всегда, под успокаивающий стук колес по рельсам.
Громкоговоритель на перроне объявил, что поезд отправится вовремя.
Она смотрела через большие окна на город, простиравшийся под ней как ковер. Серые стены домов, штукатурка и гипс на окнах, темно-красные кровли, ржавые водосточные трубы и черные от сажи дымоходы. Мерцающая неоновая реклама погрузила улицу в смесь тусклых тонов. Мимо проехала электричка. Контактные провода вспыхнули, разбрызгав искры в ночи.
Все было как в прошлый раз, когда она посещала благотворительное мероприятие. Многое в этом городе было ей знакомо, словно она провела здесь несколько лет. Она не была уверена. Так ли это на самом деле?
Может, кто-то другой был здесь и просто рассказал ей об этом? Но кто бы это мог быть? Она ведь никого не знала. Внезапно она подумала о девочке. Стоит ли рассказывать ей о том, что произошло в этом городе?
Ее мысли прервал звонок телефона. Это был ее сотовый, вибрировавший в кармане штанов. Может, это была она. Поспешно поставив сумку на пол, она вытащила телефон и ответила.
- Лиза. Алло? Того кто тебе звонил, я....- она запнулась.
Из телефона донесся незнакомый голос.
В ту же секунду она вспомнила, чей сотовый держала у уха.
Она медленно опустила его и с отвращением уставилась на треснувший темно-красный дисплей. Она вспомнила испачканные кровью волосы. Теперь их не было видно. Может ей все это показалось там, в квартире, или волосы стерлись о внутреннюю поверхность кармана?
Ее затошнило.
Прервав разговор, она вытерла сотовый об рукав свитера и выкинула его в урну, где он исчез в куче газет.
Глава 33
Пятница, 19 сентября
Эвелин в буквальном смысле слова проигнорировала Нибюлль и Фленсбург. В данный момент ее голова была забита другими мыслями, а не мыслями о том, чтобы дать показания во Фленсбурге. Вместо этого она проехала на арендованной машине до Гамбурга, постоянно видя перед глазами лицо Лизы.
В северной части города, съехав c автобана, она нашла мотель, где сняла комнату. Владелец, не задавая лишних вопросов, протянул ей магнитную карточку, после того как она оплатила проживание. В прихожей Эвелин разделась, проглотила две таблетки аспирина и, избегая отражения в зеркале, встала под душ.
В начале десятого утра она сидела в джинсах, футболке и голубом свитере с норвежскими узорами за завтраком, пила крепкий кофе и жевала кусочек хлеба. Голова все еще раскалывалась из-за бессонной ночи, но таблетки скоро прогонят боль, как было всегда. К сожалению не было средства, которое помогло бы забыть вчерашние происшествия. Эвелин постоянно думала о Лизе, девочке, десять лет назад доставленной в психиатрическую клинику Оксенцолль.
Воспользовавшись в мотеле доступом в интернет, она выяснила, что психиатрическая больница Оксенцолль являлась частью клиники Асклепиос и располагалась между районами Гарштедт и Лангенхорн, то есть недалеко от мотеля. О сне можно было забыть. Эвелин взяла комнатную карточку. Пришло время выселяться.
Эвелин понадобилось двадцать минут, чтобы на машине добраться до шоссе Лангенхорна. Кругообразная территория клиники было окружена лесом и состояла из множества отдельных зданий, которые выглядели как автономное поселение. В одном из этих корпусов лежала Лиза, и если повезет, Эвелин удастся найти врача девочки, который лечил ее тогда.
Она остановилась на парковке для посетителей и направилась к административному зданию. Лужи грязи и поломанные ветки свидетельствовали о грозе, бушевавшей прошлой ночью. Но сейчас небо было ясное. День обещал стать более или менее солнечным.
Как у главного входа, так и рядом с боковыми корпусами здания, стояли полицейские машины. Из раций в машинах глухо доносились искаженные голоса. Некоторые люди в форме ходили по территории. Поначалу Эвелин подумала, что полицейские были здесь из-за нее или самоубийства Смолле, но это было невозможно. Нехватка сна уже привела к тому, что у нее начали возникать непонятные, параноидальные мысли. Полицейские, наверняка, патрулировали здесь по другому поводу, возможно, сбежала одна из пациенток.
В то время, как Эвелин входила в административное здание, из него вышли двое полицейских. В воздухе чувствовалась хаотичность. Слишком много людей, не похожих на персонал клиники, сновали по коридорам и разговаривали по своим сотовым. Но, может быть, на Эвелин это подействовало так просто потому, что она сама испытывала внутреннее беспокойство и толком не знала, зачем приехала сюда, не говоря уже о том, чтобы суметь объяснить кому нибудь, что конкретно она искала.
Окошко информации с вывеской "Специализированное отделение II - Расстройство личности/ Психические травмы" выглядело многообещающе. За затонированным оргстеклом сидела пожилая женщина, с крашеными черными волосами с пробором посередине и в очках в роговой оправе с толстыми стеклами. Она разговаривала по телефону и одновременно не по-дамски жевала кончик карандаша.
В ожидании окончания разговора, Эвелин задумчиво пролистывала информационную брошюру.
