В ополчении люди явно не дурней меня, сразу поймут, что за рыбка золотая в их сети попалась, еще на этапе анкетирования.
Так что повоевать «по-настоящему» нашему Славику, надеюсь, – вряд ли удастся.
Хотя – фронт есть фронт.
Любой случайный снаряд…
Глава 32
…Вечером таки решился посвятить какое-то дальнейшее время ловле «в нахлыст» и уселся в «столовую» «вязать мух».
Занятие это, надо сразу сказать, – долгое, муторное, деликатное и настоятельно требующее сосредоточенности на процессе. И не растущих из жопы рук, с чем у меня всегда были, мягко говоря, некоторые текущие проблемы.
Нет, – гвоздь-то я в стену вбить вполне способен.
Или розетку там починить.
Или даже движок лодочный перебрать при не самых благоприятных погодных обстоятельствах. Тут жить захочешь, – еще и не в таком разберешься: помню, как у нас все с тем же Славяном накрылся движок в дельте Волги, и нас потащило ветром и течением в дождливый и холодный ноябрьский Каспий.
Как я тогда починился, если честно, до сих пор не очень-то понимаю.
Но вот такие тонкие, деликатные вещи, как вязание мух, – они точно не для меня.
Злюсь, терпения не хватает.
Ругаться начинаю, и отнюдь не как человек с высшим гуманитарным образованием.
Беда…
…Пришлось звать все еще недовольного чем-то Глебушку.
Хотя, оно, конечно, понятно, – чем.
Ну, да ладно.
Все равно без него никак.
Сидим, мучаемся.
– Ты в курсе, куда Славян намылился? – интересуюсь, разливая горячий и густой чай по полулитровым «солдатским» металлическим кружкам.
Глеб кивает.
– Сказал, – вздыхает, закусив нижнюю губу и накидывая какую-то особо сложную петлю на непокорную версию «плавающей» местной «подёнки». – Когда с Паны ехали. Останавливались покурить, помнишь? Вот тогда и сказал…
– И что думаешь? – интересуюсь.
Ларин хватается за кружку с кипятком, чуть расплёскивает прямо себе на пальцы.
Шипит, матерится.
Хватается обожженными подушечками пальцев за мочку левого уха.
Снова шипит.
– А что я тут могу думать? – удивляется, наконец. – Ты что, Славика нашего не знаешь?! Если что решил, – выпьет обязательно. Тут отговаривать бесполезно. Нужно семью поддержать на это время да помочь сотрудникам за бизнесом проследить, чтобы дров особых не наломали. А больше и не сделаешь ничего…
Я с сомнением смотрю на чай и плескаю себе на два пальца виски из так и не допитой здоровенной бутыли «уральцев» на колесиках. Ларин хмыкает и тоже толкает в мою сторону стакан: приходится обслужить.
– Да так-то оно так, – вздыхаю. – Только есть в этом что-то неправильное, знаешь ли. Мы с тобой, люди, которые там реально пользу могли бы принести, остаемся в Москве. А наш щенок – едет воевать на Донбасс…
Глеба хмыкает.
Обкусывает леску, вынимает готовую «поденку» из миниатюрных тисков, любуется.
Потом аккуратно складывает в уже заранее подготовленную специальную «мою» коробочку и начинает вязать точно такую же, но уже для себя.
– Просто мы, Валерьяныч, – двигает влево-вправо челюстью, – уже достигли того возраста и состояния, когда мужчины начинают думать прежде всего головой. А Славяну это надо еще и потому, что у него детство в жопе до сих пор никак не наиграется. Изменить тут ничего невозможно, остается только терпеть…
Я согласно киваю.
– Выпьем? – спрашиваю.
– Ну, а почему бы и нет? – удивляется в ответ. – Хорошие пацаны посидят-посидят, да и опять понемногу выпьют. Все равно уже же налил…
Я хмыкаю.
Поднимаю стакан.
– Вон, – говорю, глядя через натянутую антимоскитную сетку, – кстати, и красавица наша сюда идет. Точнее, бежит. Ножки-то голенькие, комарики-то покусывают. Сказать ей, что ли, что здесь так не по сезону ходить?
Глеб тоже поднимает глаза.
– Да, вон, – смеется, – она и сама сообразила, похоже. В палатку вот побежала. Только ты не обольщайся, друг, сейчас штанишки наденет, носик попудрит и все равно сюда кокетничать прибежит. Пропал дом…
Замечает поднятый мною стакан с виски, хлопает себя по лбу.
Чокаемся.
– Очень, конечно, красивая девка, – вздыхает неожиданно Глеб. – Но что-то здесь, сука, не так. Вот спинным мозгом чувствую…
Я согласно киваю.
Ларин опять хмыкает.
Алёна, уже переодевшаяся в джинсы и напялившая на голову смешную, но очень красиво подчеркивающую свежий цвет лица и густоту волос шапочку, вылезает тем временем из палатки и с улыбкой направляется в нашу сторону.
Нда, думаю.
Дела…
…Закуриваю, лениво глотая дым.
Глебушка заканчивает со второй поденкой и не торопясь начинает вязать «нимф»: полдня сегодня на берегу камни ворочали, чтобы разобрать, какого именно цвета должна быть эта имитация местной личинки ручейника.
Кажется, разобрались.
Алёна наконец-то откидывает полог и просовывает голову в «столовую».
– Ой, мальчики, а что это вы тут делаете?
