– Дарине надо прийти в себя, – сказал я мстительно. – Просил же раньше!
– Макс, я готова.
– Поспеши! – Теперь уже Мод паниковала. – Он сразу все поймет!
Да, наверное, медлить не стоило.
Вот только как снова войти в то предсингулярное состояние… в прошлый раз меня подтолкнул Карир, но сейчас его нет, он на Трисгарде, ничего не помнящий о своем могуществе, мамочка кормит своего поросеночка из ложечки, а он пускает сопли и…
Я поднял руку и потер лоб – там, где вредный Высший меня обслюнявил.
Вселенная повернулась вокруг меня, и на миг я стал ее центром.
Нет, не я.
Снова я-мы.
Я-мы сливаемся, это болезненный короткий процесс, когда наши сознания складываются воедино и умножаются друг на друга.
На этот раз все чуть проще, надо только привыкнуть к мысли, что Карира с нами нет.
Но есть эхо его присутствия, легкий отпечаток сознания, затаившийся в нас, и это помогает.
Я-мы осматриваю пространство вокруг.
И чувствую встречный… взгляд? Нет, не так. Встречный интерес. Любопытство. Настороженность. Уверенность в своей силе.
Тот, кого зовут Мир… впрочем, это не имя, это что-то среднее между должностью и званием, место в иерархии Прежних.
Он уже здесь. Он изучает глайдер непринужденно, будто держит его на ладони.
В каком-то смысле так оно и есть.
Его нет здесь в физическом облике, и одновременно он есть – исполинская фигура, парящая среди звезд. Я-мы можем воспринять его лишь так.
Исполин в пространстве и глайдер на ладони…
И ладонь стремительно сжимается.
Я-мы завершаю слияние.
Я обретаю целостность и понимаю, что все будет еще сложнее, чем я думал.
Но выхода нет.
И я возникаю в пространстве напротив Мира. Между нами медленно разгорается вспышка взрыва и разлетаются куски раздавленного глайдера.
Это не важно, потому что я заранее убираю из пространства Мод и Мар, а глайдер мне больше не нужен.
«Кто ты?» – произносит Мир.
«Макс», – отвечаю я.
И наношу удар.
Глава восьмая
В этот раз все иначе, не как в схватке с Икаром.
Наши физические формы реже тумана, наши тела простираются на тысячи километров. Настоящие мы сокрыты: Мир в гнезде многомерного пространства, я в плоскости.
Но если посмотреть со стороны – и я каким-то образом смотрю, будто меня унесло на миллион километров от точки поединка, – то туман обретает плотность, и можно увидеть две парящие исполинские фигуры.
Мир – смуглый, статный и одновременно изящный. Прежние любят красивые тела. Странно лишь то, что в Мире сочетаются и мужские, и женские черты. Его тело мерцает, непрерывно преображается, то меняя пол, то застывая в каком-то неестественном смешанном состоянии.
А я в облике Миланы, стройной обнаженной девушки.
Иллюзии нашего разума или изменившаяся реальность?
Не знаю.
Я бью в Мира потоком жесткой радиации, его призрачное тело распадается и снова срастается. Он отвечает точно такой же атакой, мне развеивает руку, но она собирается вновь.
Это даже не проба сил, это аналог пренебрежительной ухмылки в лицо противнику. Мы размышляем, кружа в пустоте.
«Чего ты хочешь?» – спрашивает Мир.
«Вернуться в свою реальность».
«Ничем не могу помочь».
«Знаю».
Мир начинает рвать метрику пространства. Меня разбрасывает по всей системе. Часть меня оказывается рядом с кипящей вихрями поверхностью Даута. Газовый гигант крупнее и тяжелее Юпитера, хоть еще и далек от того, чтобы стать звездой. Он довольно сильно излучает, и я понимаю, что Ровиан прикрыт от Даута щитом.
Щит я тоже чувствую. Он не дает мне приблизиться к Ровиану.
Другие фрагменты откинуло к границам системы. Я вижу разгоняющийся корвет, пытающийся уйти в портал. И неторопливо настигающий его смертоносный выброс энергии.
Это проверка. Миру интересно, стану ли я защищать кораблик. Тест на сострадание, потому что сострадание – это слабость.
У Миланы нет выбора, ее смысл требует спасти экипаж.
Но я стараюсь сделать все так, чтобы у Мира остались сомнения. Я впитываю энергетический выброс и собираюсь между Миром и Ровианом. Двигаюсь, оставив Прежнего без внимания.
Мир оказывается рядом.
Его рука касается плеча Миланы. Наши частицы перемешиваются – и взрыв разбрасывает нас в стороны.
Я смеюсь.
Да, моя призрачная туманная плоть – из антивещества.
Мне кажется, это удачная шутка.
Но шутку не стоит повторять дважды, и я возвращаю материю в более привычное для этой части Вселенной состояние.
«Глупо, – говорит Мир. Он не заметил подвоха, но ничуть не уязвлен и не растерян. – Ты понимаешь, куда пришел?»
«Зови на помощь мамочку», – отвечаю я.
И убираю слабые взаимодействия там, где находится Мир.
Его внешние проявления должны исчезнуть, но ничего не происходит. Он как-то парировал удар.
Зато я ощущаю сознание Мира в своем разуме. Опять же не знаю, как он это сделал, но Мир частично соединил наши сущности и теперь стремительно пытается выкачать информацию.
