– Ты живёшь в каком-то девчачьем мире! – сказал Энес, и Марта от смущения покраснела. Она вспомнила, как Жан-Батист говорил с Дезире, всё время называя её девочкой. – В реальной жизни случаются вещи намного хуже, чем в кино, поверь мне! Только в жизни такие люди ведут себя осторожнее – это только в кино они дураки безмозглые. Поэтому в жизни их довольно трудно поймать! Ну и деньжищи… – Он покачал головой. – Два миллиона! Самому риелтору пойдёт не меньше десятой доли, минимум двести тысяч! Ради этого легко можно пойти на небольшое преступление.
– Не знаю, – пробормотала Марта. Она вспомнила, как тот человек спрашивал бабушку, не боится ли она тут оставаться, одна и без телефона.
– Так, ладно! – сказал Энес. – Тут же всё очевидно! Он пытается запугать твою бабушку! Но он не знает Ингу: чтобы она испугалась, должно произойти что-нибудь посерьёзнее. Чтоб она уступила. Инга – скала. Кремень!
Марта выдёргивала травинки и не отвечала.
– Спорим, она ни в жизнь не уступит? – сказал Энес. – Не уступит и не продаст. На что ей плевать свысока – так это на деньги! Помнишь, чем кончилась история с торговым центром?
Марта покачала головой.
Из окна кухни выглянула бабушка.
– Марта! – позвала она. – Я ставлю ужин! Придёшь чистить картошку?
Потом она увидала гостя.
– А, нет, сиди, я сама управлюсь! – сказала она. – Привет, Энес! На тебя тоже сварить?
– Да, пожалуйста, и спасибо! – ответил Энес. – Ещё на Диляру! – Потом он улыбнулся Марте. – Дело было лет восемь назад, – начал он.
Глава 65
Так Марта узнала, почему люди в городке, все до одного, благодарили бабушку, а Ханнес – больше всех. И почему заросла дорожка в Зоммербю. И то и другое оказалось частями одной истории.
– Конечно, я тогда был маленький, ничего толком не понял! – продолжил Энес. – Но мама мне потом рассказала. Несколько лет других тем для разговоров вообще не было.
Одна крупная фирма – стройка, недвижимость – решила построить торговый центр. Гигантский супермаркет, невиданный магазин электроники. И большой салон мебели. И они решили строить именно здесь – идеальное место, потому что летом тут тысячи, десятки тысяч туристов, и в дождь им нечем заняться, вот они бы и бродили по магазинам – только тут магазинов-то толком нет. А в остальное время, когда не сезон, приезжали бы местные, местным тоже нужен торговый центр, он бы не простаивал. До ближайшего города с магазинами почти час езды. А так наоборот – из соседних округов к нам бы стали наезжать за покупками: короче, фирма всё как следует рассчитала.
– В общем, они сделали предложение бургомистру в Зоммербю! – сказал Энес. – Они сказали, построим торговый центр на этом мысе, примерно там, где дом твоей бабушки. Им нужно было много территории, вообще весь мыс, всё это поле и ещё часть деревни. Не только ведь магазин – надо было ещё сделать большую парковку.
В Зоммербю согласились. Там были готовы снести несколько старинных крестьянских домов, чтобы получить крутой современный центр и всё такое. Им хотелось что-нибудь современное. Вечно про них говорили, что Зоммербю – деревенщина, медвежий угол, дальше ехать некуда. А так у них был бы классный торговый центр, самый большой и новый в Северной Германии! Ради него можно пожертвовать тремя-четырьмя сараюшками. А сараюшки – это старинные дома с камышовой крышей, которым по сто лет и больше.
Там ещё собирались построить порт для яхтсменов, с кучей причалов, чтобы все, кто возвращался из плавания, сразу покупали всё, что им нужно. Тоже, мол, по последнему слову техники. В плане были даже морские стоянки для тех судов, которые хотели бы заночевать или даже постоять пару дней.
Марта смотрела то на воду и городок на берегу, то на выгон и Зоммербю на горизонте, там проглядывали хижины с камышовыми крышами – одни заросшие ярко-зелёным мхом, другие серые, седые от непогоды и времени, и среди них одна – покрытая свежим камышом и соломой и потому сверкающе-жёлтая. Значит, всего этого могло не быть.
– Да, и работа! – сказал Энес. – Они, конечно, всем пообещали работу. Хотя, если подумать, что они могли предложить? Работу кассира или сборщика тележек на парковке – не позавидуешь. Но, как бы то ни было, все люди в Зоммербю загорелись, все были в восторге, писали кипятком – все, кроме Инги.
Марта улыбнулась.
– Ну, ясное дело! – сказала она. Она легко представляла себе ситуацию. Как бургомистр уговаривал бабушку, как из деревни приходили другие люди поговорить с ней. Как они все напирали на деньги, которые они заработают, если бабушка согласится продать домик и поле. И что они смогут себе на них позволить! Как бабушка на всё качала головой, и как люди постепенно теряли терпение.
– Но в городе, на той стороне, – продолжал Энес, – конечно, все были в панике! Там же вся жизнь построена на туристах! Ханнес, понятное дело, разорился бы со своим магазином – кому он нужен, если напротив будет стоять классный супермаркет? Ну и вообще – туристы бы кончились. В город ведь приезжают, потому что на другом берегу красивая местность. Романтика. Всё старенькое такое, уютное. Люди гуляют в порту, глядят на тот берег – и что они видят? Лодки, лодки, маяк в конце бухты, а больше ничего, сплошная природа.
