Пуласки подошел к машине, закинул чемодан на заднее сиденье, взял значок криминальной полиции с панели приборов и сел за руль. Засунув в рот сигарету, он поднял с пассажирского сиденья тяжелую стопку бумаг, копии которых Мальте сделал в участке, и положил себе на колени. Семьдесят медицинских карт с историями болезней пациентов! Все из психиатрической клиники Маркклееберг. Пуласки уже прочел документы вчера вечером в комнате для переговоров, но сейчас он искал нечто другое: параллели между ними.
Был ли среди пациентов еще один сирота, которого подвергали сексуальному насилию в детстве, и который сначала лечился в клинике Бремерхафена, а затем был переведен в психиатрическую лечебницу Маркклееберг? И произошло ли все это десять лет назад?
Через полчаса Пуласки отложил в сторону последний листок. "Осечка"! Ему попалось несколько случаев, где происходило то или иное. Но ни в одной истории болезни не было совпадений всех ключевых данных. Только у Мартина и Наташи. Значит все-таки совпадение? Он не хотел в это верить. Это была интуиция, которая очень редко подводила его. Вскрытие Мартина Хорнера покажет, действительно ли парень умер своей смертью или нет. Но так долго Пуласки ждать не хотел. Он чуял, что за внешним "фасадом" этого дела скрывалось гораздо больше, и хотел пробить в нем брешь, чтобы вытащить на свет все тайны этой истории.
В голове Пуласки проносилось множество мыслей.
Смерть обоих детей в течение нескольких дней.
Остановка сердца и самоубийство.
Седовласый.
Поддельная прощальная записка.
След, ведущий в Бремерхафен.
Он предполагал, что Готайник, его бывший коллега в управлении уголовной полиции и молодой нахал Винтереггер не придадут значения этому неясному следу. У Пуласки было подозрение, что седовласый снова нанесет удар, или, может, он уже до этого проявлял активность? При этой мысли Пуласки выпрямился.
Но кроме Мартина и Наташи в психушке Маркклееберг больше не было случаев смерти. Пуласки вспомнил кое-что, что вчера сказала Соня Вилльхальм, когда они прогуливались в парке.
Для таких больных существовало всего два специализированных заведения: клиника в Гёттингене и Маркклееберг.
Гёттинген! Город находился всего в двухстах тридцати километрах от Лейпцига. Три часа на машине. Там была еще одна специальная клиника для людей с раздвоением личности. Нужно было выяснить бывали ли там смертельные случаи среди пациентов. Если нет...
... то, может, они были еще впереди.
Пуласки сидел в своем бюро, уставившись на монитор, когда на улице уже начало смеркаться. Время тянулось как никогда медленно.
Хорст Фукс, усатый великан, проходя мимо его кабинета просунул голову в дверь.
- Доклад по главному вокзалу уже готов?
- Я работаю над этим, - солгал Пуласки. Готовый доклад уже полчаса лежал в ящике его стола. Краем глаза он взглянул на монитор.
Поиск завершен на девяносто шесть процентов.
- Давай быстрей, я хочу еще сегодня вечером объявить в розыск этих двоих подростков.
- Да, конечно.
Поиск завершен на девяносто семь процентов.
Фукс уже хотел уходить, когда Пуласки крикнул.
- Есть новости от Готайника и Винтереггера?
- Ты больше не занимаешься этим делом.
- Это для меня не новость!
Фукс повернулся и оперся о дверной косяк. Под его мышками виднелись большие пятна пота. Как никак он уже с семи утра был на службе и наверняка опять пробудет здесь до полуночи. Такова была работа начальника отдела.
- Насколько мне известно, они допрашивают врачей и санитаров психиатрической клиники.
Вот идиоты! Пуласки простонал.
- Пустая трата времени.
- Возможно, но это больше не твое дело.
- Они совершают ошибку.
- Уже не в первый раз. - Фукс поднял плечи. - А тебя-то это почему так заботит?
- За этим делом кроется нечто большее, - ответил Пуласки. - Я чувствую.
- Знаменитое шестое чувство Пуласки!
Это прозвучало издевательски, но вдруг Фукс посмотрел на него наморщив брови.
- Тебе неприятно это слышать, но если бы ты остался в управлении уголовной полиции, то смог бы вести расследование. Когда -то ты был там влиятельным человеком, но сейчас утратил свое значение, по крайней мере, в их глазах.
Да, черт возьми. "Старая песня". Он не имел ничего против парней из управления уголовной полиции, но почему расследование должны вести именно эти два неудачника? Как и все остальные, он часто закрывал глаза на то, что исчезали доказательства или что-то замалчивалось. Но на этот раз Пуласки не хотел этого допускать. Все-таки речь шла о молодых людях. Да разве они смогли бы что-нибудь предпринять против него, если бы он продолжил расследование на свой страх и риск? Перевести на новую должность? Куда? Он итак уже был на круглосуточной службе и полдня писал доклады. Хуже быть уже не могло.
Пуласки покосился на монитор.
Поиск завершен на девяносто девять процентов.
- Ты прав.
- Не забудь об отчете!
Фукс кивнул ему и исчез. В этот момент из монитора раздался писк. Поиск завершен. Одно попадание.
