– Что вы думаете о намеке на сексуальное насилие? Это продолжалось в клинике?
Виллхальм решительно тряхнула головой.
— Меня это просто приводит в недоумение. Несомненно, это писала Наташа. Но ни содержание, ни подбор слов ей не подходят. Никто в учреждении ни тронул бы Наташу и пальцем.
— Насколько вы в этом уверены?
— Ну, конечно, насколько я знаю, вы рассматриваете меня так, как будто я напоминаю вам кого-то, кого вы, вероятно, недавно потеряли. Вашу жену? Но вы носите обручальное кольцо.
Пуласки почувствовал, как ему в голову ударила кровь. Кому бы понравилось быть исследованным?
– Я права? – цеплялась она.
Наконец, он заставил себя.
– У Карин был рак. Тем не менее, она умерла от неправильной дозировки химиотерапии. – Пуласки откашлялся. – Это было пять лет назад.
— Мне жаль.
— Нет необходимости. Скорее, должно быть жаль лечащим врачам.
Пуласки глубоко вздохнул и постарался не смотреть на доктора Виллхальм как раньше.
— Но из-за чего Наташа написала что-то подобное? У нее были видения?
Она снова покачала головой.
— Наташа не была шизофреничкой и у нее не было бредовых мыслей. Ее переживания были реалистичными. Разумеется, было раздвоение личности. Это две совершенно различные болезни.
Пуласки не хотел верить, что немой, безликой девушке, о происхождении которой никто не знал, никто ничего не сделал в учреждении. Почему тогда она написала что-то подобное, незадолго до того, как лишила себя жизни… или прежде, чем убийца побывал в ее комнате?
Наташа хотела пойти со своей историей к представителям общественности, но убийца опередил. Ее единственный шанс оставить послание состоял в том, чтобы спрятать маленький листок в своих трусиках. Только несколько строк, на большее времени уже не хватало. С этим предположением вся теория убийства действовала или рушилась.
Когда они добрались до заднего входа в учреждение, зазвонил мобильный телефон. На дисплее появился номер Майки. Возможно, она нашла первое указание.
— Извините меня, пожалуйста. – Он отвернулся. – Что у тебя есть для меня?
— Покойница не была девственницей.
А как же – Наташа подверглась сексуальному насилию впервые в девять лет.
– Это я уже знаю. Дальше! – он буквально чувствовал, что с прощальным письмом шел по правильному следу.
— Я сделала мазок. Она не была изнасилована. Никакой травмы влагалища, никакой спермы.
Это был точно ответ, который он не хотел услышать.
— И кроме того, — голос Майки изменился, и Пуласки предвидел, что его теория сложится как карточный домик, — уже как минимум в течении восьми недель у нее не было незащищенного полового акта.
Глава 8
Вечером Эвелин Майерс сидела в саду для гостей ресторана «Аданте» в центре Вены и пристально рассматривала цветочный орнамент на скатерти. Сначала она не услышала вопрос официанта, но затем махнула рукой. В этот раз девушка не хотела салат из морепродуктов с королевскими креветками. Он напоминал ей о Холобеке. Она только хотела сидеть здесь и ждать. Ее друг Патрик обещал, что приедет как можно скорее.
Она снова думала о Петере Холобеке. Адвокат-гей, худощавый, седой, циничный, но находчивый как ведущий шоу. Он научил ее всем трюкам, которые нужно было ей знать как юристу, прежде чем впервые выйти на ринг. Она все не могла об этом думать… Ее шеф, Крагер, узнал об этом от уголовной полиции еще до того, как сообщили по радио. Якобы незадолго после того, как она позвонила Холобеку, кто-то позвонил в его дверь и он погиб в результате несчастного случая. Она не знала ничего больше. Криминальная полиция запретила передачу информации и Крагера попросили прибыть в здание Федеральной полиции на Россауер Лёнде.
— Привет, ежик!
Эвелин вскочила.
– Не называй меня так!
— О-о-ох. – Патрик скривил лицо. – Еж выпустил иголки!
Если бы вы увидели его таким, но не предположили бы, что перед вами частный детектив, а скорее модель для рекламы лосьона после бритья. Загорелый, в джинсах, в черной, плотно прилегающей рубашке, с расстегнутыми верхними пуговицами.
Он поцеловало ее в щеку, сел за стол и заказал колу-лайт.
– Чем отличаются адвокат и вампир? – он начинал как всегда одинаково.
— Пожалуйста, Патрик, — она прервала его. – Не сегодня, я…
— Вампир сосет кровь только ночью, — ухмыльнулся Патрик.
Она серьезно посмотрела на него.
Ухмылка застыла.
– Хорошо, что произошло?
Она рассказала ему о смерти педиатра, который утонул в канализационной шахте, о «Порше», о посещении «Entrez-Nous» и как вынудила вдову врача забрать обратно жалобу. Затем адвокат описала, как обнаружила девушку на фотографиях камеры банкомата. Патрик кивал. Все-таки это он отправил ей снимки, которые получил в уголовной полиции.
Эвелин рассказала о своей догадке и о том, что узнала девушку в другом случае и, наконец, упомянула о случае с подушкой безопасности своего коллеги Холобека, странный телефонный разговор с ним и сообщение о его смерти.