Клиника располагала пятьюстами кроватями и включала в себя более сотни отделений, в которых ежегодно проходило лечение восемь тысяч пациентов. Восемь тысяч! Глядя на план, Эвелин видела, насколько обширной была территория. Она уныло опустила плечи, потому что представляла себе все намного проще. Здесь она вряд ли получит какие либо сведения, тем более не в царившей сегодня утром спешке.
- Эй! Вы! - женщина в очках постучала карандашом по стеклу.
Эвелин подняла глаза.
- Можете взять брошюру себе, или скажите, что Вам нужно. Иначе... - Дама кивнула в сторону коридора.
Эвелин обернулась. Позади нее ждали еще две женщины. Не самый удачный момент, чтобы о чем-то попросить эту копию Наны Мускури [13].
Тем не менее, Эвелин попыталась.
- Десять лет назад сюда доставили десятилетнюю девочку. Я бы хотела поговорить с лечащим врачом, который был у нее тогда.
- Как его звали?
- Этого я к сожалению не знаю.
Эвeлин заметила, как напряглось лицо у женщины за стеклом.
- Фамилия пациентки? - медленно спросила она.
- Я знаю только ее имя, но...
- Вы знаете только ее имя? - повторила женщина самодовольным тоном. - Предлагаю Вам прийти еще раз, когда будете знать больше - следующий, пожалуйста!
Эвелин наклонилась ниже, чтобы говорить прямо в отверстие.
- Послушайте, это важно. Я приехала издалека, чтобы...
- Я слышу это по Вашему акценту. Может у Вас в Австрии и дают сведения о пациенте по одному лишь имени, но здесь это невозможно. Следующий, пожалуйста!
Как можно быть такой упрямой? Эвелин даже и не думала отходить от окошка.
- Эту девочку доставили сюда десять лет назад, после того как она была сильно избита и изнасилована.
Дама не стала слушать, а демонстративно взяла телефонную трубку и набрала соседнее отделение.
- Ее зовут Лиза, тогда ей было десять и ...
Женщина хотела что-то сказать в трубку, но внезапно остановилась. Она медленно положила трубку и посмотрела на Эвелин.
- Вы сказали Лиза?
Эвелин была озадачена не меньше женщины в окошке.
- Да, так ее звали.
- Лиза Гурдиев?
Эвелин приподняла плечи.
- Возможно.
Имитация Наны Мускури посмотрела на Эвелин странным взглядом, который та не могла истолковать и указала на сиденье у стены.
- Подождите вон там. - Она снова взяла трубку.
Пока Эвелин, сидя на диване, без интереса пролистывала журналы по психологии, лежавшие на столе, время тянулось медленно, как в зале суда, когда она ждала объявления приговора. Кому звонила эта женщина? Постоянно приходили и уходили новые посетители, медперсонал или пациенты со своими сопровождающими. Здесь царило большее оживление, чем на Венском западном вокзале в разгар туристического сезона. Когда Эвелин уже начала думать, что дама в регистратуре ее забыла, в здание вошел мужчина в помятых брюках, темном пальто и пиджаке.
Лицо этого примерно пятидесятилетнего мужчины и его помятая рубашка указывали на то, что он, как и Эвелин, провел не менее ужасную ночь. Однако он не был похож ни на врача, ни на медбрата и даже не на посетителя. Он прямиком направился к информационному окну. Копия Наны Мускури увидела его и коротко кивнула в сторону углового дивана. У Эвелин учащеннее забилось сердце, когда мужчина молча повернулся, подошел и, рассматривая, встал перед ней.
- Доброе утро. Вы интересуетесь Лизой Гурдиев, - сказал он. - Могу я узнать, по какой причине?
У него были остро очерченные черты лица и коротко остриженные волосы с сединой на висках.
- Почему в клинике так много полиции?
Он надул щеки.
- Послушайте, Вам лучше ответить на мои вопросы...
- Судя по произношению, Вы не из этих мест, - заметила Эвелин.
- К счастью... Вы, кстати, тоже.
Он потер глаза, прогоняя сон.
- Я из Лейпцига, если Вам так интересно... И у меня была ужасная ночь, поэтому не усложняйте все еще больше.
- Моя ночь прошла тоже не лучшим образом.
- Хорошо. - Мужчина нервно потянул узел галстука. - Итак, еще раз: Почему вы интересуетесь Лизой Гурдиев?
- Не хотите ли для начала представиться?
Мужчина помедлил, рассматривая ее.
- Извините, Вы правы. Я ведь мог бы быть сбежавшим сумасшедшим. - Он снял с пояса кожаный футляр и раскрыл его. На значке было написано "Дежурная криминальная полиция". - Вальтер Пуласки, - представился мужчина.
Помятое лицо обрело имя. Он даже протянул ей свою визитку. На ней было написано: "Верховный комиссар криминальной полиции". Эвелин засунула карточку в карман джинсов, встала и протянула Пуласки руку.
Немного погодя она заметила, что за его суровым внешним видом и грубоватой манерой общения скрывался не такой уж закоренелый сыщик. В принципе, Пуласки был даже веселым парнем, Эвелин заметила в его глазах некий сарказм, который проскальзывал в глазах Патрика.