Узкое, мощное серебристое тело благородного королевского лосося вылетает из воды на метр-полтора, все в прозрачных радужных брызгах: на фоне зелени и камней. Я, кстати, в первый раз когда ее ловил и увидел это, – просто растерялся от этой даже какой-то немного глянцевой красоты.
Дал, что называется, слабину.
Во всех смыслах этого немудреного слова.
Ага.
Семга мотнула мордой, оглушительно щелкнула лопнувшая нитка, хлопнул по воде хвост, и благородный лосось, ругаясь семужьим матом на своем семужьем языке, ушел выбивать из пасти о хмурые кольские камни мою любимую блесну.
Бывает.
Больше я себе потери концентрации в такие мгновения как-то стараюсь не позволять…
…Эта – не прыгала.
Тупо тянула в глубину.
Но нитку на рывках стаскивала со шпули довольно жестко, даже пришлось немного подкрутить фрикцион, иначе бы ушла на течение.
Обычно средняя по размерам и бойцовым качествам семга отнимает у меня на вываживании минут семь-десять, редко когда пятнадцать.
Эту пришлось вымучивать, пожалуй, что все двадцать пять, но она того, поверьте, стоила.
Килограмм семь, как минимум.
Я уже года два, а то и все три, такую не то чтобы не ловил, но – даже и не видал.
Красота.
С почином вас, так сказать, Валерьян Батькович.
Ага…
…Подтащил замученную борьбой и уже оттого вялую красавицу к берегу, поднял палку в гору, схватил свободной правой рукой за хвост: лососей, кстати, берут именно за хвост, видал я пару раз умников, пытавшихся взять под жабры, – что я могу сказать: тройник в развороченном пальце – это больно, и это – не ха-ха-ха…
– Ой, какая красивая! И большая! А можно я ее поглажу?
Блин.
Хорошо, что хоть с блесны успел рыбу снять и палку в сторону отставить.
Радостно почувствовавшая свободу от противной железяки во рту семужина радостно хлопнула со всей дури Алёну хвостом по склонившемуся лицу и еще радостней поскакала изо всех своих, как выяснилось, совсем еще немалых сил в сторону родной стихии.
Пришлось – ловить второй раз, – с воплями, истериками и фанатизмом: девушка, кстати, все это время о чем-то радостно хохотала.
Поймал, наконец.
Шмякнул глупой башкой о первый попавшийся камень.
Отшвырнул в сторону недальних кустов, где эта зараза и успокоилась.
Уселся на камушек, отдышался.
Достал из кармана штормовки фляжку виски.
Глотнул.
– Будешь?! – спрашиваю.
– Буду, – продолжает хихикать. – Но это было очень смешно. Сначала мне в морду прилетает рыбий хвост. Потом вы начинаете прыгать друг за другом по берегу. А потом ты его очень смешно накрыл. Как мяч в американском футболе…
– В американском футболе, – ворчу. – Мяч так не накрывают…
А потом и сам неожиданно начинаю хихикать.
Ну, – действительно же, смешно.
Через некоторое время, протягивая ей фляжку, понимаю, что мы уже оба ржем в голос.
И, что называется, – до слез…
…Через некоторое время к драме присоединяется наш Славян.
Появляется из-за угла, с небольшой семужиной на кукане.
Чуть больше килограмма, это если навскидку.
Мгновенно оценивает ситуацию, принимает у Алёны фляжку с виски.
Делает солидный глоток.
– Все ржете? – отрывается от горлышка. – А дядя Слава, между прочим, тем временем, выполняя продовольственную программу, кой-какое сашими, но поймал. В отличие от некоторых бездельников, между прочим.
Я, продолжая ржать, машу ему рукой в сторону кустов.
Там время от времени продолжает еще изредка подергиваться мое серебристое чудо, размером эдак раз в пять побольше экземпляра, одиноко висящего на славяновом пристегнутом к поясу кукане.
Славян сначала близоруко щурится.
Потом подходит.
Снимает с пояса своего малька.
Кладет рядом.
Сравнивает.
– Твою мать, – говорит, наконец, с чувством. – И что?! Это теперь – навсегда?!
Глава 18
…В лагере, в туго обтянутом антимоскитной сеткой балагане-«столовой», нас ждала холодная водка, благодушный Санечка и недовольный Глеб.
А, ну и еще семужий малосол, разумеется.
А также миска со свежепосоленной красной икрой, сливочное масло, вареные яйца, горячая отварная молодая картошка в мундире, деликатесное филе местной селедки «беломорки», миска моченой прошлогодней брусники, тщательно промытые перья зеленого лука и чеснока, пышный деревенский хлеб.
Любимый санечкин «угощательный закусон по приезду» под водочку: здравствуйте, гости дорогие.
По-нашему, по-северному.
Понятное дело.
Не «по-южному» же.
Да.
Короче, – все отлично, а кое-что даже вызывает непроизвольное слюноотделение.
Вот только Глеб Егорыч, понятное дело, – злой как собака.
И я его даже где-то как-то и понимаю.
Вот только сделать – ну совсем ничего не могу…
– Ну, – смотрит на нас презрительно. – И чё?!
Подхожу, ерошу ему остатки волос на лысине.
