"Он лгал, он лгал", - вновь и вновь говорила она себе. Бормотала это как молитву, в то время как ветви деревьев царапали ей лицо.
На рассвете она увидела дома. Местность была ей знакома. Этот населенный пункт располагался недалеко от ее дома. Полузамерзшая, голодная, грязная и с дрожащими коленками, она стучала в чью-то дверь, пока ей, наконец, не открыли. Что было потом она помнила плохо. Чашка горячего чая, теплое одеяло, полицейские, которые опрашивали ее, и которым она описывала охотничью сторожку и автофургон. Ей казалось, что прошли недели, но на самом деле полицейские нашли хижину за несколько часов. Она плохо помнила подробности - но одно знала точно: мужчина не солгал.
- Эвелин? Эвелин? - она испуганно вздрогнула.
Рука Пуласки лежала на ее плече.
- Вы задремали.
Он уже снял галстук и пиджак, расстегнул первую пуговицу рубашки. Пятна пота под мышками не смущали ее, но зато смущало его оружие в плечевой кобуре.
- Как Вы?
- Спасибо. - Эвелин огляделась. Полицейский из Гамбурга все еще сидел в дальнем углу и что-то писал. Пуласки остановил пленку. На экране телевизора мерцал неподвижный кадр.
- Надолго я отключилась? - спросила она хриплым голосом.
Пуласки протянул ей стакан воды.
- Минут на двадцать. Вам приснился кошмар. Что-то ужасное?
- Не стоит об этом. - Она выпрямилась. - Вы что-нибудь обнаружили?
- Боюсь, у меня не хорошие новости.
- Было бы слишком хорошо, если бы были хорошие новости. - Она протерла глаза и сделала глоток.
- Если цифры на фото верны, - Пуласки помахал снимком с камеры банкомата, - фотография была сделана в воскресенье ночью, тридцать первого августа.
- Дата и время соответствуют действительности, - сказала Эвелин. В ту ночь Рудольф Кислингер упал в канализационный колодец и утонул.
- Якобы Лиза в ту ночь была в Вене. Но видео, датируемое утром понедельника, первого сентября, доказывает, - Пуласки протянул ей одну из видеопленок, - что Лиза принимала участие в групповом занятии в Гамбурге. Она никак не смогла бы преодолеть на машине дистанцию в почти тысячу километров за такое короткое время.
- На самолете?
- После полуночи нет рейсов из Вены в Гамбург.
Эвелин внимательно посмотрела на фотографию молодой девушки в голубом платье на тонких бретельках. Кто же ты? Фоторобот из Куксхафена и фотография этой девушки были идентичны. Пауль Смолле опознал ее как свою гостью, и она даже назвала ему свое имя: Лиза. От всего этого можно было сойти с ума.
Эвелин свернула фотографию.
- Значит, я охочусь на призрака?
- Не обязательно. - Пуласки улыбнулся. - Я случайно обнаружил в видеозаписях кое что интересное.
Глава 35
Пуласки перебрал кассеты, которые пометил стикерами, и вложил одну в видеомагнитофон.
- Это одна из старых записей, датируемая летом 2006 года. Поначалу я не обратил внимания на эту молодую девушку. - Он остановился рядом с телевизором и показал пальцем на ничем не примечательную девушку, сидевшую на расстоянии трех стульев от Лизы.
- Это Сибил, - сказал он. - Предположительно, она на год или на два старше Лизы. Обратите внимание на ее голос. Сейчас она заговорит...
Немного погодя, Сибил заговорила.
- У нее австрийский акцент, - определила Эвелин.
- Исходя из того, что мне удалось расслышать на кассетах, она родом из Вены. Беспризорница, выросшая в Пратере [14] без родителей, среди воров и сутенеров. Как и многие другие пациенты этой клиники она подвергалась насилию, когда была ребенком. Каким-то образом ей удалось пробиться в жизни и подростком переехать в Германию.
Эвелин подумала о Пратере, сахарной вате, горках, колесе обозрения и пещере ужасов с зеленым монстром, куда она часто ходила с родителями, когда была маленькой.
- Почему Вы мне об этом рассказываете?
- Посмотрите, что произошло полгода спустя. - Пуласки сменил кассету. На этот раз Сибил сидела рядом с Лизой.
- Она отрастила волосы.
- Не только, обратите внимание на ее акцент.
Эвелин наклонилась вперед. Качествo звука было плохим, но не смотря на треск, нельзя было не услышать немецкое произношение Сибил.
- Она переняла северо-немецкий акцент Лизы.
- Слушайте внимательно. Она даже имитирует ее манеру говорить и ударение.
Эвелин почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
- Даже как-то жутковато.
Скрип откуда-то сзади заставил ее вздрогнуть. Это сотрудник гамбургской криминальной полиции поднялся со стула и демонстративно посмотрел на наручные часы.
- Так, ваши полтора часа истекли.
Пуласки поднял руку.
- Еще немного.
- Я сказал, ваше время истекло.
- Да, черт возьми, еще только одна кассета. - Пуласки поменял кассеты, продолжая объяснять Эвелин. - Очевидно в этой части клиники не так уж много тех, кто дружит друг с другом. Однако Сибил подружилась с Лизой. Исходя из наблюдений социальных работников, Сибил креативна, обладает уровнем интеллекта выше среднего и выдающимся организаторским талантом.