Пуласки вошел в систему бюро записи актов гражданского состояния с помощью нового кода подразделения и сделал запрос о смертях в психиатрической клинике Гёттингена за последние три месяца. Одно попадание! Свидетельство о смерти было выдано неделю назад.
Несмотря на жару в бюро, Пуласки печатал на клавиатуре холодными, онемевшими пальцами. Пациент - некий Себастиан Земмельшлэгер, покончил жизнь самоубийством. Согласно дате рождения ему было девятнадцать лет. Как Наташе и Мартину. Большего ему, с его компьютером и полномочиями, выяснить не удастся.
Пуласки взял трубку и позвонил в уголовную полицию Саксена. Он не собирался говорить с Готайником или Винтереггером. Еще было слишком рано. Но в Дрездене было достаточно других людей, которых он знал со времен своей службы главным комиссаром криминальной полиции и которые были ему обязаны.
Ожидая, когда ему перезвонят из Дрездена, Пуласки пил кофе и курил сигарету. В кухню он пошел в обход, чтобы не проходить мимо кабинета Фукса.
В кухне было темно. Пуласки прислонился лбом к окну и уставился на улицу внизу. Только что включилось уличное освещение, люди спешили с покупками домой. Он придет домой позже, чем планировал, как и вчера. Вобщем-то Фукс был прав. Зачем ему это дело? Лучше было бы пойти домой, пока еще были теплые вечера. Он пообещал Ясмин, что на этой неделе поедет с ней и соседской собакой Рексом на велосипеде в Йоханнапарк, чтобы поиграть с фрисби[8] . Но сегодня уже нет. Он должен был разобраться с этим делом. Пусть даже только для того, чтобы успокоить свою совесть.
Наконец, зазвонил его сотовый. Пуласки затушил сигарету.
Но это был не дрезденский номер, а телефон Майке. Она звонила из отделения патологии.
- Привет, мой дорогой. Как дела?
- Еще на службе? - спросил он. - Тебе дома заняться нечем?
- Ты же знаешь,"кромсать" — это мое хобби. А ты где?
- В участке.
Она засмеялась.
- Жалуешься на меня, а сам уже практически живешь в бюро.
Майке сделала паузу.
- Как долго?
- Самое большее четверть часа, - сказал он. Надеюсь!
- Сходим потом чего-нибудь выпить?
Этот вопрос не возникал уже давно, и Пуласки надеялся, что Майке сдалась. От университетской клиники до Димитроффштрассе было всего лишь пятнадцать минут пешком. Посещение пивной в конце рабочего дня напрашивалось само собой, тем не менее, они всего несколько раз ходили куда-то вместе. Никогда одни, всегда с коллегами. Когда она задавала ему этот вопрос, он почти всегда думал о Карин. Наверняка она бы хотела, чтобы после ее смерти он встречался с другими женщинами. В конце концов, он же не мог вечно сидеть дома и смотреть на ее фотографии, которые спрятал от дочери в ящике стола.
Однако на этот раз Пуласки подумал не о Карин, а о Соне Вилльхальм. С тех пор как он вчера впервые увидел эту женщину-терапевта, она не выходила у него из головы. "Руки прочь от бывшей жены прокурора Колера",- сказал он самому себе, но, несмотря на это, его мысли были постоянно о ней. Возможно это была еще одна причина, чтобы следить за расследованием смертей Наташи Зоммер и Мартина Хорнера? Чтобы не терять с ней связь? Его запутанные и двоякие чувства, противоречивые мотивы были бы просто находкой для психиатра.
- Нет, сегодня не получится, - сказал он, в конце концов. - Я хочу пойти домой, к дочери.
- Ах да, конечно.
Кажется, Майке догадывалась, что его ответ не совсем правдив. Да и какая разница? Между ними никогда ничего не было.
- Кстати, сегодня в обед у меня на столе оказался второй пациент из психиатрической клиники.
Пуласки насторожился.
- Мартин Хорнер?
- Ты хорошо проинформирован. Парням из уголовной полиции очень повезло.
"Парни из уголовной полиции, да это же просто смешно», - подумал Пуласки. – «Они и успех!"
- Он умер не от сердечной недостаточности?
- Пока не могу сказать. В любом случае, согласно медицинскому отчету, он страдал от сердечной недостаточности, поэтому регулярно принимал медикамент, который ускорял сердцебиение, - ответила судмедэксперт. - Но тебя гораздо больше заинтересует тот факт, что я обнаружила следы проколов на обоих плечах.
- Как у Наташи.
- Видимо патологоанатом не заметил эти следы, когда делал вскрытие. Я бы их тоже не заметила, если бы целенаправленно не искала совпадений.
- Ботокс?
- Возможно.
Он подозревал...
- Мартин умер не своей смертью.
- Знаменитый диагноз на расстоянии от профессора Пуласки, - съязвила Майке. - Почему тебя так интересует это дело?
- Пожалуйста, просто держи меня в курсе.
После этого разговора Пуласки вернулся в свое бюро. Десять минут спустя раздался долгожданный звонок из Дрездена. Звонил Филип Кох, ответственный за обработку данных и информационно-справочную службу. В свое время, на одной вечеринке он познакомил Пуласки с Карин и был свидетелем на его свадьбе.