Ким расспрашивала Венди, бывает ли так, что ветеринар живет над помещением, в котором ведет прием животных – по-видимому, именно в такой приемной с чудаковатым помощником ветеринара снимали передачу. В этот момент послышался свист, и я посмотрела в сторону озера. Разумеется, это запустили первый фейерверк. Он пронесся, как комета, по потемневшему небу и разорвался с громким хлопком, рассыпавшись на красные, белые и голубые огоньки. Все находившиеся на лужайке захлопали и пошли в сторону причала, откуда было лучше видно.
Четырнадцать человек и собака для нашего причала было, пожалуй, многовато, но мы более-менее расположились на нем ко времени второго фейерверка, который разорвался почти над нашими головами.
Сидя возле стула, который мама принесла для отца, на том конце причала, который располагался ближе к нашему дому, я высматривала, не идет ли Генри, но пока он так и не показался. Я не имела представления, сколько времени займет у него работа в пекарне, знала только, что сюрприз обещан после салюта. Посмотрев в сторону его несколько раз и не увидев там никого, я позволила себе расслабиться и насладиться фейерверком. Он произвел на меня большое впечатление, гораздо большее, чем тот, который я видела здесь в последний раз. Возможно, дело было в том, что салют на четвертое июля в Лейк-Финиксе я не видела в уже несколько лет.
Я задрала голову и следила за игрой цвета и света, которая развернулась в небе и отражалась в воде. После нескольких особенно зрелищных залпов все находившиеся на пристани захлопали, и пес со всех ног бросился ко мне.
– Извини, – сказал Дэви, державший его на поводке. Я успела схватить пса до того, как он свалился в воду, – мы не знали, умеет ли Мерфи плавать. Я взяла его на руки и тут заметила, что он сильно дрожит. – Мне кажется, ему не нравится шум.
– Отнесу его в дом, – сообщила я, поднимаясь на ноги.
– Спасибо, малыш, – отреагировал отец, пожимая свисавшую лапу собаки. – Пес, наверно, не понимает, что происходит. Бедняге кажется, что он попал в зону боевых действий.
– На самом деле, – услышала я голос Венди с дальнего конца причала, – у собак на редкость тонкий слух. Звук, который слышим мы, для него в десять-двадцать раз громче.
Я пошла к дому, чувствуя, как пес у меня на руках вздрагивает при каждом хлопке салюта. Вероятно, отец был прав: никто не объяснил Мерфи, что у нас праздник, поэтому он вполне мог решить, что настал конец света. Дома я отпустила его, и он сразу побежал в мою комнату. Я замечала, что во время грозы он всегда прячется под моей кроватью, По-видимому, там было его убежище.
Я пошла обратно к причалу и тут заметила, что треск фейерверка прекратился. Я пропустила финал. Разумеется, толпа с причала двинулась мне навстречу. Я продолжала шагать к озеру, полагая, что там может понадобиться моя помощь, и не хотела рассердить маму второй раз за сегодняшний день.
За пятнадцать минут я помогла маме убрать, попрощалась со всеми, поблагодарила гостей за то, что пришли, и пообещала позвонить Люси, чтобы рассказать, какой сюрприз приготовил Генри. Отец устал и сразу отправился спать. Уоррен помогал ему подняться по лестнице.
– Ну, кажется, все, – мама забирала с лужайки последнюю тарелку и смотрела по сторонам, чтобы убедиться, что все в порядке. Джелси бегала по лужайке от одной нардовой свечки к другой и задувала их. – Джелс, – крикнула ей мама, – пора спать!
При свете последней свечи я видела, как сестра опустилась в низком арабеске[19].
– Ну еще пять минут! – ответила Джелси слегка приглушенным голосом.
Мама кивнула и повернулась ко мне:
– А для тебя еще рановато.
Я тоже кивнула и улыбнулась. В самый разгар уборки я получила от Генри текстовое сообщение – он хотел встретиться на причале через двадцать минут, чтобы преподнести мне сюрприз. Я понятия не имела, что мы будем делать, но летом у меня не было «комендантского часа». Мама только просила, чтобы я возвращалась тихо и не слишком поздно.
Я пошла на причал немного заранее и тут же заметила белевшую в темноте рубашку Генри.
– Привет! – крикнула я.
Генри остановился, повернулся и, заметив меня, улыбнулся.
– Привет, – помохал он.
Воспользовавшись темнотой и отсутствием посторонних, я обняла Генри за шею и поцеловала. Он поцеловал меня в ответ, крепко обнял и на секунду поднял в воздух – он любил это делать, возможно, чтобы лишний раз напомнить мне, как он возмужал.
– Ты пропустил салют, – заметила я, когда мы выпустили друг друга из объятий.
– В самом деле? – спросил он странно равнодушным тоном. – Очень жаль.
– Итак, – я огляделась по сторонам, – где сюрприз?
Генри улыбнулся и взял меня за руку.
– На причале, – ответил он. Мы стали вместе спускаться к озеру, и тут позади себя я услышала шум. Повернувшись, я увидела на лужайке сестру. Я хотела сказать, чтобы она шла домой, но тут Джелси вытряхнула из коробочки светлячка. Он вспыхнул, сестра подняла его над собой и, танцуя, двинулась в сторону дома, оставляя в темноте светящиеся росчерки.
