– Эти бесконечные книжки! Я бы не стал их в детстве читать, если бы в конце не наказывали преступников! – возмущался Энес. – Сплошное надувательство.
Но, к сожалению, у него было не так уж много времени на разговоры, дел у него вечно было невпроворот. Когда приходил пароход, или «Балтийская принцесса», или «Водолей» из Эккернфёрде, Энес только и делал, что носился между посетителями и стойкой, и только когда несколько часов спустя Марта возвращалась за Матсом, они ненадолго садились на причале и болтали ногами над бухтой. Смотрели на воду, на городок, а однажды заговорили о том, что будет, когда каникулы кончатся.
– Я бы вообще не хотела никуда уезжать! – сказала Марта. – Во всяком случае, не ради школы. – Она говорила и шлёпала босыми ногами по воде, поднимая брызги.
– Но ты же приедешь ещё! Ясное дело, – сказал Энес и на минутку накрыл рукой её руку. – Ингу отсюда не выкуришь, как мы убедились. Значит, ты сможешь приехать в любой момент.
Марта кивнула. Смотреть в глаза Энесу она сейчас не могла.
Но, пожалуй, теперь она уедет домой с робкой надеждой. У Дезире тоже всё налаживалось долго-долго. У них тогда даже Ватсапа не было.
Но не важно, чего хотела Марта – время давно бежало бегом. Оно просто мчалось галопом, как никогда не происходило, если Марта ждала чего-то прекрасного. И вот однажды, когда она звонила по телефону у изгороди, папа сказал, что на следующий день они с мамой летят домой: врачи сказали – всё хорошо.
– Наконец-то! – выдохнула Марта, сдерживая комок в горле. Конечно, она обрадовалась, что мама поправилась, и конечно, она очень рада, что мама с папой возвращались домой, даже очень.
Но когда она смотрела на воду и слышала, как хохотали Миккель и Матс за сараем, как они босиком бегали по песку и играли с Тигрой или, стоя на берегу, пускали наперегонки странные щепочки, в которых никто, кроме них самих, не признал бы кораблики, – тогда она замечала, что уже затосковала по Зоммербю и по здешней жизни, хотя вроде ещё и не уехала и тосковать по-настоящему пока невозможно.
А на следующий день пришло сообщение от Анники. «Приехали твои родители! – писала Анника. – Вы готовы завтра переезжать в город?»
Понятно, в город их тоже забирала Анника. Ведь родители с бабушкой не общаются. А бабушка – с ними, они в контрах, и никто не знает почему. Марта точно знает одно: это просто ужасно и наверняка очень глупо. Но изменить она ничего не могла. Она не сводила глаз с телефона. «Хорошо, сегодня вечером сложим вещи! – написала она и почувствовала, как от этого предложения у неё сжалось сердце. – До завтра!»
«А я ещё так не хотела сюда ехать! – подумала она, плетясь между деревьев к дому ещё медленнее, чем обычно. – Что тут могло быть такого особенного?»
На воде, оранжевой от лучей заката, из моря сплошным потоком шли яхты: выше бухту перекрывал разводной мост, и они торопились к открытию, чтобы со своими высокими мачтами не застрять у моста ещё на час*; на выгоне на Марту глазели коровы; из городка этим вечером не доносилось ни звука, потому что ветер дул в другую сторону. Что уж тут такого особенного? Марта, подумай головой, не дури.
Она ещё раз посмотрела на кучу непрочитанных сообщений в Ватсапе – от подруг, которые разъехались на каникулах кто куда, – и закрыла телефон. Успеет и дома.
Глава 74
Ужин был грустный, и завтрак тоже выходил грустный.
– Вы что, не рады? Совсем не соскучились по маме с папой? – спросила Марта, пытаясь подбодрить саму себя.
Матс только хмуро глянул.
– Соскучились, – сказал Миккель.
И Марта хорошо понимала, что они имели в виду. Она ведь тоже соскучилась по родителям и ждала их. Но это никак не отменяло грусть от расставания.
Вещи сложили быстро – они же привезли из дома совсем немного; даже если учесть, что бабушка выдала им из кладовки несколько аккуратно сложенных полиэтиленовых пакетов, чтобы Миккель с Матсом собрали в них все свои ракушки, вырезанных зверей, кораблики из щепок и красивые камешки.
Потом осталось только сидеть и ждать.
Солнце светило, словно нарочно хотело их поманить и подразнить перед отъездом, и они сидели втроём на мостках.
– Я умею вязать два морских узла, – сказал Миккель, толкнув грязной босой ногой «Грозу морей» так, что лодка чуть закачалась. – Восьмёрку и боцманский. Энес говорил, в следующий раз научит ещё вязать шкотовый и плоский штык.
– Я тоже умею восьмёрку! – сказал Матс. – Мне Диляра показывала.
Так они сидели у самой воды и грустили – и поэтому совсем не заметили маму с папой, пока те не подошли к ним почти вплотную.
– Мама! – заорал во весь голос Матс, чуть не сбив с ног маму, стоявшую на двух костылях с таким видом, как будто она только что пробежала марафон – а она всего лишь дошла по неровному полю от изгороди. – Мама, мама, мама!
И никакой грусти как не бывало.
Миккель бросился на папу, а Марта остановилась перед ними, чуть ли не стесняясь.