– Не обижайся, – говорю, – Старый. Ну, сам понимаешь, – кто первый встал, того и тапки. Неделю еще здесь, наловимся – все…
Мотает головой.
Потом наклоняет ее чуть влево.
Потом чуть вправо.
Смотрит внимательно так, с прищуром…
– Ладно, – оттаивает, – что с вас возьмешь-то, с иродов и лишенцев. Поймали хотя бы кого?!
– Сашими, – киваю утвердительно, – будет. Санечка, кстати, ты как, поваром не распорядишься? А я пока, пожалуй, переоденусь быстренько пойду…
…Переодеться «быстренько» не удалось.
Пока разложил нужное из рюкзака в палатке, пока распределил это «нужное» так, чтобы оно все время было под рукой, если понадобится.
Пока умылся.
Потрогал щетину: нехорошо, конечно, и не очень комфортно, но ладно – завтра побреюсь, если я сейчас пойду еще и воду в чайнике для бритья греть, то – уж не знаю, дадут ли мне побриться, – но морду-то набьют обязательно.
Так.
Чисто для профилактики.
Чтоб лишний раз не пижонил на выезде.
Хотя, в общем-то, и друзья…
…Тем не менее, когда пришел, то сразу же убедился, что мог спокойно себе и дальше бриться, про меня тут и не помнил никто.
Более того, – я тут был как бы и вообще немного, так сказать, лишний.
А то…
…В «столовой» царила Алёна.
Ахала.
Охала.
В нужные моменты хихикала.
Восторгалась.
Смеялась.
Слушала, открыв рот…
…Мужики, естественно, скакали перед этой малолетней стервой, как подорванные.
Даже про сашими из свежепойманной семги забыли.
Да чего там забыли!
Как я тут же выяснил, его даже из кухни не принесли.
Нда…
…Пришлось прервать это восхитительное, но совершенно, на мой обывательский взгляд, беспонтовое и бессмысленное великолепие.
Отправил Санечку на кухню за рыбой.
Глеба за зашхеренными где-то среди прочих вещей соевым соусом и васаби (кто у нас тут самый хозяйственный, а?).
Славяна – погнал вслед за Сашкой, выклянчивать у него наверняка где-то приныканную к нашему приезду емкость с «шилом», местной разновидностью настоянного на чем-нибудь местно-произрастающем чистейшего медицинского спиртяги: начинать выпивать с водки при такой удаче и в таком интересном месте отдавало немыслимой пошлостью.
Хотел было и Алёну погнать куда-нибудь, – хотя бы и за ее друзьями, но потом, здраво рассудив, что если захотят, то и сами придут – «столовая»-то в лагере одна – милостиво разрешил остаться.
Вернулись с добычей все, кстати, – почти что мгновенно.
То ли пристыдились своего поведения, то ли просто не хотели Алёну одну надолго в моем изысканном обществе оставлять.
Ладно.
Проехали.
В сложившихся обстоятельствах проблемы лучше решать по мере их поступления, иначе рискуешь вообще остаться без отпуска.
А пока – лучше выпить понемногу, с хорошими-то людьми…
Глава 19
…Компания, кстати, очень скоро пополнилась назвавшимся Олегом Дмитриевичем мужем Алёны и их странноватым и франтоватым спутником Геннадием. Странноватым, кстати, прежде всего потому, что я вообще не мог понять, кто он такой и зачем, а в людях мне приходится разбираться профессионально, иначе с работы выгонят.
С самим-то Олегом Дмитриевичем как бы и без увеличительного стекла все ясно.
Контора.
И даже не из тех, которые поднялись из оперов «с земли».
Так, – кабинетный работник…
…А Алёна может быть кем угодно, потому как работает она там все равно Алёной.
Но вот с этим-то чертом что делать тут мне прикажете?!
Высокий.
Одновременно смуглый и светловолосый.
Очень хорошо сложен.
С хорошо, скульптурно очерченными, но вяловатыми кистями рук, короткой рыжеватой бородкой и чуть удлиненными оливковыми глазами с пугающим лично меня странноватым выражением горделиво-презрительного и даже слегка отстраненного унижения, к которому давно привык.
Странный такой типаж.
Может, актер?
Нет, вроде морда неизвестная.
А с таким апломбом он должен на всех экранах мелькать.
И Олега Дмитриевича он, кстати, не боится.
Так.
Опасается.
Потому как в чем-то, похоже, зависим.
Но – так.
По мелочам.
Ну, да ладно…
– Ну, – встаю. – Раз уж все собрались, предлагаю стартово, так сказать, выпить не за обстоятельное знакомство, а за речку Индель. И за рыбу, которая в ней живет и которая всех нас сюда сегодня привела.
– Ура! Ура!! Ура!!! – радостно гаркнули мои парни.
Алёна, кстати, а вслед за ней и Олег Дмитриевич, хоть и с разной степенью уверенности, но все-таки поддержали.
Геннадий – вздрогнул и, кажется, даже слегка поежился.
Ну, – что ж, думаю.
Каждому, как говорится, – свое.
Кто на что учился…
…Спирт, замаскированный под подкрашенную ягодами (брусника вроде? Или морошка?) настойку, обжег горло, жгучим теплом растекся сверху вниз по пищеводу, чуть не заставив пригнуться.
Уфф…
Теперь рыбки в соевый соус макнуть.
Кажется, – хорошо…