Все это время Патрик внимательно ее слушал, не прерывая. После того, как она закончила, он довольно долго молчал.
— Твой коллега мертв и мне жаль.
Эвелин знала, что он сказал это не просто так. Ведь мужчина знал Холобека и раньше, и знал, что тот для нее значил.
Патрик потянулся к ее руке. В этот раз она не отстранилась назад.
– И ты думаешь, что девушка на фотографии и девушка из кафе в Бад-Райхенхалле одно и тоже лицо?
— Это шестое чувство у меня уже несколько дней и странное дежа-вю, как будто бы я знала эту женщину. И самое странное – перед смертью Холобек явно подчеркнул еще раз, что случаи не имели друг с другом ничего общего… и вскоре после этого умер сам.
— Умер… — задумчиво повторил Патрик. – Странно звучит из твоих уст.
— Послушай, Патрик, — она скользнула ближе. – Городской советник Пранге умер в берхтенгаденских Альпах, педиатр Кислингер утонул по колено в сточных водах, и если я права, то девушка появлялась на обоих местах трагедии. Холобек представил дело перед судом и умер.
Патрик побледнел.
– Линни, не сходи с ума!
Она наклонилась вперед.
– Ни в твоей, ни в моей работе нет совпадений. Ничего не происходит без причины. – Эвелин долго смотрела на него. – Ты можешь узнать о подоплеке смерти Холобека?
— Как быстро тебе это нужно? Я…
— Быстро.
Патрик скривил лицо в несчастной мине.
– Именно сейчас? В данный момент у меня есть два задания по слежке.
— Пожалуйста.
— Как я могу сопротивляться этим рыжеватым глазам? – он подумал. – Альт-Эрл… За двадцать третий район южного округа отвечает отдел Бернекера. Цепной пес, но я его знаю. Возможно, через несколько часов буду знать больше. Если… — Он откинулся назад, провел пальцами по волнистым и уже седым волосам на висках, и принял тот вид, который всегда изображал из себя. И как будто этого было еще не достаточно, мужчина поднял воротник рубашки. Это выглядело более, чем смешно, но он по-прежнему выглядел дьявольски отлично, как и его отец. Тем не менее, оба жили как кот и собака.
— Если что?
— Если я смогу уговорить тебя на романтический ужин при свечах.
— Я думала, ты работаешь над двумя заказами со слежкой?
— Но не ночью… — Патрик нахально подмигнул.
Она застонала.
– Патрик, пожалуйста. Как ты можешь думать сейчас о чем-то в этом роде?
— Мне приходиться думать об этом каждый раз когда я тебя вижу. – О, Боже, как отец.
— Нет! Забудь об этом! Достань мне лучше отчет полиции.
— Как хочешь, – Патрик снова опустил воротник. – И ты в это время достанешь дело о случае с подушкой безопасности. Возможно, все это только ложная тревога, а женщина из кафе – жирная и пятидесятилетняя с перекошенным лицом.
— Мне от этого не легче. Крагер держит его в своем офисе под замком.
Патрик ухмыльнулся.
– Тогда тебе придется обольстить моего отца.
После встречи с Патриком Эвелин поехала домой и покормила своих кошек, прежде чем отправилась в канцелярию. Ее желудок урчал, но аппетит основательно прошел несколько часов назад. Она все еще не могла поверить, что Холобек мертв.
Печальная весть с быстротой молнии облетела канцелярию. Большинство уже ушли, с поникшими головами, и раньше, чем обычно. Эвелин сидела с кофейной чашкой на кухне. Твити и Сильвестр улыбались ей. «Сделай их плоскими, иначе они сделают плоскими тебя!» – подумала она. Но понимание этого пришло к Холобеку слишком поздно.
Тем временем, кофе остыл. Эвелин ждала возвращения Крагера из криминальной полиции. Если он когда-нибудь узнает, что она встречалась с его сыном и рассказывала ему о деталях корпоративных дел, он бы основательно намылил ей шею. Если бы даже не уволил.
Крагер и его сын Патрик любили друг друга как два скалящих зубы ротвеллера на собачьих боях. Раньше было по-другому, но Патрик покинул канцелярию, чтобы стать частным детективом, и они избегали друг друга, как будто оба были носителями вируса Эбола. Каждый утверждал о другом, что тот лживый сукин сын. Возможно, оба ошибались, но, может быть, и нет
Эвелин услышала на лестничной клетке металлическое грохотание лифта. Секундой спустя, в двери забренчал ключ. Это был Крагер. Узел его галстука был свободным, и он основательно нервничал. Снаружи уже смеркалось и между тем, он и Эвелин были в канцелярии одни.
Крагер прошел мимо кухни.
— Что вы еще здесь затеваете?
Не дожидаясь ее ответа, он пошел к своему офису.
— Вчера – праздник, двадцатипятилетие «Крагер, Холобек энд партнеры», а сегодня это! Идите домой и отдохните, — крикнул шеф ей через плечо.
Эвелин последовала за ним.
— Я хотела спросить вас…
— Вы хотите знать, что сказали в полиции? – прервал он ее. – Холобек упал с балкона, больше я ничего не знаю.
С балкона? Эвелин на мгновение остановилась. Пентхаус находился на двадцать третьем этаже.