Запрокинув голову, Продавец расхохотался.
– У человечества появился и собственный смысл! Шанс развить собственного Высшего! Вы его зародыш!
Хорошо, что я сижу.
– Он в вас и приходит, – добил меня Продавец. – Вы для него основа, его центральный элемент.
– Но он приходил еще до того, как мы попали в иную реальность.
– Конечно! Он может и в ваше младенчество прийти. Теперь он есть и распоряжается всей линией жизни.
– А как же… – Я запнулся. – Как я теперь объединюсь с Высшим Миланы?
– Никак.
Продавец вздохнул и вдруг посмотрел на меня с жалостью.
– Вы с ней теперь конкуренты, Максим. Она, будучи человеком, собиралась строить себя, включая в свою личность людей, собирая человеческие смыслы, хотя бы поначалу. И вы, поскольку вы человек, привязаны к своей цивилизации, она тоже ваша питательная среда. Два медведя в одном лесу не уживутся, Максим…
Он наклонился ко мне, заглянул в глаза. Сказал негромко:
– Кажется, я сейчас снова на время исчезну. В любом случае, кто бы из вас ни победил, я надеюсь, что наши Высшие станут сотрудничать! Мы друг другу не конкуренты. Но… мне очень жаль, Максим… ведь кто-то должен будет погибнуть. Или вы, или Милана.
Продавец помолчал. Добавил:
– Даже хорошо, что я сейчас удалюсь. Во-первых, это очень грустная ситуация, а я довольно сентиментален, что свойственно нашей культуре. Во-вторых, я боюсь за целостность своего тела в ближайшие минуты.
И он действительно исчез.
Глава четвертая
Как ни странно, я не злился.
Злиться по-настоящему можно только на кого-то другого, я давно понял. Себе скорее сочувствуешь, находишь оправдания.
Вот на Высшего Миланы, хоть он и помогал нам, я мог злиться. На Инсеков, Прежних… А на себя-то? На тот неведомый мне смысл, который я, оказывается, создал, который даст возможность появиться Высшему… и пользоваться моим телом, словно куклой?
Это же мой смысл, в чем бы он ни состоял.
То, что Высший Миланы сейчас появится, было несомненно. Может, он специально не погнался за мной следом сразу, чтобы ушла Наська, чтобы появился и исчез Продавец. Дал мне обдумать происходящее.
Но вряд ли позволит уцелеть. Мы с ним прямые конкуренты.
Или шанс все-таки есть? Ведь его смысл – в поиске компромиссов…
Я прошелся по квартире, размышляя, не сбежать ли вообще подальше. Но, судя по словам Продавца, – не выйдет.
Кстати, о Продавцах…
Я уставился на подаренный когда-то одним из них плащ, сиротливо висевший в прихожей у двери. Он сам себя чинил, кажется, даже защищал, а главное – экранировал мысли от Прежних. Подарочек был с подвохом, транслировал Продавцам все мои приключения.
Но какая разница…
Я снял плащ с крючка и надел на рубашку, чувствуя себя то ли придурком, то ли супергероем. Впрочем, каждый настоящий супергерой – немного придурок…
В дверь позвонили.
Помедлив, я открыл.
На пороге стояла Милана.
– Привет. Можно войти?
Кивнув, я отступил от двери. Спросил:
– Это ты или Высший?
– Это больше, чем я, – ответила Милана, входя.
Собственно говоря, мне так и показалось. Прямого присутствия Высшего я не чувствовал, но что-то в Милане было не то и не так.
Она прошла, вопросительно посмотрела на меня.
– Давай на кухню, – сказал я. – Чаем угощу. Расскажешь, что такое «больше, чем я»?
Повернуться к Милане спиной оказалось неожиданно сложно, но я повернулся. Пошел на кухню, налил две кружки чая. Искоса посмотрел на Милану. Та стояла у окна.
– Тут был Продавец.
Не вопрос, утверждение.
– Верно. Тот самый, который то потухнет, то погаснет. Опять напустил тумана. Но сказал, что я породил смысл и стал основой Высшего. Так кто ты?
Милана глянула на меня и слабо улыбнулась.
– «Больше, чем я» – потому что думаю я сама и говорю с тобой сама. Но Высшего чувствую. Он где-то в глубине меня, выжидает и не вмешивается. Просит извинить за свою резкую реакцию.
У меня появилась слабая надежда, что договориться все-таки возможно.
– Скажи Высшему, что я очень сожалею. Я этого не хотел.
Милана кивнула.
– Высший слышит. Он тоже не хотел тебя испугать. Мы не будем сейчас драться.
Мы оба как-то чуть-чуть расслабились. Будто вели сложные переговоры, в которых Милана была только переводчиком. А мы оставались рядом.
– Где Дарина? – спросил я.
– Мы… Высший попросил ее не приходить. Она в Гнезде. В своем. Мы Наську встретили, они вместе.
Я кивнул. Мне было одновременно и радостно, что девчонки в безопасности, что Высший не имеет к ним претензий, и больно.
– У твоего Высшего есть какие-то предложения? – спросила Милана, помолчав.
– Он со мной вообще не разговаривает! – Я покрутил по столу чашку, в которой стыл чай. – Может, он все-таки не мой? Чужой? Инсековский?
Милана покачала головой.
– А у твоего есть план, как нам разобраться в ситуации?
В глазах у Миланы появились слезы.
– Он говорит… говорит, что выхода нет. Либо он будет развиваться, либо твой Высший.