Полицейский встал рядом с Пуласки.
- Ну, так что?
- Еще одно видео, согласен? И на этом закончим, приятель. - Пуласки даже не стал ждать ответа и нажал на пульт видеомагнитофона.
На экране появилось еще одно групповое занятие.
- Это видео сделано весной этого года, - прокомментировал Пуласки.
Ему не пришлось дальше объяснять. Эвелин увидела все с первого взгляда. Сибил была одета так же как Лиза, в джинсы и бежевую вязаную кофту. Рукава закатаны до локтя. Обе девушки носили на левом запястье браслеты в знак дружбы, и сидели одинаково закинув ногу на ногу. Они были так похожи, что их можно было перепутать. Сибил что-то сказала. Всего несколько слов с грубым, северным акцентом - и Эвелин показалось, что она уже когда-то слышала этот голос.
- Прокрутите назад! - настояла она. - Мне кажется, я знаю...
Вдруг на мониторе появилась вспышка и в следующую секунду экран потемнел. Видеомагнитофон щелкнул и жужжание кассеты прекратилось.
Гамбургский полицейский стоял с кабелем в руке рядом с розеткой.
- Так, Зигмунд Фрейд. Шоу закончилось.
- Эй, что за черт... - Большего Пуласки сказать не смог.
В этот момент открылась дверь и в комнату вошла доктор Гесслер в сопровождении двух санитаров.
- Ваше время истекло. Прошу на выход. - Она указала на дверь.
Эвелин почувствовала, как у нее все сжалось внутри. Эти люди упорно думали только о графиках.
- Я бы хотел уладить еще одно дело... - сказал Пуласки.
- Охотно верю, - прервала его врач. - А именно, вы хотите как можно скорее отправиться в кафетерий и оплатить Ваш счет до конца. Вы заплатили слишком мало! - она бросила на него гневный взгляд.
- Ох уж эти крохоборы, - пробормотал Пуласки и уставился на нее, как будто не понимал, о чем она только что сказала.
- Я оплачу остаток, - вмешалась Эвелин. - Без проблем, Вы предельно ясно обозначили Ваши приоритеты.
Доктор Гесслер пропустила мимо ушей подкол Эвелин.
- Прекрасно, значит это дело улажено. - Она снова обратилась к Пуласки. - Сегодня утром Вы поставили с ног на голову полбольницы, так что я рада, наконец, избавиться от Вас и других полицейских.
- Я бы хотел поговорить с одной из пациенток.
- Конечно. Еще что-нибудь? - врач рассмеялась. - Кладешь Вам палец в рот, а Вы...? - она покачала головой. - Я поговорила по телефону с Вашим начальником в Лейпциге. Во-первых, Вы скрыли от меня, что со вчерашнего дня находитесь в отпуске, во-вторых, в Вашем участке не знают коллегу по имени Эвелин Мейерс. Интересно, что сказала бы пресса по поводу этого происшествия?
Эвелин затаила дыхание. Все вскрылось. Будучи юристом, она знала, какие последствия вызовут их действия. Тем более, что она сама была в отпуске и официально не работала над делом.
Однако Пуласки не отреагировал на обвинения.
- Я бы хотел переброситься парой слов с Сибил.
- Сибил? - врач покачала головой. - Не получится. Я достаточно долго терпела Ваше присутствие. Эти два господина проводят Вас наружу. До свидания.
Пуласки повесил галстук на шею, взял пиджак и пальто и, не прощаясь, проследовал за санитарами в белых халатах. Наверняка внутри у него все кипело. По крайней мере Эвелин чувствовала себя так, и он должно быть тоже испытывал схожие чувства. В данный момент у нее создалось впечатление, что они вместе с Пуласки боролись с ветряными мельницами бюрократии. Эвелин вдруг стало смешно.
- Почему Вы смеетесь? - пробурчал Пуласки, спускаясь вниз по лестнице к выходу.
- Я вдруг подумала о Дон Кихоте.
- О ком? Вы имеете в виду это старого тощего из...? - он подумал некоторое время. - Мне бы Вашего чувства юмора.
- Я бы не стала упрекать Вас в том, что Вы утратили свое чувство юмора за прошедшие годы.
Он кивнул.
- Эта неделя еще хуже, чем обычно. Видите ли, я уже четыре дня общаюсь с врачами и психиатрами. По сравнению с ними, бюрократы из министерства внутренних дел просто хиппи.
- Вы явно не в восторге.
- Не в восторге? - повторил он. - Меня уже тошнит от одного упоминания о врачебной тайне.
Эвелин покосилась на санитаров, которые шли впереди них. Очевидно Пуласки было все равно, что они о нем подумают.
Когда они остановились перед зданием, один из санитаров показал на выход.
- Кафетерий вон там.
- Спасибо, я знаю! - прошипел Пуласки.
Санитар исчез, не попрощавшись.
Пуласки зажег сигарету. Второй санитар, молодой, анорексичного вида парень с прыщавым лицом, похожий скорее на студента, остановился и так же сунул в рот сигарету. Уже глядя на то, как он прикуривал от зажигалки, Эвелин поняла, что курил он не часто. При этом парень оглядывался, как будто хотел посмотреть проследовал ли кто-нибудь за ними к выходу.
Вдруг он обратился к Пуласки.
- Вы хотите поговорить с Сибил?
- Вы знакомы с этой девушкой?