– Нет, – благодушно выгибаю правую бровь домиком. – Только очень хорошим людям. Остальным, к сожалению, не грозит…
…Надула губки и ушла.
Вот, что называется, и поговорили.
Да, в общем-то, – не фиг было и начинать…
…Ладно.
Плюнуть да и растереть.
Переживем.
Докурил сигарету, аккуратно затушил окурок, полез в кабину.
Пора было ехать дальше…
…Где-то на середине дороги от нас вдоль дороги чесанул здоровенный бурый медведь, каких-то совершенно эпических размеров, с грязной, скомканной шерстью и худой, что твой гоночный велосипед.
Саня озабоченно пощелкал языком.
– Хреновый год в этом смысле, – закуривает. – Прошлое лето жарким было. Вся ягода выгорела, под снег почти ничего не ушло. А это у него, у миши, первая жрачка, как из берлоги вылезет. Пока еще новая-то поспеет. Хотя вон черника вроде уже пошла потихоньку, ну, да что это за черника – слезы. И вода в речке высокая, он и порыбачить не может толком. Все помойки перевернули. Как бы опять в лагерь не пришли, как в позапрошлом году. Помнишь?
Я хмыкаю.
Еще бы не помнить: сутки на крыше вот этого вот самого кунга просидели, или в самом кунге, пока они по лагерю разгуливали: медведица и два пестуна.
К счастью, не очень агрессивно настроенные, – так, перевернули одну палатку да помойку, где были прикопаны отходы с кухни, разворошили. Что, кстати, любопытно, – саму кухню не тронули.
А так – чувствовали себя вполне вольготно, не боялись ни заведенных движков, ни криков, – вообще ничего.
Стрелять-то их там нельзя.
Заповедник.
Хорошо, хоть спирт был.
Удавалось время от времени расслабиться и скрасить, так сказать, ожидание.
А так бы черт его знает, что бы натворили со страху, пока не приехали вызванные по рации егеря с заповедника и не прогнали зверюг. Да и со спиртом тоже адреналина хапнули, мама не горюй.
Но это все – так, детали, на которые, тем не менее, надо закладываться, если осознанно путешествуешь на севера.
Иначе никак…
– Ну, – интересуюсь, – и что?
– А-а-а, – машет одной рукой, другой не отпуская баранку, естественно. – Как бы еще хуже не было. Оголодал зверь…
Я хмыкаю.
– Ну, – говорю, – и что с этим делать будем?
Он снова машет рукой:
– А что тут сделаешь, – пожимает плечами в такт тряске, – заповедник. Ружьишко я, конечно, прихватил левое. Так, чтобы, если что плохое, скинул его потом в реку, да и с концами. Но на виду его в лагере не оставишь, надо ховать. Да и на речку не возьмешь.
Я опускаю боковое стекло, сплевываю, высунувшись и рискуя оставить зубы на ухабах.
Закуриваю.
– Ну, – хмыкаю, – на речку пара пиропатронов у нас есть. Да и в лагере можно стрельнуть, если что. Хорошая так-то ракетница, мало косолапому не покажется. Надо только не забывать, под рукой держать, если что.
– А, ну тогда другое дело, – радуется. – Прорвемся. Тогда я ствол-то левый пока поглубже заховаю, чтобы охотоведы, если с проверкой приедут, случайно не нашли. Подальше положишь, поближе возьмешь. Если что, сначала пиропатроном можно отогнать. А потом уж достану, если чё, не беспокойся…
Некоторое время едем молча.
Думаем.
Да и разговаривать тут надо осторожнее, а то как бы язык не прикусить.
– Да я и не беспокоюсь, – лезу за виски в бардачок. – Знаю, что разберешься. Ты лучше гонку эту свою чуть убавь, а то из бутылки хрен отхлебнешь. Мне мои зубы еще и в гражданской жизни пригодятся…
Он хихикает и явно собирается сказануть какую-нибудь вовремя прилипшую к языку гадость, но все-таки притормаживает.
Я глотаю.
На этот раз виски, пробив все преграды, все-таки разливается по пищеводу и желудку мягкой теплой волной.
Ну, вот, – мы, кажется, и опохмелились.
Не прошло и полбутылки, ага.
Надо будет как-то подвязывать с этим делом, а то и рыбалки не увидишь.
Но пока – все-таки – хорошо…
Глава 17
…Когда наконец добрались до лагеря, мужики, конечно, вываливались из кунга уже совершенно измотанные.
И наши, и – эти.
Алёнины.
Девушка, кстати, сама-то как раз – ровно наоборот.
То ли вестибулярный аппарат отличный, то ли марку держать умеет.
Знаю эту породу, – у самого нынешняя жена из них: породистые девушки, жившие в детстве внутри Бульварного кольца и первый свой звуковой мессидж миру пославшие в роддоме имени Грауэрмана, – держат спину прямой, даже сидя в одиночестве на унитазе.
Дрессировка, черт ее побери.
В Питере, на центрах, я думаю, – все то же самое.
Знакомо…
…Быстро закинул рюкзак в указанную Санечкой палатку, собрал спиннинг, сунул в карман штормовки пачку сигарет и коробку с блеснами.
– Сань, – кричу, – наш камушек сегодня никто не проверял?
Он на секунду задумывается.
