ыло в Южной Германии. Я у них был главный айтишник. Такая профессия. Каждый день работал с компьютерами, сорок лет: когда я начинал, знаешь, компьютеры были такие громадины – размером со спортзал, и в них надо было пихать карточки с дырочками. И доработал вот до наших дней. Что я делал? Составлял программы. Довольно сложные. Поэтому и засмеялся, когда ты предложила помощь. Где мне точно не надо помогать – так это с компьютером, программами и Интернетом.
Марта всмотрелась в него повнимательнее. Пыльный фартук, мятый грязный платок. Она попыталась представить, как он жил в большом городе и работал с компьютером в Южной Германии. Одно с другим никак не вязалось.
– Мне очень нравилась моя работа, – сказал господин Бойсен. – Но потом умерла жена, а через два года я вышел на пенсию – ну и как-то всё… – он пожал плечами. – Два раза я решил съездить в круиз. Один раз – вокруг света. Хорошее дело. Но как-то мне в них…
– Ты заскучал по дому? – спросил Миккель. Он хорошо знал, как это бывает. Однажды они ездили с классом на три дня на Северное море, в загородную школу, и он тоже скучал по дому, ужасно. Тут он вдруг вспомнил, что здесь не скучал по дому ещё ни разу.
– Да, можно и так сказать, сынок, – сказал мастер. – Заскучал. Затосковал. Помнишь, я тебе рассказывал, что в детстве очень любил вырезать фигурки из дерева? А потом мои жильцы, которые всегда снимали на лето родительский дом, вот этот самый, решили тут больше не жить. И я сам вернулся, на старости лет. Жизнь подходит к концу, круг замкнулся.
– Твоя жизнь вообще не подходит к концу! – сказал Миккель. – Абсолютно!
Резчик погладил его по голове, взъерошил волосы.
– Я и подумал: наконец займусь тем, о чём всю жизнь мечтал. Если не сейчас, то когда ещё? Последний шанс. Вернусь в Зоммербю и буду жить вдали от всей беготни, вырезать деревянных зверей здесь и продавать их тоже здесь. Открою магазинчик. Романтик я был, конечно!
– По-моему, это хорошо! – сказала Марта.
Господин Бойсен кивнул:
– Да, это было правильное решение! Осталось ещё несколько старых знакомых. Я тут даже стал ходить в хор, по вторникам вечером. Здесь хорошо, хотя, конечно, многое изменилось. Но кое-что осталось по-прежнему. Инга, например! Я просто поверить не мог, когда вернулся и узнал, что Инга до сих пор с нами в контрах, представляешь? Со всеми нами в Зоммербю!
В контрах! – подумала Марта. Ну и словечко. У них тут свой язык. Он отдаёт морем, лодками, кораблями. Пиратами. И старыми временами.
– А почему… – начала было она, но господин Бойсен снова заговорил, и Марта подумала то же самое, что однажды подумал Миккель, когда первый раз зашёл к нему в мастерскую: он разговаривает с нами как со взрослыми.
– Да, немножко наивный романтик! – повторил мастер. – Наверное, думал, что смогу вернуться в прошлое, во времена до Интернета. Просто жить по-настоящему в том месте, где ты находишься, а не в каких-то мирах, которые у тебя на экране. Здесь вырезать деревянных зверей – и здесь же их продавать. Но что оказалось? Что время назад не повернуть – это невозможно.
Миккель внимательно слушал и согласился:
– Правильно, время назад не идёт. – Он удивился, что такой старый человек узнал это совсем недавно. – Только вперёд. Завтра, потом послезавтра.
– Вот именно! – сказал резчик. – И вот поэтому, девонька, я и рассмеялся, когда ты предложила мне продавать их онлайн. Где бы я оказался в итоге? Именно там, откуда хотел сбежать.
Марта решительно помотала головой.
– И вовсе нет! – сказала она. – Вы всё-таки живёте здесь, ходите в хор, вырезаете тоже здесь, а где вы потом продаёте игрушки – в Интернете или в своём магазинчике, – это уже не важно!
Господин Бойсен вздохнул.
– Наполовину не важно! – сказал он. – Но ты права. Мне здесь легко на душе.
– И мне тоже здесь легко на душе, – сказал Миккель.
Марта встала:
– Миккель, думаю, нам пора домой. Бабушка, наверное, уже вернулась из города.
Мастер помахал им вслед. А Марта подумала: может, в следующий раз он расскажет им, почему бабушка до сих пор в контрах с целой деревней Зоммербю. Конечно, они с Миккелем правы. Здесь очень хорошо, хоть и не совсем как в старину. На самом деле, это даже прекрасно, что не совсем так. Именно так, как сейчас, тоже очень неплохо.
Глава 64
А бабушка действительно извинилась перед Миккелем честь по чести. Она не просто бросила ему короткое «Извини» – она выбежала из дома, как только услышала, что идут дети.
– Миккель, пожалуйста, извини меня! – сказала она. – Ни в коем случае нельзя было сваливать вину на тебя, тем более что я тебя даже не выслушала! Но ты не представляешь, в каком я была шоке – с самого утра, когда я встала и вижу, что все мои цветы всмятку, у меня сердце так и упало! Понимаешь? Всё пропало, всё. А люди уж так устроены – когда всё пропало, надо искать виноватого. Можно подумать, от этого будет легче. Дело-то всё равно не поправишь. Но так уж мы, люди, скроены, так уж мы сшиты, – она наклонилась пониже, чтобы заглянуть в лицо Миккелю. – Но это вовсе не извиняет моего поведения. Я просто пытаюсь объяснить. Прости меня, пожалуйста, Миккель. Я старая перечница, и я слишком долго жила одна.
