерьмо.
Полли сняла просторную теплую рубашку Хакла и набросила ее на плечи Селины.
– Тише, тише, – сказала она. – Все в порядке. Вы не виноваты. Ни в чем вы не виноваты.
Вся враждебность, которую Полли питала к Селине и ее коту, растаяла, когда она увидела, какой сокрушенной и уязвимой была эта женщина; вместо этого Полли почувствовала укол вины из-за того, что избегала ее, что была слишком поглощена своими проблемами и слишком расстроена нападением на Нила. А ведь можно было проявить к Селине хоть немного участия.
Похолодало. Рассвет близился; наступил самый зябкий и промозглый час утра – время, когда все видится в наихудшем свете.
Полли знала единственный способ избавиться от этой предрассветной тоски и тревоги. Она впервые за долгое время ощутила в себе готовность к действию. Может, оттого, что рядом был унывающий человек. А может, причина крылась в самом этом утре или в примирении с действительностью, которое приходит с осознанием, что на самом деле остальной мир не пытается причинить вам боль и загнать в ловушку. И что большинство людей хотят одного и того же: получить лучшее из возможного – и иногда преуспевают в этом, а иногда нет. Что Селина не замышляла ничего дурного против Нила и не желала лишать ее работы. Что они, в конце-то концов, просто люди, способные совершать ошибки. Мы все совершаем ошибки, но если вы готовы простить других, то это почти то же самое, что простить самого себя, и от этого становится легче.