– Если мы уйдем? – спросил я. – Прости. Если уйдем с Дариной? Или я один? Куда-нибудь в другой мир. В изгнание. Отпустишь, не обидишься?
Я попытался улыбнуться.
– Мой Высший как раз специалист по компромиссам и сотрудничеству, – сказала Милана. – Он потому и расстроен, Максим. Его такой вариант устроит, твоего Высшего – никогда. Ведь если ты уйдешь, то это его смерть. Он не разовьется, перестанет существовать. Ты согласишься, а он – нет. Ты его основа…
– Я не основа! – выкрикнул я. – Меня зовут Максим Воронцов! Три месяца назад я всего лишь захотел помочь Дарине! Не просил делать меня героем, не собирался придумывать какой-то смысл… да я и сам не знаю, что придумал! Я хочу жить нормальной жизнью!
Милана закрыла глаза. Посидела так несколько мгновений.
Потом посмотрела на меня вновь.
– Предлагай. Поговори со своим Высшим. Пусть подключается. Если он сумеет найти компромисс, мой Высший согласится.
– А если нет?
Милана молчала.
– Ненавижу их всех! – сказал я искренне. – Как было просто и хорошо раньше: Инсеки, Продавцы, Измененные…
– Мой Высший дает тебе ровно сутки. И предлагает затем встретиться где-нибудь в безлюдном месте. Максимально безлюдном. На тот случай, если ты не придумаешь выхода.
– Понятно, – кивнул я.
Милана поднялась.
– Все, мне надо уходить. Встретимся через сутки, Максим.
– Как сообщить, где буду?
– Высший тебя найдет. – Она слабо улыбнулась. – Придумай что-нибудь, а?
Нетронутый чай так и остался на столе.
…По крайней мере, у меня впереди были целые сутки.
День, ночь и утро лета.
Целая вечность, если подойти с умом.
Я так и вышел из дома в плаще. Хотя московская погода нынче так переменчива, что дневной зной мог быстро смениться грозой. Отсутствие Луны виновато.
Посмотрев в небо, на Лунное кольцо, я подумал, что любой Высший способен слепить наш несчастный спутник обратно. Наверное, и я могу. Вот только то, что во мне, – молчит, пробуждаясь лишь для странных нелогичных поступков.
Ну зачем я пытался выбросить из нашего мира Высшего вместе с Миланой и Дариной? И с самим собой, уж если на то пошло?
Я брел куда-то в сторону Арбата, но не по Никитскому или Мерзляковскому переулкам, что имело бы хоть какой-то смысл, а через дворы, забирая в сторону Садового, ныряя в те неприметные калитки и проходы, что знают лишь местные.
И бормотал, разговаривая сам с собой, точнее – с тем, кто из меня когда-то вырастет:
– Ну чего ты хочешь? Что ты затеял? Я не стану драться с Миланой, когда в ней Высший. И ты проиграешь. Меня убьют, и ты умрешь. Ясно? Ну хоть поговори со мной, чужой Высший не брезговал!
Но он, разумеется, молчал.
– Я тебя буду звать Супермакс, – продолжал я. – Знаешь, почему? Это смешно звучит. Стыдно быть Супермаксом. Это имя для пса-супергероя.
Никакого ответа. Но я не сдавался. И когда вышел к памятнику писателю Бунину на Поварской, остановился и очень внимательно огляделся.
А может, я не зря так иду?
Может быть, мой молчаливый Супермакс меня ведет… привел сюда?
Надеяться на то, что поэтический бомж Андрей, в нашей реальности вырвавшийся из личности Прежнего, окажется именно здесь, не стоило. Он ведь ходит между памятниками поэтам, а Бунин писатель. Я точно знаю, я читал сборник его рассказов «Темные аллеи», когда учился в седьмом классе.
Может, он и стихи писал?
В старину все писатели не только прозу сочиняли, но и стихи. Наверное, подразумевалось, что если умеешь складывать слова, то уж рифму как-нибудь к ним прикрутишь. Ну или это у них считалось чем-то обязательным, как для любого музыканта – немного наигрывать на пианино.
Но бомжа Андрея тут не было.
Однако я заподозрил, что и впрямь иду не куда глаза глядят, а с какой-то целью. Чуть дальше по Борисоглебскому должен быть еще какой-то памятник, то ли Ахматовой, то ли Цветаевой, я их вечно путаю.
Я ускорил шаг и через пару минут оказался возле памятника женщине, которая сидела в задумчивости, склонив голову на руки.
Точно, Цветаева. Напротив, оказывается, был ее дом-музей. Даже как-то неудобно, что всю жизнь рядом прожил, а не запомнил.
Но Андрея тут тоже не оказалось. Стояли две некрасивые тощие девушки, взявшиеся за руки, у гранитного подножья памятника лежал букетик красных роз.
Я подождал немного, но девушки явно не собирались куда-то двигаться. Пришлось их побеспокоить.
– Привет, – сказал я. – Вы тут не видели странного человека? Немолодой, одет, скорее всего, как попало. Может, даже на бомжа похож.
Одна из девушек посмотрела на меня и фыркнула:
– Не видели. Зря пикапишь.
– Да я не… – Махнув рукой, я отошел в сторону. Наверное, это были какие-то фанатичные поклонницы поэтессы, а я их отвлек. Пикапить… было бы кого…
И все-таки я же не зря сюда шел. И не зря, наверное, еще в квартире подумал о единственном человеке, который, хоть и безумен, но может что-то разумное посоветовать.