Он умолк.
– Кроме кого?
– Ну, я тут встретил Кэндис, понимаешь… Единственное дружеское лицо.
Полли вдруг напряглась. Она никогда не видела Кэндис, но знала, что а) та невероятно подтянута, светловолоса и красива, судя по фотографии, на которую наткнулась Полли, и б) она полностью и окончательно разбила сердце Хакла еще до его знакомства с Полли, и он был вынужден уехать на другой континент, подальше от нее. Хакл говорил, что полностью с этим справился, но мужчины много чего говорят.
– Ну да, конечно, – сказала она с бешено бьющимся сердцем. – И ты часто с ней видишься?
– Я время от времени встречаюсь с ней И ЕЕ ЖЕНИХОМ РОНОМ, да.
– И чем, по ее мнению, ты должен заняться?
И тут Хакл совершил фатальную ошибку.
– Ну понимаешь, она деловая женщина…
Полли умолкла. И оба молчали очень долго.
– А я кто? – спросила она наконец. – Любительница?
Хакл ужаснулся и почувствовал себя виноватым.
– Полли, – сказал он, – не надо, прекрати.
– Прекратить что? Торговать?
– Нет! Пытаться меня подловить! С тех пор как я уехал, ты постоянно ищешь скрытый смысл в моих словах. Проклинаешь меня за то, на что мы оба подписались.
– Я этого не делаю!
– Именно это ты и делаешь.
– Ну, я очень устала.
В голосе Хакла тоже послышалось утомление.
– Мы все устали, Полли. Ты просто должна еще немного потерпеть.
– Ну да, это ведь не ты сидишь тут в полном одиночестве на…
– На маяке, знаю. На маяке, который именно ты захотела купить, хотя и агент по недвижимости, и инспектор тебя отговаривали. Этот маяк требует тысяч и тысяч фунтов расходов, прежде чем станет хотя бы отчасти пригодным для жизни. Маяк, на котором мы разбили лагерь. Маяк, который ты не желаешь покинуть, чтобы приехать ко мне. Маяк, в котором, кстати, куда больше одной комнаты, то есть больше, чем я имею сейчас, потому что я живу на ферме, сплю на узкой кровати в комнате размером с коробку для обуви. Ради тебя. Но пожалуйста, продолжай.
Полли никогда не слышала, чтобы Хакл так злился. На него слишком многое свалилось, а Полли считала само собой разумеющимся, что он должен быть мягким, как губка, чтобы впитывать всплески ее эмоций. Его реакция была непривычной и немного пугала.
Она громко сглотнула.
– Ты можешь приехать домой?
– Не сейчас, – ответил Хакл. – А ты можешь приехать сюда?
– Посреди летнего сезона?
– Ну вот, – сказал Хакл. – Значит, придется потерпеть.
Снова возникла заминка, и оба на какую-то секунду испытали чувство тревоги. А вдруг у них ничего не получится?..
Глава 20
Полли невольно вызвала у Хакла раздражение. Она была дома, с друзьями, ее дела шли хорошо, все было отлично. Ну почему она должна постоянно сердиться на него, в самом-то деле? Потом он спустился в кухню и нашел там Клемми, согнувшуюся и рыдающую над плитой. Хакл в ужасе подбежал к ней, думая, будто что-то случилось с ребенком. Но она была просто напугана, вот и все. Хакл выругался и заявил, что он немедленно отправит сообщение Дюбозу, а она умоляла его не делать этого, и Хаклу в отчаянии захотелось как следует пнуть стену. Но он взял себя в руки и вернулся к счетам: сено, кукуруза, корма для животных… Это была хорошая ферма. Непонятно, что мешало Дюбозу вести здесь спокойную счастливую жизнь? Ничего не мешало.
А Полли ворочалась в постели половину ночи, потом наконец сдалась и около трех часов встала и начала месить свежее тесто, – как обычно, это было единственным занятием, которое ее успокаивало. Ей хотелось позвонить Хаклу, но что тогда произошло бы? Еще одна ссора?
Он ведь все четко обозначил. И Полли, избивая тесто, старалась отогнать свой самый глубокий и темный страх: что в Америке Хакл счастливее, чем был дома, с ней. Но она не могла избавиться от этого чувства. Она знала, что Хакл трудится изо всех сил, тем не менее… Полли воображала, что там жизнь легче, чем здесь.
В Полберне у них не было никаких удобств современного мира. Один мотоцикл, один старый полуразвалившийся маяк, отчаянно нуждавшийся в ремонте и уходе; ни вайфая, ни театра или иных культурных развлечений, ни хоть сколько-нибудь приличной телевизионной антенны; лишь некое подобие дела, приносящего жалкие пенни и завершавшегося каждый день к одиннадцати утра…
Полли старалась не ронять слезы в тесто. Даже Роб Харрисон, утренний диджей, не смог ее взбодрить. Она любила Хакла, любила до беспамятства, но она любила и свою работу, она любила Маунт-Полберн, вся ее жизнь была здесь: она всего добилась сама, она сама создала все из ничего. И ее приняли здесь наконец – ну, более или менее; это был ее дом.
