— Подожди минутку.
Эвелин встала, чтобы закрыть дверь бюро. Не нужно, чтобы вся контора слышала их разговор.
Опустившись на стул, она сняла туфли и положила ноги на стол. Затем рассказала ему, как его отец читал ей нотации, что его нисколько не заинтересовали параллели в делах о подушке безопасности и крышке люка, и о том, какой новый процесс она должна была перенять.
Жалуясь Патрику целых пятнадцать минут, на протяжении которых он ни разу не перебил ее, Эвелин сделала короткую паузу.
— Кстати, а почему ты звонишь?
— Уже и забыл, столько времени прошло.
Шутник! Эвелин улыбнулась.
Вдруг голос Патрика стал серьезным.
— Я немного порылся в жизни Рудольфа Кислингера и Хайнца Пранге...
— Я думала, что у тебя нет времени,— прервала она его.
— Ёжик,— вздохнул он. — У меня полно времени. С этого момента я круглосуточно в твоем распоряжении.
Он что, сошел с ума?
— А как же твоя слежка? Женщина из пиццерии с ужастиками?
— Вынужден был отдать коллеге.
Эвелин была в замешательстве.
— Ты же еще никогда не отдавал своих заданий.
— На этот раз отдал... Ну, ладно, ты все равно узнаешь. — Он глубоко вздохнул. — После того как ты ушла вчера ночью, мы с моим стариком крупно поссорились. Он — отец-тиран, я — сын -неудачник. Мы разговаривали о матери, тогда-то все и вылезло наружу. Сложные отношения между мужчиной и женщиной. Он ничего об этом не упоминал?
— Ни слова.
— Типично для него! Вобщем, я вылетел из его бюро с давлением триста, выбежал на улицу, не заметил машину, и она сбила меня бампером.
Эвелин подскочила.
—Ты ранен?
— Ранен? Меня чуть не переехали!
Ну, понятно! Как всегда преувеличивает. Она опустилась на стул.
— И что у тебя?
— Легкое сотрясение мозга, ничего драматического. Но я вывихнул ногу, порвал связки на левом колене. В течение часа колено стало размером с медицинский мяч. В больнице они иголкой удалили мне кровь из гематомы.
— Ты преувеличиваешь, да?
— Нисколько!
У него был очень серьезный голос.
— После рентгена и компьютерной томографии они наложили мне гипс от лодыжки до бедра. В четыре утра я был дома. С тех пор пытаюсь передвигаться на костылях.
— Мне жаль. — В какой-то степени это была и ее вина. Ведь он из-за нее попал в эту ситуацию. — Тебе что-нибудь нужно? Мне навестить тебя?
— Не нужно. Я принимаю болеутоляющие, так что все под контролем. В любом случае слежку можно выбросить из головы, поэтому у меня теперь даже чересчур много времени. Так ты хочешь услышать, что я выяснил?
Эвелин представила как он сидит в своем бюро — нога в гипсе в приподнятом положении, рядом компьютер и телефон, а сам он что-то пишет в блокнот и нервирует секретаршу своими постоянными просьбами принести ему свежий кофе.
— Выкладывай.
— Итак, детский врач и член городского совета вели не такую уж правильную и порядочную жизнь.
— Они были знакомы?
— Нет, но у них было похожее прошлое.
"Их смерть тоже была похожа,— подумала Эвелин. — Детский врач утонул, упав в открытый люк, а члену городского совета прилетело в лицо радио, когда начала открываться подушка безопасности. Не очень приятные способы уйти из жизни".
— Я наткнулся на три интересных детали... — Патрик зашуршал бумагами. — Первая: У Рудольфа Кислингера и Хайнца Пранге было по нескольку заявлений в полицию по поводу детской порнографии в интернете, но до разбирательств в суде так и не дошло. Якобы доказательств было слишком мало, поэтому прокурор закрыл уголовное дело через несколько недель.
Детская порнография! У Эвелин сдавило горло. Дело принимало оборот, который ей совершенно не нравился.
— Второе: Судя по выпискам из счетов обоих, которые я раздобыл — только не спрашивай как — они, начиная с 1998 года, раз в квартал переводили тысячу евро на анонимный счет. И это точно были не добровольные пожертвования детским домам.
— Сомнительные членские взносы?
— Возможно. Но, может, их и шантажировали. А теперь самое интересное: анонимный счет один и тот же. К сожалению, нельзя выяснить, кому он принадлежит.
Лицо Эвелин обдало жаром.
— Я знала, что помимо девушки в платье на бретельках, этих двоих связывает что-то еще!
— Я еще не закончил,— прервал ее Патрик.
Услышав шаги в коридоре, Эвелин инстинктивно убрала со стола ноги.
— Третий пункт самый интересный: Я выяснил, где были Кислингер и Пранге летом 1998 года, в то время, когда начались денежные выплаты...
За матовым стеклом двери появилась чья-то тень.
— ... и наткнулся на еще одно совпадение.
В дверь постучали, и вошел Крагер.
Эвелин убрала трубку от уха.
Крагер положил на стол визитную карточку.
— Это номер телефона Маттиаса Виндбихлера. Кстати, адвокатом истицы снова является доктор Джордан. Вы уже имели удовольствие познакомиться с ним.
