Войдя на кухню, я встретила маму. Она металась между столами, волосы, обычно опрятно забранные в пучок, растрепались. Мама гремела кастрюлями громче обычного. Я сразу вспомнила, почему приход гостей в Лейк-Финиксе всегда вызывал у меня неприятные ассоциации: из-за малых размеров кухни мама очень нервничала. Мерфи, вероятно, тоже что-то такое почувствовал – он прижал уши, подкрался ко мне и свернулся калачиком у ног. Я наклонилась, чтобы погладить его, и в это время мама оглянулась и заметила меня.
– Ну наконец-то! – сердито воскликнула она, откидывая с лица локон. Я заметила, что она разрумянилась и белки ее глаз покраснели. – Купила кукурузу?
– Всю, что оставалась в «Хенсонз». – Я подняла пакет, но оставалась на месте. – Я почищу на улице, ладно?
– Расставь приборы и тарелки, – велела мама, то ли не услышав меня, то ли не обратив внимания на мои слова. – И потом, не могла бы ты убрать мусор с этого стола? Я была бы тебе за это очень благодарна. Даже не знаю, сколько гамбургеров делать. Наверное, придет подруга Уоррена, но он точно не знает.
Я тихо охнула, пожалев, что пригласила несколько человек с работы, но все равно не могла понять, почему мама так нервничает из-за простого барбекю с соседями.
– На самом деле я пригласила еще несколько, – робко сказала я. – Так что могут прийти еще трое.
Мама с грохотом поставила кастрюлю, которую держала в руках, и повернулась ко мне. Я вдруг пожалела, что здесь нет Уоррена и Джелси, которые могли бы принять часть маминого гнева на себя. Она редко сердилась, но уж если это случалось, то все накопившиеся обиды выплескивались за один раз. Теперь, похоже, она собиралась излить свой гнев на меня одну.
– Боже мой, Тейлор! – закричала она. – Ты меня спросила? Ты подумала, что это может доставить нам неудобство?!
– Извини, – оправдывалась я, пятясь назад. Я чувствовала себя как обычно в подобной ситуации: инстинкт самосохранения подсказывал держаться подальше. – Я не думала…
– Да, – перебила мама, сняла с конфорки другую кастрюлю и с грохотом поставила ее на стол. – Ты действительно не думала. Потому что это означало бы вспомнить еще о ком-то, кроме себя, не так ли?
Я почувствовала, что вот-вот расплачусь, и мне вдруг захотелось отмотать события на пять минут назад, когда я беспечно возвращалась на велосипеде домой.
– Извини, – пробормотала я, изо всех сил стараясь не расплакаться перед мамой. – Пойду, почищу кукурузу. – Я взяла пакет и как можно скорее вышла на террасу. Оказавшись там и взглянув на велосипед, я решила, что внезапный побег только усугубит положение. Кроме того, куда мне было ехать?
Я села на ближайший стул, дрожащими руками взяла початок и, сдирая с него лист, почувствовала, как по щеке потекла первая слеза. Сердце быстро-быстро билось, и почему-то теперь я чувствовала себя более расстроенной, чем когда на меня кричала мама. Я вытерла слезы, судорожно вздохнула и продолжила чистить кукурузу.
– Привет! – Я не оторвалась от работы, продолжая сидеть, уткнувшись взглядом в пол, когда увидела перед собой мамины ноги в первой позиции. Она села за маленький столик, стоявший между двумя креслами, и наклонилась вперед.
– Извини, милая. Ты этого не заслужила.
– Я… – мне пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем я могла продолжить. Я готова была снова разрыдаться, поэтому с удвоенной силой начала обдирать листья с початков. – Извини, мне не следовало никого приглашать. Я не думала, что это сильно осложнит приготовления. Могу позвонить и сказать, чтобы не приходили.
Мама покачала головой.
– Все нормально. Дело в том… – Она вздохнула и посмотрела на улицу. Два человека с золотистым ретривером на поводке приветливо помахали нам. Мама помахала в ответ и посмотрела на меня. – Я просто весь день не перестаю думать, что для отца это последнее четвертое июля, – тихо объяснила она. Ее признание не слишком помогло мне сдержать слезы, и я крепко сжала губы. – Просто я хотела, чтобы все было идеально. – Я посмотрела на маму. В ее глазах стояли слезы.
Это напугало меня куда сильней, чем ее крик. Видеть маму расстроенной, уязвимой, напуганной было выше моих сил. Я схватила новый початок и старалась больше не смотреть на нее.
– Нет ничего хуже, чем испорченный праздник, – продолжала она, судя по голосу, наконец, овладев с собой, и я немного расслабилась.
– Ну да, – машинально кивнула я. Мама молчала, и я посмотрела на нее. – Мой день рождения? – вырвалось у меня, и я тут же пожалела об этих словах, потому что мамино лицо исказилось. Она была готова заплакать. – Извини, – быстро проговорила я. – Я не хотела, мам. Не…
Мама покачала головой и отвернулась. На террасу осторожно вышел Мерфи, вероятно, решив, что раз мама больше не кричит, то можно не прятаться. К моему удивлению, она подхватила его на руки и прижалась к нему щекой.
– Я думала, он тебе не нравится, – сказала я.
Мама улыбнулась и положила пса себе на колени.
– Наверно, потому, что он на меня рычал, – пояснила она, гладя его по голове. Мы помолчали. Я бросила початок в пакет и взяла новый. Мама покачала головой.
– Оставь, – предложила она. – Придут Уоррен с Джелси и закончат. – От удивления я даже выронила початок, а мама наклонилась вперед. – И прости за твой день рождения, дорогая. Обещаю возместить нанесенный тебе ущерб.