Миккель кивнул. В общем, всё правда. Но ему всё равно хотелось ей возразить, чтобы бабушка не расстраивалась.
– Нет, ба, ты ещё не очень старая перечница! – сказал он.
А потом он пошёл с ней в дом, чтобы помогать ей, всё равно в чём.
Ближе к вечеру, когда дневной поток судов в бухте ненадолго утих, а вечерний, в обратную сторону, ещё не начался, приплыли Энес с Дилярой. Диляра сидела на корме «Картала» рядом с Энесом и почти всю дорогу держала руль, только у самых мостков ей пришлось его отдать. Энес решил, что причалит он лучше сам. Марта услыхала мотор. Она сидела с книгой на солнце, на плоском камне, где обычно полёживал Тигра, но кот не приходил и не требовал уступить место.
История Дезире тем временем развивалась довольно грустно. С Жан-Батистом всё начиналось так хорошо, и он получил шведский трон, но теперь, когда он стал королём, Дезире его больше не волновала, она продолжала жить в Париже, а он в Стокгольме: он собирался жениться на настоящей принцессе, а для этого нужно было развестись с Дезире. Марта не была уверена, что ей хотелось и дальше следить за событиями. Тут она услышала лодочный мотор и уже не могла читать. Она загнула уголок страницы, чтобы найти потом, где остановилась: она уже много раз замечала такие же складки на уголках страниц – значит, и мама в своё время делала точно так же.
– Привет, Марта! – прокричал Энес. Значит, всё-таки расслышал, как её зовут! И даже запомнил! Он уже стоял на мостках и помогал Диляре выбраться из лодки. – Я тебе звонил, хотел сказать, что мы плывём к вам, но у тебя тут правда телефон не ловит. Диляра, привязывай.
Диляра взяла трос и ловко привязала его, если Марта правильно разглядела, одним из сложных морских узлов.
– Что-то случилось? – спросила Марта. – Почему вы приехали?
Но Энес её совсем не слушал:
– Что у вас произошло?
Два часа Марта косила переломанные стебли цветов – её попросила бабушка.
– Глазам больно смотреть на такое издевательство, – сказала она.
Марта очень осторожно взяла в руки косу, даже со страхом, потому что коса была невероятно острая. И если махать ею как положено, как работают обычно косой, отводя руку подальше и ударяя по траве, легко можно порезать ноги, а это не шутки. Но постепенно она разобралась, как косить.
Скошенные цветы она сложила в тачку и отвезла в компостную яму. Там, где раньше были бабушкины цветочные джунгли, теперь зиял голый берег. Голый, но не изуродованный.
– Кто-то забрался к нам ночью и переломал цветы! – сказала Марта. – А до этого залезли в сарай и тоже устроили там безобразие – наверное, это одни и те же уроды! Бабушка думает на подростков.
Энес посмотрел ей в глаза.
– А ты? – спросил он.
А ведь Марта не говорила ему, что она не согласна с бабушкой. Энесу хватило одного взгляда, чтобы догадаться, что она думает.
– И ещё кто-то оторвал голову игрушечной собаке Матса! – прошептала Марта. Диляре это знать было не обязательно. – А потом положил собаку без головы на порог, чтобы мы сразу увидели. Я сначала подумала, что это кот, но сегодня утром…
– Что? – спросил Энес.
– Тут есть один человек, он уже три раза к нам приплывал, хотя бабушка каждый раз грозила ему ружьём! – сказала Марта, и Энес заулыбался. – Хочет купить бабушкин дом. Говорит, сумма семизначная, два миллиона.
– Два миллиона?! – присвистнул Энес. Он плюхнулся на траву и хлопнул по земле рядом с собой, показывая, чтобы и Марта села. Пожалуй, им было что обсудить. – Ну и дела.
Марта кивнула.
– Каждый раз, когда он приплывает, бабушка дико злится! – сказала она. – Просто психует. Говорит, ей нечего покупать на такие деньги и ничто не заменит счастливой жизни на этом участке.
Энес кивнул:
– А может, она и права!
Марта пожала плечами.
– Она сразу бежит в дом за ружьём! – сказала она. – Я вот не знаю: вдруг этого хватит, чтобы он заявил на неё в полицию? А сегодня утром я с ним сама разговаривала – он сидел в лодке, и я подошла поближе. И увидела пуговицу.
– Что за пуговица? – спросил Энес.
Диляра уже убежала за дом, и Марта слышала, как она что-то крикнула Матсу, тот ответил, а потом они оба завизжали что было сил.
– Мне показалось – серьёзно говорю, – что это пуговица от жилетки Шрёдерсона, – сказала Марта. – Той самой собаки Матса! И тут возникает вопрос, как она попала в лодку к этому типу.
Энес повернулся к ней.
– Возникает вопрос? – удивился он. – Это ты пошутила? По-моему, как она туда попала, ясно как день. А тебе – нет?
Марта дёргала травинки вокруг себя.
– Так ведь не бывает на самом деле… таких методов… В кино бывают, конечно! В книгах. Но в жизни-то никто этого делать не будет. Тем более здесь, в маленькой деревушке!