Марта кивнула.
– Ну, а если бы вместо этого вида там торчала торговая громадина и парковка? Не только Ханнес пиши пропало! Всё, романтике бы пришёл конец, туристы перестали бы приезжать, и все кафе и магазинчики можно было бы закрывать. Раз-два – и городок разорился: тут тебе и ремесленный рынок, и рестораны, и жильё для курортников. Такая паника поднялась!
– И бабушка, конечно, не продала? – спросила Марта и вздохнула. – Вау!
Энес рассмеялся.
– Ну, заставить её никто не мог! – сказал он. – Например, когда прокладывают шоссе или строят аэродром и твой участок попадает под стройку, упирайся не упирайся – ничего не попишешь. Но тут-то был другой случай. Так что в Зоммербю вся деревня ополчилась против Инги, и до сих пор дуются. Во всяком случае, Инга до сих пор на них дуется. А на нашем берегу её, наоборот, все любят.
– Смело с её стороны! – сказала Марта. Она попыталась представить себе, каково это: жить, зная, что ты одна против всех. Когда в деревне с тобой не здороваются, а в разговорах между собой ругают на все корки. Она вдруг почувствовала гордость за бабушку. Наверное, волей-неволей станешь немножко странным, если поссоришься со всеми соседями и поговорить будет не с кем.
– И с тех пор она ни разу не была в Зоммербю, – закончил Энес. – За все годы – ни разу. Дорожка сама собой заросла. Она делает вид, что Зоммербю не существует.
– Я ничего этого не знала! – сказала Марта.
– Теперь знаешь, – сказал Энес.
Глава 66
Бабушка сварила картошку не в мундире, а нормальную, чищенную, приготовила цветную капусту и пожарила наггетсы. Вчера Марта прихватила у Ханнеса бутылку кетчупа, она тоже красовалась теперь на столе.
– Приятного аппетита! – сказала бабушка.
– Спасибо за приглашение! – сказал Энес.
– Я такие люблю! – показала Диляра на наггетсы и положила себе шесть штук.
Матс внимательно наблюдал за ней.
– Диляра, это настоящие курицы! Убитые, бывшие! – объяснил он, обмакивая наггетс в большую лужу кетчупа на тарелке. – А раньше были живые.
Диляра даже не подняла глаз.
– Знаю, – сказала она, ничуть не переживая, и откусила от следующего наггетса.
Один Миккель смотрел нерешительно, медлил, но потом тоже взял себе две штуки. «Бедный Миккель, – подумала Марта. – Тебе лучше сразу стать вегетарианцем, как мне».
– Энес, а зачем вы, собственно, пожаловали? – спросила бабушка. Она пожарила ещё и большую яичницу и положила себе кусок. – Не подумай чего – я очень рада вас видеть! Но всё-таки: у вас ничего не случилось?
Энес тоже взял себе яичницы. Наггетсов бы точно на всех не хватило.
– Ничего такого, просто приехали за вещами! – сказал он. – Мы же им тогда давали одежду, когда был ливень с грозой и все промокли. Кстати, мама просила тебе передать, что крыжовник пошёл на ура, если ещё несколько банок есть – заберу с удовольствием.
Бабушка кивнула, а Марту это больно кольнуло. «Да, – подумала она, – имя-то он запомнил. Но приплыл всё равно не из-за меня».
Она опять вспомнила, как было у Дезире. В жизни ничего не происходит прямо и просто, как в книге или в кино. На самом деле всё намного сложнее.
Матс сунул в рот последний кусочек курятины и сердито посмотрел на пустую миску, стоявшую посередине стола.
– Ничего не осталось! – с упрёком сказал он Диляре.
– Зато теперь можешь поесть своих витаминов, – сказала бабушка. – И картошечки навернуть.
У Диляры на тарелке лежало ещё два наггетса.
– Дашь один? – спросил Матс. – Не дашь – будешь жадина-говядина.
Но Диляра молча и сурово покачала головой, и Матсу осталось только горестно наблюдать, как последние крохи вкусной и неполезной еды переместились к ней в рот.
Потом он переключился на Энеса.
– Я слышал тебя! – сказал он. – Сначала слышал мотор. Но оказалось, что это не индеец, а просто ты.
– Матс, почему ты вообще называешь того дядьку индейцем, а? – спросила Марта. – Он же обычный человек, мы все его видели. Как тебе такое в голову взбрело?
Матс покачал головой, сетуя на её полное неведение.
– Он вообще не обычный не человек! – сказал он. – У него индейская лодка!
– Чего?! – вылупилась на него Марта, но потом вспомнила, кто сидел с ней за столом. – Как это?
– Он приплывал на ней! – сказал Матс. – Когда ты вообще не видела! Спрашивал у меня разные вещи. И я всё знал! У него была индейская лодка.
Бабушка рассмеялась.
– А ещё лук и стрелы? – спросила она.
Но Марта не смеялась.
– Какие такие разные вещи, Матси? – переспросила она.
Если Матс не выдумал эту историю – значит, агент ещё до того, как первый раз поговорил с бабушкой, уже приплывал к ним, причём на каноэ. Что ему здесь было надо? Почему он не сказал этого бабушке? И почему, если Матс говорит правду, в первый раз он приплывал на каноэ, а не на моторке – то есть почти бесшумно?