– Не надо, – ответила я совершенно искренне, потому что лишь вначале огорчилась из-за неудавшегося дня рождения, но с тех пор произошло столько событий, что теперь он уже не казался таким важным. – И обещаю, сегодня все будет отлично. Устроим отцу хороший вечер. – Она посмотрела на меня, и я слабо улыбнулась, думая о том, как странно утешать ее, когда всю жизнь она утешала меня.
– Надеюсь, – тихо сказала мама, придвинулась ко мне, поправила мои волосы и стала гладить меня по спине, описывая ладонью небольшие круги. То, из-за чего она рассердилась, теперь, казалось, не имело значения. Через некоторое время я, к своему удивлению, положила голову ей на плечо, как когда-то в детстве, когда считала, что нет в мире ничего надежнее. Я закрыла глаза, а она погладила меня по голове, и мне показалось, что детство на мгновение вернулось.
Несмотря на все волнения, вечер удался. Мы с Джелси расставили по всему заднему двору нардовые свечки[18], отец хлопотал у гриля и нажарил целый поднос гамбургеров и хот-догов. Он был в своих обычных брюках цвета хаки и рубашке-поло, которые теперь были ему велики.
Генри со своим отцом в тот вечер работал в пекарне, поэтому мама пригласила Дэви, а мистер Кроссби отпустил на вечер его няню. В общем, компания собралась довольно пестрая, но никто не скучал. Пришел Фред вместе с Джиллиан и принес двух каменных окуней. Отец их пожарил, а все остальные принялись расхваливать улов, отчего Фред стал краснее обычного. Едва появилась Люси, Нора и Джелси увели ее и устроили на лужайке урок гимнастики. Элиот, узнав, что Джеф профессиональный сценарист, был ошеломлен. Оказалось, что оба любят научно-фантастические фильмы, и бóльшую часть вечера они проболтали друг с другом. Мама вынесла несколько стульев на заднюю лужайку и опекала отца, который сидел рядом с Фредом, и оба они над чем-то смеялись. Дэви упорно, но безуспешно пытался научить пса выполнять команду «апорт».
Заметив, что Уоррен и Венди, держась за руки, разговаривают с Ким, я подошла к ним.
– Это такая интересная область! – говорила Ким, когда я присоединилась к их кружку. Я заметила, что Венди оделась особенно патриотично: на ней были рубашка в красно-белую полоску и синие шорты, а волосы она подобрала красной лентой. – Думаем над тем, чтобы включить зоотехника или, может быть, ветеринара в пилотный проект, над которым сейчас работаем, – продолжала Ким.
– Венди будет ветеринаром, – сообщил Уоррен, и я посмотрела на него, едва узнавая.
– Посмотрим, – засмеялась Венди, и ее щеки слегка порозовели. – У меня осенью только начинаются занятия в колледже.
– Вы бы видели ее в магазине, – сказал Уоррен, как будто Ким проводила с Венди собеседование перед приемом на работу и желала знать все ее выдающиеся качества. – Венди замечательно умеет находить подход к животным.
– Сможешь помочь? – спросила я, указывая в сторону Дэви, безрезультатно бросавшего палку. Мерфи кружил вокруг него. Пес проследил взглядом за палкой, описавшей дугу над лужайкой, и снова стал прыгать возле Дэви, совершенно не понимая, чего от него хотят.
Венди покачала головой.
– Не знаю, получится ли у меня, – с улыбкой ответила она. Я заметила, что Венди почти всегда улыбается, и Уоррен не переставал улыбаться весь вечер. До появления Венди я и не знала, что у моего брата столько зубов.
– Все равно, – сказала Ким, пригубив вино, – если эта передача пойдет, придется взять вас на работу консультантом.
Венди покраснела и стала такого же цвета, как лента, державшая ее волосы.
– Ой, не знаю, много ли от меня будет толку, – пробормотала она.
– Венди просто скромничает, – возразил Уоррен и осторожно обнял Венди за плечи: по-видимому, он еще не привык кого-то обнимать. – Венди знает все, что только возможно знать о животных. Расскажи эту вчерашнюю историю, о слонах.
– О, – начала Венди, – мы с Уорреном говорили о… – она замолчала, взяла брата за руку, лежавшую у нее на плече, быстро ее пожала и продолжила, – о смерти. – Она посмотрела сначала на Уоррена, а затем на Ким. – И я сказала, что у животных бывают ритуалы, напоминающие траурные… Все это свойственно не только людям.
– В самом деле? – спросила Ким, приподняв брови. – Слушайте, вот бы нам включить такое в передачу. Что это за ритуалы?
И Венди стала рассказывать о ламах, умирающих от разрыва сердца, о слонах, пытающихся поднять своих мертвых детенышей, о гориллах, отказывающихся от еды и спящих в гнездах своих умерших родителей. Я слушала и думала о том, что брат нашел себе Венди, которая, как и он, любит пересказывать прочитанное. Оказывается, он говорил с Венди о смерти, что означало, что они говорили об отце и о том, что он чувствует. Я вспоминала все случаи, когда Люси спрашивала меня, не хочу ли я поговорить, когда Генри задавал мне наводящие вопросы о том, что происходит у нас дома, а я уходила от ответа. С Люси я меняла тему разговора, переходя на ее личную жизнь, а Генри просто целовала. Я думала, что и Уоррен ведет себя так же, но сейчас, когда выяснилось, что это не так, я чувствовала себя преданной, как будто он нарушил существовавшее между нами соглашение.