– А почему вы приехали? – просила она. – Я думала, нас заберёт Анника! – Она и сама заметила, как холодно прозвучало её приветствие – а ведь она имела в виду совсем другое.
– Подумали, надо бы и самим посмотреть, как тут жилось нашим деловым детям столько недель! – сказал папа.
– Мать честная, какая тут красота! – сказала мама. – А я-то уж почти забыла.
Смущаются ли взрослые в жизни, как маленькие дети? О да, конечно. Просто они научились делать вид, что всегда всё в порядке.
– Вот это сюрприз! – сказала бабушка, уперев руки в бока. Получилось не слишком приветливо. Но и не слишком сухо.
– А мы тут подумали… – сказала мама фальшиво-радостным голосом, но папа её перебил:
– Здравствуй, Инга! У тебя найдётся что-нибудь такое, на что Марлена могла бы сесть?
– Миккель, тащи стул из кухни! – сказала бабушка, и Миккель бросился в дом.
– Мы подумали, раз сегодня такая погода… – сказала мама. Она с облегчением опустилась на стул, который подставил ей Миккель, и бросила в траву костыли. – Уфф. Как тяжело!
– А через забор тебя папа перенёс? – спросил Миккель.
– Я рада, что вы приехали, – сказала бабушка. Получилось опять не так радостно, как должны звучать эти слова на самом деле. Но вовсе не холодно.
А больше они об этом не говорили. Потому что Миккель с Матсом наперебой рассказывали, а мама с папой только охали и повторяли «Ничего себе!» или «Неужели всё сами?».
А Марта и бабушка пошли в кухню и сделали примерно сто бутербродов со всеми вареньями, нарезали их на маленькие прямоугольнички и красиво разложили на лучшем бабушкином подносе. Теперь их можно было есть вместо торта. Папа помог вынести на улицу кухонный стол – бабушка даже не успела его попросить, а когда их взгляды нечаянно встретились, он сказал:
– Приятно снова здесь побывать!
– Хмм, – буркнула бабушка и ухватила в каждую руку по стулу, чтобы нести их в сад.
Потом они сидели на солнышке у мостков, и мама сказала, что здесь не помешал бы садовый зонт.
– Ты сюда зачем приехала – придираться? – спросила бабушка, готовая к новой ссоре, но мама быстро ответила, что, конечно нет, просто пришла в голову такая мелочь.
– А какой красивый шарфик у Шрёдерсона! – добавила она. Мама всегда так делала, если в разговоре возникала неприятная пауза. Марта очень хотела тоже так научиться.
– Это мне бабушка подарила! – сказал Матс и протянул маме своего исландского пса, чтобы она как следует рассмотрела шарф. Пятница осталась сидеть у него на коленях. Надо же постоянно заботиться об обоих зверях, чтобы никто из них не расстроился. – Под шарфом не видно, что была операция! А пуговица насовсем потерялась!
– Какая ещё операция? – спросила мама, покручивая собаке ухо. И правда, на красном жилете не было пуговицы, вместо неё жилет держался на крошечной английской булавке.
– Ну, бабушка ведь пришила голову! – сказал Миккель. – Знаешь, какая страшная была потом шея? Мать честная!
– Пришила голову?!
– Да, потому что её оторвал индеец! – сказал Матс. – Но бабушка его застрелила, ну то есть почти! – И он довольно заулыбался.
– Матс! – удивился папа и засмеялся, но потом вопросительно посмотрел на бабушку. – Какой ещё индеец?
На этом месте Марта решила, что лучше, пожалуй, всё рассказать самой – так она и сделала. Мама с папой внимательно слушали и странно посматривали друг на друга, а в конце Миккель объявил:
– Знаешь, сколько денег индеец предлагал бабушке? Два миллиона – ты понимаешь, что это целая куча?
– На самом деле да, если подумать, – пробормотала мама, а папа сказал:
– Хорошо, что ты такая стойкая, Инга!
Тут бабушка посмотрела на него таким взглядом, будто видела его впервые в жизни, и даже чуть-чуть улыбнулась.
– Бывали времена, мне говорили и другое! – сказала она.
Марта замерла. Может быть, сейчас она наконец узнает то, над чем всю дорогу ломала голову: почему её родители не хотели общаться с бабушкой. Или скорее наоборот – бабушка с ними.
– Ну, выросли – поумнели, – сказал папа, который не мог больше тщательно скрывать смущение. – Нам надо извиниться перед тобой, Инга, правда. Мы повели себя тогда как идиоты. Просто были молодые и немножечко глупые.
– Совсем немножечко? – сказала бабушка и рассмеялась.
Тогда мама набрала полную грудь воздуха.
– В общем, дело было так, дети! – сказала она. – Много лет назад уже приходили люди, которые хотели во что бы то ни стало купить бабушкин дом и участок, и хотели как следует заплатить. И тогда мы с папой пытались переубедить бабушку…
– Там хотели построить торговый центр? – спросила Марта.
Мама кивнула.
– Тогда все страшно ополчились на бабушку, потому что она отказывалась продавать, весь Зоммербю, – сказала она. – И конечно, если бы мы тогда её поддержали… Но мы видели только сумму, которую ей заплатят, и думали только о том, сколько всего она сможет сделать на эти деньги…