Эвелин все еще слышала бормотание Патрика в трубке, но положила ее, даже не взглянув на визитную карточку.
— Я знаю, что Вы не хотите ничего слышать, но у Рудольфа Кислингера и Хайнца Пранге общее прошлое,— сказала она ледяным тоном.
Крагер покраснел, но она продолжила говорить. Не мог же он быть таким упрямым и не выслушать ее... Эвелин рассказала ему о денежных переводах, анонимном счете, фотографии девушки с длинными, тонкими волосами в летнем платье. Когда она упомянула телефонный разговор с Холобеком, Крагер не выдержал.
— Эвелин! — заорал он. — Мы не криминальная полиция, а адвокаты! — Он взял подшивку документов по делу Ангелика Боймлер против Маттиаса Виндбихлера и демонстративно ударил ей по столу. — Вот это ваше дело, и никакое другое! Я дал Вам шанс, но Вы не оставляете мне выбора. — Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Я даю Вам отпуск до конца недели. Что касается Ваших личных дел, то можете делать, что хотите. Выясняйте то, что должны выяснить, но пусть в Вашей голове, наконец, наступит просветление.
Отпуск? Это слово было ей чуждо. Она уже даже не знала, что оно означает. Последний отпуск был у нее несколько лет назад. Круиз по Карибскому морю с друзьями. Но сегодня уже невозможно будет заказать "горящую путевку" на юг. С другой стороны Эвелин не выдержит сидеть дома.
Она посмотрела на Крагера ледяным взглядом.
— Не может быть, чтобы Вы говорили всерьез.
— Еще как может! — Крагер взял со стола папку. — Приведите в порядок свое бюро и жизнь. В следующий понедельник, когда Вы снова будете в здравом уме, мы поговорим, что делать дальше.
Он вышел из помещения и так сильно хлопнул дверью, что задрожало стекло в раме. Таким злым она его еще никогда не видела. Видимо смерть Холобека и ее поведение в последние дни сильно доконали его. И все это сразу после празднования двадцати пятилетия. За взлетом, как известно, следовало падение. Кроме того, ее поведение не соответствовало тому, что ожидалось от будущего младшего партнера.
Эвелин уставилась на телефон. Ни одна из кнопок не мигала. Несмотря на все проблемы, все ее мысли были заняты одним вопросом. Каков был третий пункт, который Патрик выяснил об этих двух мужчинах?
Глава 17
Во второй половине дня Вальтер Пуласки покинул главный вокзал в центре Лейпцига. Только что начался час пик. Тарахтящие электрички каждые несколько минут проезжали мимо него, а машины, как тягучий поток лавы катились по Рингштрассе. Еще недавно его убаюкивала музыка двухэтажного торгового центра на вокзале, а теперь в голове Вальтера звучал шум транспорта.
Произошло ограбление универмага модной одежды «Пик & Клоппенбург» и начальник отдела Фукс поручил ему взяться за это дело. Грабители опустошили кассу, украли восемьсот евро наличными, ударили посетительницу, вырвали у нее сумку и, убегая, запустили в витрину манекеном. Полный набор: повреждение имущества, разбойная кража, телесное повреждение по неосторожности и, возможно, незаконное хранение оружия. Пуласки допросил свидетелей, сделал фотографии и составил протокол.
На его счастье преступники не сразу покинули территорию вокзала, а после кражи еще и ворвались в киоск, чтобы опустошить и его кассу. При этом они уронили журнальную стойку на прилавок. Пуласки постоянно спрашивал себя, как можно быть такими дураками и повторять этот номер в одно и то же время, в одном и том же месте.
Просидев полчаса в бюро администрации вокзала, Пуласки получил очень четкую запись с камеры видеонаблюдения рядом с киоском. На этом дело можно было считать закрытым. Розыск преступников не продлится, наверное, и суток, и в скором времени двое подростков будут сидеть на допросе у Хорста Фукса в управлении полиции на Димитроффштрассе. Это было смешно, но если дело касалось подросткового криминала, Фукс обычно лично занимался этим, даже, если у него было полно других дел. Он всегда хотел дать парням хороший, жизненный совет на будущее. Вобщем, он не мог выйти из своей социальной роли наставника и иногда обращался с преступниками даже более уважительно, чем с подчиненными.
Пуласки прикрыл глаза рукой, защищаясь от послеобеденного солнца. Он шел со своим чемоданчиком к машине, припаркованной перед пешеходной зоной. До возвращения в участок оставалось еще немного времени. Сейчас он мог бы, как это часто бывало, прогуляться мимо магазинов, поговорить по телефону с дочерью или купить продуктов на ужин в супермаркете на Николаиштрассе. Мог бы встретиться с Ясмин в кафе-мороженое, чтобы насладиться последними летними деньками.
Школа только началась, и его дочери еще было скучно. С тех пор как пять лет назад Карин не вернулась из больницы домой, малышка была очень привязана к нему. Как только Пуласки был где-то рядом по работе и у него находилось несколько свободных минут, он звонил ей. И она приезжала на своем треккинговом велосипеде, который уже стал девочке мал, в город. Может быть, она делала это лишь потому, что думала, что ему было одиноко. Как бы то ни было - на этот раз у него не было времени ломать себе голову над этим. Пуласки нужно было уладить кое-что другое.