Оказалось, что на причале нас ждала лодка.
– Более чем лодка, – сказал Генри и направил на нее луч фонаря, который держал в руках. На воде покачивался пришвартованный ялик. В нем были расстелены спальные мешки, все вместе выглядело удивительно уютным – я даже не думала, что такое возможно.
– Откуда у тебя все это? – спросила я, осторожно ступая в ялик, отчего он сразу стал качаться, и на мгновение мне даже показалось, что вот-вот перевернется. Я знала, что у Кроссби есть несколько байдарок, но на нашем причале я никогда не видела ялика.
– Взял напрокат у одного из главных клиентов отца, – сообщил Генри. – Завтра отблагодарю его, подарю кофейный торт. А сейчас можем ехать.
– Ладно, – я присела на нос лодки. Генри расположился на корме и стал на удивление ловко грести. Я повернулась к нему лицом и подтянула колени к груди. Ялик быстро скользил по озеру, и скоро причал стал казаться крошечной точкой.
Генри перестал работать веслами, положил их вдоль бортов и вытащил телефон, чтобы посмотреть время. Подсветка экрана неожиданно показалась очень яркой.
– Так, – констатировал Генри. – почти вовремя.
Я посмотрела по сторонам. Мы были посередине озера, и я не понимала, что должно сейчас произойти.
– Генри, – вымолвила я.
Он улыбнулся, выключил фонарь и лег на дно лодки, подав мне знак сделать то же самое. Я перебралась к нему, и, когда оказалась рядом, он лег на спину, а я положила голову ему на плечо и легла в привычную позу. Некоторое время лодка качалась на волнах и мы слышали только плеск воды о борта и стрекотание цикад со всех сторон. Генри поцеловал меня, провел пальцами по моей щеке и улыбнулся.
– Готова к сюрпризу? – спросил он.
– Готова, – ответила я, глядя вокруг себя и думая, что чего-то не заметила. – Но… – Едва я начала говорить, как послышался свист нового фейерверка, который огромным золотым букетом рассыпался прямо над нами и, казалось, занял все небо. – Что это? – спросила я, глядя на Генри, но в это время стали взрываться все новые и новые салюты.
– Я учусь с парнем, который работает в этой компании, – объяснил Генри, – и он согласился запустить несколько фейерверков попозже, чтобы мы успели добраться до места, откуда открывается самый лучший вид.
– Поразительно, – пробормотала я, глядя прямо над собой в ночное небо, переливавшееся разноцветными сполохами. Никогда прежде я не смотрела салют, лежа в лодке посреди озера, но теперь знала, что только так и следует поступать.
– Спасибо, – я все еще не могла поверить, что Генри устроил этот фейерверк специально для нас. Я потянулась и поцеловала его, но и сквозь закрытые веки чувствовала, что все вокруг озаряется и мерцает.
Вскоре салют закончился и мы с Генри захлопали в ладоши, хоть и знали, что нас никто не услышит. Генри взял ялик, только чтобы показать мне салют с середины озера, но покачиваться в нем было так приятно, что ни он, ни я не торопились вернуться на берег. Становилось довольно сыро и прохладно, и мы расстегнули молнию одного из спальных мешков и забрались в него.
Мы целовались, пока у меня не онемели губы. Сердце бешено стучало, мы оба тяжело дышали. Тогда, чтобы перевести дух, мы стали разговаривать. Ялик дрейфовал по озеру под звездным небом.
Оттого ли, что было темно, или потому, что мы не смотрели друг на друга, а может, так всегда бывает, когда лежишь в ялике рядом с кем-то, но мы стали говорить о том, о чем никогда не говорили прежде. Я рассказала Генри, как сегодня мама рассердилась на меня, и о том, как я испугалась, увидев, что она так сильно расстроена. Он сказал, что волнуется о Дэви, потому что через год уедет учиться в колледж и не сможет заботиться о нем. Я сказала то, о чем ни разу не говорила вслух, но о чем думала последние несколько недель – что состояние отца продолжает ухудшаться и я в ужасе от того, что нас ждет.
Паузы в нашем разговоре становились все длиннее, и наконец я закрыла глаза и положила голову на грудь Генри. Мне было тепло и спокойно в его объятиях в мягком коконе спального мешка. Ялик чуть покачивался. Я зевнула, Генри тоже зевал. И хоть все это лето я мучилась бессонницей, почувствовала, что засыпаю в объятиях Генри, прямо под звездами.
Мы проснулись, когда начало светать. Генри сел на весла и стал грести к причалу. Пока мы спали, всю мою шею икусали москиты. У Генри на руке тоже виднелось несколько укусов. Сначала мне было очень неловко, что я заснула. Оставалось лишь надеяться, что во сне я не напустила слюней на белую рубашку Генри и у меня нет плохого запаха изо рта. Я никогда не спала рядом с другим человеком (Люси на раскладушке не в счет) и волновалась, что могла случайно задеть Генри ногой, бормотать во сне или что-нибудь похуже.
Но даже если что-то такое и было, то Генри не подал виду. Я накинула спальный мешок себе на плечи и села на корме. У него на щеке остался след от молнии на спальном мешке и волосы торчали в разные стороны, но мне почему-то казалось, что так он выглядит еще привлекательней, чем обычно.