– Да вряд ли. Толик сегодня должен был с утра ваших соседей, две группы тут еще у меня, на Пану везти. Я вас встречал. Так что ты первый…
– Тогда скажи Славяну, чтоб водку наливал да первую закусь резал. Я быстро.
– А вот хрен тебе, – отзывается неожиданно совсем рядом Славка и тоже с собранным спиннингом наперевес. – Я ниже тебя на пятнадцать метров по течению встану, за прошлогодним сваленным деревом. Посмотрим еще, кому первому повезет. И побежали быстрее, пока Глеб там с палками возится…
…Глеб, которому по итогу не повезло, потом, как выяснилось, водку в нашем ожидании и разливал.
А нас – встретила Река.
Индель.
Ревущий.
Седой.
В некоторых местах – оглушающий тишиной и спокойными, глубокими заводями.
А в некоторых, рядом с перекатами, – в двух шагах друг от друга разговаривать вообще принципиально невозможно.
Если только орать.
Да и то, если честно, иной раз с некоторым напряжением получается…
…Встали.
Закинули.
Я, правда, – сначала умылся.
Поздоровался с Иделем.
Зачерпнул воду ладонью, попил, мужественно переживая первую ломоту в зубах. Отхлебнул немного из нагрудной фляжки, столько же плеснул в студеную прозрачную воду, стремительно несущуюся куда-то по своим срочным делам: сначала в Варзугу, а потом к самому Белому морю.
Можете смеяться, но я к этому, в общем-то, как-то очень серьезно отношусь…
…В охоте на сёмгу самое главное, и в этом меня никто не разубедит, не техника и не дальность заброса, не качество снасти и даже не правильный подбор приманок и умение ловить кайф в счастливые минуты вываживания.
Все это нужно уметь или иметь, но самое главное в охоте на сёмгу – это умение читать реку.
Понимать ее.
Понимать, что если вот здесь торчит камень, то струйка будет отбивать туда, к тому берегу. А если по воде расходятся «усы», то, значит, тут притаился валун: да, вон его и видно через поляризующие очки.
И струя как раз об него и разбивается.
А по струе несет малька, так ему легче.
А малька кто-то тут обязательно хочет сожрать, – что вы хотите, вся наша жизнь довольно часто состоит из того, что кто-то кого-то жрет, – хоть на Севере, хоть на Юге. Но, тут опять-таки закон природы, – тот, кто хочет сожрать этого самого воображаемого малька, – он вряд ли хочет прилагать к этому слишком много усилий.
Например, яростно сопротивляться бешеному течению Инделя.
И, значит, – обязательно устроиться где-нибудь в затишке, – вот, допустим, за этим вот самым подводным «камушком». Он, кстати, метра эдак три в диаметре: в прошлом году Глебушка Ларин брал плотный гидрокостюм, «девятку», из Москвы с собой, нырял: я его страховал на фале. Блесен оттуда собрал – какое-то совершенно немыслимое количество оборванных.
А что вы хотите, – самая ближняя реальная «точка» к лагерю: одна-две рыбины тут каждое утро почти железно стоят.
Но место – очень капризное, непростое.
Тут – надо уметь.
Иначе, чуть не так проведешь, чуть зазеваешься или, наоборот, где не нужно чуть быстрей подмотаешь или «подтвичишь», – затащит блесну между валунами – никакой специальный «отцеп» не поможет.
Только обрывать.
Вот и обрывают.
А что делать-то остается?!
…«Взять» отсюда рыбину, как правило, может только сам Санечка либо уж совсем опытные рыбаки, причем будет лучше, если сам Санечка этих «опытных рыбаков» по «точке» и расставлял, и инструктировал.
Иначе – очень тяжело.
Я же говорю – очень сложная точка.
Еще и не каждая блесна пройдет, да и сама вода каждый год меняется: и по высоте, и по скорости течения.
Но рыба – тут точно есть.
А значит – возьмем…
…Блесенку я, для начала, выбрал полегче да попрогонистее, чтобы сразу, с непривычки, под камни не засадить.
Аккуратно положил метров на сорок пять под нависающий на противоположном берегу куст.
Чуть провел.
Дал аккуратно сплавиться по максимально высокой дуге.
Пусто.
Еще раз, по тому же самому маршруту.
То же самое.
Пусто…
…Откинул за спину мешающий точно видеть горизонт накомарник, – комара вроде, все равно как особо нет, ветерок, – прицелился на пару метров левее.
Опять пусто-пусто.
Чуть спустился по течению, кинул уже правее, чтобы проносило на выходе: заброс получился немного неудачным, блесну по ветру чуть не снесло на куст, пришлось аварийно защелкивать шпулю, и блесна шлепнулась прямо за камнем. Кое-как продернул, чтобы избежать зацепа, приманку наконец-то подхватило течением. Теперь перестаем подматывать катушку и начинаем просто «сплавлять»…
…Есть!
Эту поклевку – точно ни с чем не спутаешь.
Она!
Будто в стену с разбега упираешься.
А потом она начинает «ходить», и тут самое главное – не дать ей уйти «на струю»: рыба и так очень сильная, а если добавить к этому еще и мощь реки, – спиннингу может не поздоровиться. И не дать хотя бы чуть-чуть ослабнуть нитке, провиснуть при рывках и прыжках: тогда мощная и дорогущая японская «плетенка» лопается как неприлично гнилой шнурок на старых семейных трусах.
Прыгает, кстати, далеко не каждая пойманная сёмга, но если прыгает – делает это очень красиво.