Ну, и водки, пожалуй, бутылок несколько лишними не будет к нашему основному стратегическому резерву в лице пятилитровой канистры чистейшего медицинского спирта в придачу.
Запас, он, – ну, как уже выше было сказано.
А нет – ну на нет и суда, извините, нет.
Как-нибудь да переживем…
…Из дверей выскочил Санечка.
Мигнул.
– Только, – говорит, – так. Сначала от одной компании двое, потом от другой. Водку там выбираете, платите, я с заднего хода забираю. И привет.
Понятно.
Мы с Глебушкой первыми, естественно, зашмыгнули.
Мастерство не пропьешь.
Выбрали водку поприличней, потом я с удивлением разглядел на витрине давно, видимо, там пылящуюся бутылку отличного черного Havana Club.
Семилетнего, разумеется.
– Глеб, – интересуюсь, – ты сигары в этот раз на рыбалку не брал случайно?
– Случайно брал, – удивляется. – И в расчете на тебя тоже, иначе ты же хрен о себе и о товарищах позаботишься. А отчего такой внезапный вопрос?
Потом осекается, следит за моим взглядом, резко делает стойку, и глаза его хищно вспыхивают.
– Девушка, – подзывает миловидную продавщицу с кокетливой пепельной челкой и такими пухлыми губами, что на какой столичной презентации я бы точно решил, что силиконовыми.
Но откуда здесь, в Умбе, силикон…
…Девушка лениво подходит.
– А скажите, милостивая сударыня, благородному дону, у вас вот этого благородного напитка всего лишь одна бутылочка?
Милостивая сударыня трогательно и невинно краснеет.
Боюсь, останься сегодня Глеб в поселке, – не спать бы ему одному.
Но ведь не останется…
– Три, – продолжает кокетливо краснеть барышня за прилавком. – Уже полгода пылятся, хозяин завез зачем-то. А никто не берет.
– Вот-вот-вот, – кивает мсье Ларин. – Я отчего-то так и думал. А присоедините-ка их все к ранее приобретенной водочке, милостивая госпожа. А я вам ручку поцелую…
– Все три?! – из обычного кандидата на томные вздохи Глебушка в глазах совсем немного перезрелой мамзель мгновенно превращается во что-то неизмеримо большее. – Это ж такие деньжищи!!!
Девушка буквально перегибается в нашу сторону через прилавок, и у нее немедленно и непроизвольно… вываливается… кгхм…
Короче…
Короче, – вполне себе впечатляющее декольте.
…А что вы хотите – Север.
Кровь, простите, с молоком…
Я бы в такой ответственный момент мог бы про что-то забыть: или про ром, или про декольте.
Или даже про рыбалку.
Но я же – не Глебушка.
Его-то хладно- и холоднокровию позавидовал бы, пожалуй, и какой одинокий удав.
А он, разумеется, – не я…
…Щелкнул ее необидно по носу, отчего она еще больше зарделась.
Кивнул.
– Все три, – улыбается. – А ты мне лучше скажи, солнышко, как тебя звать и в какую ты смену через неделю работаешь? А то мы сейчас в лес уходим, на речку, а вот через неделю на день-другой обязательно в Умбе зависаем, в гостинице, уже и не первый год. Так, если бы смена правильная, я бы и заглянул.
Она фыркает, отходит возиться с бутылками, потом возвращается, сует Ларину какую-то бумажку.
– Уля меня зовут, – сдувает челку с правого глаза. – Можно Ульяна, но это необязательно. А тут телефон. Нечего меня на работе отвлекать, приедешь – звони…
…Я, короче, поверженный и сраженный, стыдливо убрел выбирать печенье к чаю и прочие сладости.
Вот почему, думаю, сука, такая несправедливость?!
Вот Глебушка ведь, – сухой лысый очкарик (нет, ну да, я знаю, что это не совсем так, но все равно обидно).
А, еще со студенческих лет: где есть девчонки – так все, сука, – его.
Можно даже не возникать.
Обидно, да…
…Забрали коробки с закупками, всеми, кроме спиртного, которое противозаконно ушло через черный ход.
Вышли на улицу.
– А ведь позвонишь, – утверждаю.
– Позвоню, – кивает. – Хочешь, организую, чтобы подругу позвала?
Я молчу.
Думаю.
– Посмотрим, – хмыкаю.
Хотя оба знаем – даже смотреть не будем.
Я, правда, – люблю свою собственную жену.
И – нет, я не святой и не ханжа, – но меня такая легкость необыкновенная, в принципе, несколько напрягает.
Старею, наверное.
Да…
…На улице солнечно и прохладно, по блеклому северному небу быстро бегут белые, немного в розовое, облака.
Утро.
Ветерок.
Хорошо…
…Я поеживаюсь.
– Глеба, – говорю негромко. – С этой красотулей, Алёной, надеюсь, без глупостей?!
Он на секунду задумывается.
– Думаешь, это важно?! – интересуется.
Я молча киваю, мне некогда, я сигарету раскуриваю.
Он тоже молчит.
Некоторым образом даже и вопросительно, ага.
– Думаю, да, – выдыхаю дым с воздухом, наконец. – Что-то здесь нечисто. Девка замужем, и муж, даже по роже видно, что не простой. А барышня – в конкретном поиске. Застрелите меня, но это, сука, не к добру.
Ларин тоскливо вздыхает.