Сердце Полли колотилось, пока она месила тесто, в мозгу крутилась одна и та же мысль. И для нее стало огромным облегчением, когда Джейден, да будет он благословен, действительно явился в пять утра, что означало: Полли должна осушить слезы как можно быстрее. Джейден устроил основательную уборку в кухне, и это действительно было большой помощью, а между делом возбужденно тараторил: на материке он заскочил на почту, сообщил, что уволился, и переговорил с почтальоном, который двадцать лет приезжал в Маунт-Полберн, хотя его доводило до безумия отсутствие названия улиц и то, что половина горожан имели одну фамилию; и ему приходилось много часов тратить на ожидание отлива и везти тяжелую сумку на велосипеде, который вовсе не был приспособлен для езды по скользким булыжникам; и он ненавидит этот чертов остров, с него довольно, пусть горожане сами добираются до материка, как делают все чертовы нормальные люди, если им нужна почта, а у него от этого ишиас… В общем, почтальон устроил настоящий скандал и собирается выйти на пенсию, а Джейден ушел оттуда с бланком анкеты для приема на работу и поэтому так сильно взволнован. Он прикинул, что может в пять часов утра начинать уборку у Полли, потом разнести почту и закончить все к девяти.
– Вот и получается, что у меня будет два дела, и ПРИ ЭТОМ весь день свободен! – с довольным видом сообщил Джейден. – Вот это будет жизнь! И я буду копить. На самую классную машину, какую только видели в Маунт-Полберне!
– В Маунт-Полберне всего четыре машины, – напомнила ему Полли.
На самом деле не имело смысла привозить их с материка: здесь некуда было ездить, к тому же соленая вода и морской воздух разъедали металл уже через полгода. Да и страховка здесь была просто сумасшедшей. Настолько сумасшедшей, что Полли сильно подозревала, что никто из здешних автовладельцев просто не страховал машины.
– Ну, тем легче мне будет найти самую лучшую машину, так ведь? – с железной логикой предположил Джейден, когда они несли полуготовые свежие буханки вниз, чтобы заполнить доверху Нэн-Фур.
Небо стало розовым и золотым, вчерашние тяжелые тучи рассеялись; день обещал быть прекрасным.
– Так теперь Хакл может вернуться? – спросил Джейден.
– Ох, бога ради, когда все перестанут спрашивать меня об этом?
Добродушное мальчишеское лицо Джейдена сморщилось.
– Ох, – вздохнул он, – я тебя расстроил.
– Да, верно, – пробормотала Полли.
– А ты разве не можешь просто сказать ему, чтобы возвращался, потому что теперь у тебя суперфургон? И что на тебя работаю я и тебе помогает та потрясающая девушка, похожая на модель.
– Селина?
– Ну да.
– Погоди, я думала, что Флора – самая прекрасная девушка, какую только ты видел в жизни, и что она разбила тебе сердце.
– Ну да, – согласился Джейден. – Но мне нравятся… ну, в общем, многие леди.
– Правда?
– Да, – застенчиво подтвердил Джейден. – Я не так уж много женщин видел, пока рос… У меня ведь только братья, потом я работал с рыбаками… Думаю, вы все чудесные. И все так хорошо пахнете.
– Ну довольно, – поспешила сказать Полли.
– Ой, я не тебя имел в виду! Ты мой босс.
– А… хорошо.
– Да, и все равно я надеюсь, что Хакл скоро вернется, – сказал Джейден. – Я и правда по нему соскучился.
– Спасибо, Джейден, – кивнула Полли, распахивая дверь маяка.
Она запирала ее только летом в дневное время, да и то лишь после того, как однажды, вернувшись домой, обнаружила в своей гостиной семейство отдыхающих и услышала, как папаша сочиняет на ходу: «…А потом в один прекрасный день смотритель маяка исчез бесследно», – и тут она погнала незваных гостей прочь, напугав детей, которые приняли ее за призрак смотрителя. После этого Полли повесила у подножия лестницы табличку «Частная собственность», хотя а) ей казалось, что это выглядит немного вульгарно и мелочно, учитывая, что пейзаж вокруг все равно принадлежит всем, и б) предупреждение не мешало некоторым людям подниматься по ступенькам, бродить вокруг маяка и хлопать по фургону.
Подойдя ближе к Нэн-Фур, Полли испытала настоящий шок и едва не уронила противень. Они с Джейденом уставились на фургон… На его боку, который был обращен к морю, кто-то огромными кривыми буквами вывел: «ШЛЮХА».
– О боже, – выдохнула Полли, – боже мой…
Она осторожно опустила буханки на землю и прижала ладонь ко рту.
Джейден покачал головой.
– Кто это сделал? – Он повернулся к Полли. – Здесь никого не было, когда я поднимался. Но я мог просто не заметить, поскольку шел с другой стороны и темно было…
– Знаю, – кивнула Полли. – При чем тут ты? Ох боже, боже, да у кого же рука поднялась…
Она замолчала.
– Малкольм, – произнесли они одновременно с Джейденом.
– Наверное, узнал, как хорошо пошли дела, – решила Полли. Она сильно побледнела.
– И что ты взяла меня на работу, – добавил Джейден.
Полли покачала головой. Слово было таким оскорбительным, таким грязным…
Джейден вернулся на маяк и принес чистящие средства и щетку, но ничего не вышло, уничтожить надпись, сделанную краской из баллончика, не удалось. Теперь нужно было перекрашивать весь фургон.
– Я его убью! – заявил Джейден.
– Что вообще творится в этом городе? – недоумевала Полли. – Здесь всегда было так радостно. А теперь скандалы, и надписи, и граффити, и всякие неприятные вещи.