Этого позволять нельзя.
Я отступаю, ускользаю от Мира, позволяя ему захватывать какие-то пустые и неважные фрагменты своей памяти. Он наступает, жадно и агрессивно. Если посмотреть издали, глазами – то призрачный темнокожий гигант положил ладони на лоб исполинской призрачной девушке, пальцы его вплавляются в плоть, он давит и давит, шагая по пустоте, тесня и сминая…
Битва с Миром не выигрывается силой или хитростью. Его сила больше, он прожил тысячи лет, в основе его личности – сотни поглощенных Прежних, тысячи Кандидатов, мечтавших о вечности, полной силы и удовольствия. Я будто слышу их вой, бушующий под главенствующим сознанием. Но разум Мира спокоен и тверд, он режет мою память, пробивает защиту. Я даже постигаю имя его главенствующей сущности – Тхе, он бросает мне его, как подачку, будто желая, чтобы я знал, кто меня уничтожит.
Мне кажется, что я испытываю страх.
И вдруг понимаю, что все это время, пока я уклонялся от схватки и защищался, та часть меня, что была Миланой, прокрадывалась к корню Мира, к его карманной вселенной.
Пространство раскрывается, расслаивается. Где-то там, в обычном мире, борются призрачные великаны – гермафродит пытается уничтожить женщину, опирающийся на свой корень Тхе терзает наше общее сознание, пытаясь его подчинить.
А здесь, в локальной вселенной, залитой голубым и желтым сиянием, парят, будто осколки стекла в калейдоскопе, тысячи и тысячи нагих тел. Вокруг – бесконечная пустота, полная света, тела кажутся застывшими и спокойными в своем вечном кружении, они ничем не связаны, это не та чудовищная мешанина из слившихся изуродованных людей, что была в корне Мод. Но я знаю, что связь есть, она просто на другом, совсем другом уровне, не таком грубом и вещественном.
Еще они кричат. Беззвучно. Они хотели не такого будущего, присоединяясь к Миру. Но если даже жестокая Мод выпускала порой на поверхность свои поглощенные личности, то Мир не испытывает в этом нужды. Тхе – полновластный господин, уверенный в себе…
Нет, не просто в себе. Я понимаю, что Тхе – изначально двойная личность, брат и сестра, слившиеся в глубокой древности, полностью поглощенные друг другом и уверенные в своей идеальности. В моем сознании проносятся образы: изящные здания из стекла и металла, вздымающиеся над буйной зеленью джунглей, склонившиеся и распростершиеся ниц люди. А над ними – обнаженные бронзовокожие юноша и девушка, очень похожие, парящие в небе и беззастенчиво ласкающие друг друга. Их движения полны гармонии, по-своему прекрасны… и столь же отвратительны.
Я понимаю испуг Мод, когда она поняла, кто приближается. Оба проявления Мира чудовищны и равнодушны к окружающим. Но хуже всего, когда они соединены.
Мир – один из самых сильных Прежних. Возможно, он не главный лишь потому, что ему безразличны внешние символы власти.
Я обнимаю тела, лежащие в корне Мира.
Не знаю как, но все сразу.
Кажется, это делает Милана.
Шепчу им что-то тихое, успокаивающее, глажу лица и волосы, целую губы и лбы. Обнимаю, укачиваю, обещаю.
Кажется, это делает Дарина.
Крик затихает. Корень Мира слышит меня. Беззвучно просит помочь. Рыдает, кружась в своей вечной карусели.
Я плачу вместе с ним. Я не могу помочь. Я даже не могу их убить, они слишком надежно защищены. Но…
Я могу научить их умирать.
Кажется, это делает Максим.
Тысячи голосов отвечают, что это и есть помощь. Что иногда смерть – единственное спасение. Что они лишены смерти и приговорены к жизни.
Тхе останавливается, пытаясь понять, что происходит.
Милана отступает, закрывается, ее смысл опасно перегружен. Дарина остается с Максимом.
Мы теперь вдвоем, Дарина и Максим. Мы не можем убить корень, но подчиненные разумы Мира слушают меня – и я рассказываю им про то, как умереть.
Я проношусь по всем сознаниям, запертым в тысячелетней агонии, и открываю им тайну смерти.
Оказывается, она всегда была во мне, скрытая с рождения.
Они принимают этот дар, касаются его и возвращают обратно, измененный прикосновением к их разуму.
Тела все так же витают в мертвенном свете, но теперь в них нет жизни.
Калейдоскоп застывает.
Тхе врывается в свою карманную вселенную, но меня уже там нет. Я стою в пустоте, глядя на застывшего гермафродита. Пространство дрожит вокруг. За время схватки мы сместились и сейчас парим рядом с Даутом, над плоскостью кольца.
Тхе возвращается, призрачная фигура вновь оживает. Я ощущаю его ярость и готовность биться до конца. Он все еще силен, куда сильнее меня.
Мне нужен символ.
Я обнимаю Тхе.
Я полон жалости к Прежним, которые когда-то были невинными детьми, потом юношей и девушкой, плененными запретной любовью, а потом превратились в уродливую, исковерканную гармонию.
Я утешаю их и обещаю, что в какой-то иной форме их больная жалкая любовь останется навсегда. Я говорю, что все будет прощено.