– Вот умеешь, – мотает башкой, – ты, Валер, настроение испортить. И зачем?! Я-то еще ладно, услышал. И даже где-то признаю свою неправоту и твою правоту. А вот Славяна ты сейчас уже все равно хрен остановишь. Он ее возьмет. Кем бы она ни была. Потому что это Славян, и я его знаю. И ты, кстати, тоже знаешь. Ага…
Я тем временем делаю глубокую, от души, затяжку.
– Согласен, – киваю, – в принципе. Но сейчас мы обсуждаем проблемы не Славяна. Сейчас мы обсуждаем проблемы тебя.
Он досадливо щурится.
– Я же тебе сказал, – делает, наконец, круглые глаза, – что я тебя услышал. Насчет меня можешь не париться.
Потом хмыкает.
– А вот когда вернемся в село, – щурится предельно мстительно, – я ведь Уле реально позвоню. И реально скажу, чтобы она подругу с собой брала. С большими, по возможности, сиськами. И это будет моя тебе маленькая месть. Андастенд?!
– Андастенд, – мотаю головой. – Хотя и несильно понимаю, с какого хера я за то, что уберегаю тебя от неприятностей, еще и должен платить. Парадокс какой-то. Из хреновой неэвклидовой геометрии, нам такого в школе не преподавали…
Он смеется.
– Все-то ты понимаешь, – подмигивает, – Валерьяныч. Пошли, что ли, в машину грузиться?
Я в ответ только тяжело вздыхаю:
– Пошли…
…Водку и прочие «печенюшки», надо отдать должное, закинули внутрь мгновенно.
И сразу же стартовали перегружаться в ГАЗ «шестьдесят шестой», чтобы как можно скорее отправиться туда, на наш любимый седой Индель. Ну, ведь вот ради только этого и морозили задницу почти две тысячи верст…
…На лесных дорогах, конечно, «шишигу» бросало воистину немилосердно, мне даже вспомнилось, что я с похмелья.
Оставалось только вдыхать целебный прохладный воздух, время от времени прикладываться к вискарю и курить одну за одной мгновенно становящиеся горькими сигареты. Как себя чувствовал народ сзади, в кунге, хоть там все и было прекрасно оборудовано и даже стояли шикарные кожаные кресла – я вот даже и не представляю.
Наверное, – фигово себя чувствовал.
Потому как примерно минут через сорок пути по лесным ухабам народ сзади запросил профилактической остановки.
Саня остановил.
Вылезли.
Кто-то, как я, закурил.
Кто-то кинулся собирать растущую повсюду огромную северную чернику.
– Грибы, – спрашиваю, – не полезли еще?
Санечка задумывается.
– Да нет, – говорит, – наверное, рано еще. Хотя лето в этом году жаркое, надо бы посмотреть сразу, как задождит.
Я киваю.
– Было бы хорошо. Пожарить, с картошкой и луком, по-деревенски. Я бы даже и водки выпил, пожалуй, под это дело. Повар-то у тебя тот же?
Оба смеемся.
Очень уж своеобразная тетушка готовила у него в лагере в том году.
И хоть готовила реально неплохо, странности с головой имела такие, что непонятно, как и вспоминать: то ли со смехом, то ли с содроганием.
– Не, – кривится, – нормальный на этот раз человек. Дядька, в возрасте и основательный. Выпивает, правда. Но в меру: норму знает, к гостям не пристает. Он вообще не очень общительный. Хотя, – так, перекинуться словом-другим – может вполне. И готовит, самое главное, хорошо. И если даже и выпьет к вечеру иной раз довольно добре, то все одно и ужин у него вовремя, и вкусно, и добавки даст, и рыбу с грибами, если надо, приготовит. Впрочем, сам увидишь. Дядя Вова зовут…
– Дядя Вова, – протягиваю, – это хорошо. А с рыбой-то в этом году как?
Он хмыкает.
– С рыбой в этом году – хорошо. Даже такие валенки ловят, каким я не то чтобы спиннинг, – я бы им и молотка-то не доверял, ибо один хрен мимо гвоздя по пальцу промахнутся. А вы со своими обловитесь так, что вам день на третий скучно уже станет. Уже даже и думаю, как вас потом развлекать. Жалко, лагерь переполнен, еще три группы, кроме ваших двух, а то бы свернулись пораньше да сходили на море, за треской. На белом катере…
– А у вас есть белый катер? – нежданно вклинивается девушка Алёна.
И как подобралась?
Зараза, конечно.
Мелкая.
Но, еще раз повторюсь, – хороша…
– Есть, – задумчиво окидывает взглядом городскую кобылку усатый помор Саня, – белый. Морской. С шестиместной каютой и всеми наворотами. Мужики вон, считай, подарили…
– О как! – делает вид, что удивляется, девушка Алёна.
Свои некоторые выводы по нашим с парнями персоналиям, уверен, она сделала еще вчера вечером.
В вагоне, так сказать, ресторане.
– Дорогой, наверное?!
Ну-ну.
Поиздевайся.
– Сань, – говорю, – зачем ты вводишь девушку в заблуждение? Это ведь почти что, считай, «во блуд». Не подарили. Дали недостающие два лимона при покупке. В долг. Саня постепенно отдает. В том числе и вот такими поездками. А катер действительно хороший, мы на нем в море и до покупки ходили, Саня его раньше в аренду брал. А потом появилась возможность купить. Вот и купили. Все.
– О? – закатывает глазки. – А вы всем по два миллиона даете?! Буду знать…
Надеваю самую любезную из самых моих любезных улыбок.
Смерть врагам.