– Нимф вяжем, – отвечает сквозь зубы Ларин.
«Сквозь зубы», кстати, – это в данном случае не «со зла», ничего подобного: просто у него в зубах как раз сейчас зажата какая-то важная нитка, которую он то ли обрезает, то ли просто обкусывает.
– Нимф? – хихикает. – Ой, а можно я посмотрю?! А у меня, кстати, виноградик вкусненький в палатке нашелся. Принести?!
– Неси, – соглашается Глеб, сплевывая остатки нитки куда-то в сторону на пол. – А мы тебе за это виски нальем. Тоже вкусненького. Хочешь?!
– Хо-о-очу-у-у!!! – убегает.
Смеемся.
– Хорошая девчонка, кстати, несмотря ни на что, – улыбается Глеб.
– Угу, – соглашаюсь. – Только с бэкграундом есть проблемы.
Ларин только фыркает:
– Разве ж это проблемы. Они еще даже и не начались. Кстати. Это у меня паранойя развивается, или ты меня действительно «смотришь»?
Я вздрагиваю.
Не очень это вовремя, конечно…
– Смотрю, – затягиваюсь. – Есть такая тема.
Глеба задумчиво чешет нос.
Молчит.
Понятное дело…
– Большой сырьевой проект, – со вздохом тушу недокуренную даже до половины сигарету.
Все равно сейчас новую начинать.
– Очень большой, – продолжаю. – На Дальнем Востоке. Совместный, с нашими новыми тамошними стратегическими партнерами. Не газ и не нефть, само собой, но тоже очень даже и ничего. Объемы, по крайней мере, впечатляют.
– И?
Я жму плечами.
– Финансы, разумеется. Типа финансовый директор. Ты что-то другое услышать хотел?
Он секунду молчит.
– Твой интерес? – щурится.
Я медленно киваю.
– Мой интерес, – делаю небольшой глоток из стакана, – заложен процентом в инвестициях. За сопровождение по коридорам и прочий, извиняюсь, «джи-ар». Но за его реализацией, согласен, надо будет последить. За реализацией моего личного интереса и интереса группы моих, скажем так, хороших друзей. Небесплатно, конечно. Ну, и заодно поглядеть, что оттуда вообще вынести можно полезного и рационального, кроме общих государственных интересов и прочей небескорыстной любви к Родине.
Глеб хмыкает.
– Это, – чешет нос, – смотря какие объемы. Иного котейки шкуру как только не чеши, так там один болт одни вши…
Я старательно жую нижнюю губу.
Вопрос, конечно, интересный.
– Десятка, – говорю негромко. – Не миллионов. Ярдов, разумеется. И не рублей. И учти – это только инвестиции, стартовый, так сказать, объем. Цветмет, молибден, уголь. Да вообще много чего…
Глебушка только присвистывает.
– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Фактически, больше половины золотовалютного запаса смешного государства Украина. Вполне себе хватит, чтобы достойно встретить старость. Даже и процента от инвестиций. А сам чего не идешь?! Тут объемы такие, что и думать даже не стоит.
Я смотрю на него пристально.
Потом медленно кручу пальцем у виска.
Он смущается.
– Понял, – кивает. – Извини за дурацкий вопрос. Можешь на меня рассчитывать. Сроки какие?
Я жму плечами.
– Да месяцев через пять, – говорю, – думаю, и начнете. У тебя, кстати, сигары не в куртке случайно, не с собой?! А то что-то и расслабиться хочется, и от сигарет этих уже все горло першит…
Глеб медленно кивает.
Любуется связанной за время разговора со мной «нимфой», аккуратно крепит ее на специальную поролоновую подложку, берет следующую заготовку.
Рассматривает ее на свет.
– С собой, – улыбается, наконец, самодовольно, – разумеется. Только давай уж немного потерпи. Сейчас я нимф довяжу. Не одному себе, между прочим, стараюсь. Потом Алёна виноградику под виски принесет. Бухнем. А вот потом – можно будет и не торопясь закурить. Я как, правильно говорю?!
Я смотрю за антимоскитную сетку на яркий северный день, который никак не хочет заканчиваться не то что даже вечером, но и ночью.
Слушаю, как негромко шуршат листья над лагерем.
Как шумит вдалеке суровый седой Индель.
Любуюсь, как бежит, по-щенячьи вздергивая длинные, совсем еще девчоночьи, ноги, с тарелкой винограда наперевес, отмахивающаяся от комаров Алёна.
И понимаю, что говорит мой друг Глеб Ларин – очень даже и правильно.
Ни убавить и ни прибавить.
И именно так и следует в данном конкретном случае совершенно неукоснительно поступать…
Глава 33
…Вечером «уральцы» проставлялись за «отвальную»: завтра Саня отвезет их обратно до Умбы, где они перегрузят свои шмотки в свои джипы и минивэны и отправятся к себе обратно, за три тысячи верст, на седой Уральский хребет.
Охота – пуще неволи.
Чё…
…Нет, осенью мы, конечно, опять, надеюсь, встретимся: традиционно, в низовьях Волги, уже даже договорились по срокам и на какой именно базе: мы стартуем под Камызяк, они под нас тут же подстроятся.
Но все равно – как-то даже и немного обидно расставаться.
Душевные, в сущности, мужики.
Под эту, кстати, проставу и заварили-таки ее: настоящую семужье-харюзовую уху, но праздник все равно получился каким-то немного грустным, из-за неминуемости грядущего расставания.